Сокращения

Открытие: 05.04.2021

Обновление: 25.10.2023

А. В. Черкасова
Литературная критика И. Ф. Анненского:
проблема смыслового и эстетического единства

Введение и Заключение

Источник текста: "disserCat - электронная библиотека диссертаций".

Дисс. ... кандидата филологических наук: 10.01.01. 2002.

Оглавление

Введение.

Глава 1. Проблема человека в критической прозе И.Ф. Анненского.

Глава 2. И.Ф. Анненский и Д.Н. Овсянико-Куликовский о психологизме художественного творчества.

Глава 3. Литературная критика И.Ф. Анненского между монологом и диалогом.

Заключение.

Библиография.

Приложение.

ВВЕДЕНИЕ

В критике конца 19 ‒ начала 20 веков работы И.Ф. Анненского занимают особое место. Они не укладываются в рамки ни одного из общепризнанных литературных направлений, вобрав в себя и своеобразно трансформировав черты многих из них. В 90-е годы, когда Анненский начал писать критические статьи и рецензии, заявили о себе 'старшие' символисты. Одни из них (Н. Минский, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Д. Философов) придерживались эстетико-религиозного направления, связывая искусство с богоискательскими идеями, с высказыванием мистической правды о мире, другие следовали эстетико-психологической тенденции, развивая обоснованный в работах В. Брюсова принцип искусства как самоценного эстетического феномена, занимаясь поиском способов лучшего выражения сложного духовного мира современника. Анненского традиционно причисляют к представителям именно этого направления, указывая на то, что ему были чужды 'религиозно-общественнические устремления группы Мережковского'.¹ Однако наивысшего расцвета критическая мысль Анненского достигла в начале века, когда стали появляться его статьи, вошедшие в 'Книги отражений', и когда на них откликнулась критика. Этот период в творчестве Анненского совпал с формированием нового этапа символизма. Его представители (А. Белый, Вяч. Иванов, А. Блок) проповедовали мистико-религиозное понимание мира в духе поздней философии Вл. Соловьева. Как создатель концепции 'мистического анархизма' вошел в историю русского символизма Г. Чулков, пытавшийся синтезировать символизм с радикальными политическими

¹ См. об этом: Корецкая И.В. Символизм // Русская литература рубежа веков (1890-е ‒ начало 1920-х годов). М., 2000. С. 690.

устремлениями.² Своеобразным явлением была околосимволистская критика, представленная работами М. Волошина, К. Чуковского и др.

Анненский воспринимал и активно перерабатывал некоторые идеи символистов, например, представление о 'суггестивности' литературного произведения. С Блоком критика сближает субъективность, предельное сопереживание писателю, стремление проникнуть в философский, глубинный смысл произведения, с Волошиным - понимание критики как способа самовыражения, использование парадокса для того, чтобы передать смысл произведения читателю. Анненскому, несомненно, близко символистское понимание действенной силы красоты, внимание к судьбе личности в ее связи с "вечностью", особой тайны художественного произведения. В то же время созданная Анненским философская концепция человека позволяет говорить о его связи с гуманистической традицией мировой философской мысли в ее материалистическом выражении, а интерес к психологии творчества - о разработке им методов психологического анализа текста. С психологической школой литературоведения критика роднит интерес к внутреннему миру художника, процессу творчества. Анненский активно воспринял многие идеи A.A. Потебни, например, мысль об искусстве как органе самосознания, представление о надындивидуальности идеи и ее апперцепции.

Великолепному знатоку античности, Анненскому было близко представление Платона о "некрасивой Красоте", аристотелевское понимание категорий ужаса и сострадания.

Заметное влияние на Анненского оказало знакомство с работами Д. Рескина, О. Уайльда, Р. де Гурмона, французских символистов.

² См. об этом: Михайлова М.В. Интересный и безукоризненно честный писатель // Чулков Г. Валтасарово царство. М., 1998. С. 7.

Однако при определенности философско-эстетической основы стиль статей Анненского часто импрессионистичен. Намеренная недосказанность, фиксирование мимолетного настроения - приметы этого стиля. Критику важно передать свое впечатление, переживания, вызванные произведением, создать эмоциональную атмосферу, которая помогла бы читателю лучше понять текст. Установка на диалог с читателем, попытка угадать его впечатление от художественного текста, стремление 'научить' его постижению сути произведения, разгадыванию смыслового потенциала формы - особенность работ Анненского. Но это стремление лишено дидактизма. Критик, как это будет доказано ниже, находит иные способы воздействия на читателя. Апеллируя к его эстетическим эмоциям, он ставит перед ним важнейшие этические вопросы, 'настраивая' его на понимание души художника.

Он любил идею, потому что она говорила о человеке. Но в механизме фразы томились для него еще более внятные откровения об ее авторе"³, - написал М. Волошин в статье, посвященной лирике Анненского. Это поистине гениальная догадка. И она дала толчок к обоснованию темы настоящего исследования. Волошин указал на тесное единство 'идеологических' устремлений Анненского с типом воплощения этих идей, их 'художественным обоснованием'. Волошин понял отношение Анненского к произведению, потому что ему самому было близко понимание текста как воплощения авторской души, которая свои 'импульсы' реализует только одной ей присущим образом. Волошин первым осознал, что для Анненского 'механизм фразы' не 'формален' и техничен, а 'одушевлен' и 'воодушевлен' авторским и читательским сопереживанием, которое открывается именно 'отражающему' критику в полной мере.

³ Волошин М. Иннокентий Анненский-лирик // Аполлон. 1910. 4. С.12.

Настоящая работа посвящена проблеме смыслового и эстетического единства критических текстов Анненского, выяснению взаимодействия смысловых и художественных компонентов в его работах, взаимодействия, которое позволяет говорить о его критическом наследии как критической прозе.

Связь смыслового и художественного начал обнаруживается и анализируется в данном исследовании на различных структурных уровнях: в пределах одной статьи, сборника статей ('Книги отражений') и, наконец, в рамках всего критического наследия Анненского как текста.

Предметом рассмотрения в работе стали статьи, составившие корпус двух 'Книг отражений', статьи, публиковавшиеся в различных 'специальных' журналах, таких, как, например, 'Русская школа',⁴ а также литературоведческие работы, образующие вместе с полным стихотворным переводом трагедий античного драматурга (что Анненский считал самым важным делом своей жизни) исследование 'Театр Еврипида'. Важно подчеркнуть, что работы, связанные с размышлениями над пьесами Еврипида, обычно не привлекают внимание исследователей. Между тем они необычайно важны для понимания метода Анненского-критика и являются неотъемлемой составляющей созданного им единого критического текста, поскольку интерес к отдельным психологическим и эстетическим проблемам объединяет все работы Анненского в некое смысловое и художественное целое. Определив жанр этих статей как

⁴ В журнале были опубликованы следующие статьи Анненского: 'О формах фантастического у Гоголя', 'Художественный идеализм Гоголя', 'Об эстетическом отношении Лермонтова к природе', 'Гончаров и его Обломов', 'А.Н. Майков и педагогическое значение его поэзии'.

'комментарий', Анненский указал, что это в первую очередь комментарий психологический и эстетический. Критика также интересовали 'литературные влияния' Еврипида и 'отношения его поэзии к живописи',⁵ то есть как раз те проблемы, которые оказываются важными и для других его работ, среди которых центральное место занимают, безусловно, 'Книги отражений'.

На целостность своего главного критического труда Анненский указывал неоднократно. Эта мысль выражена и в предисловии ко второй 'Книге отражений': 'самая книга моя, хотя и пестрят ее разные названия, вовсе не сборник. И она не только одно со мною, но и одно в себе. Мои отражения сцепила, нет, даже раньше их вызвала моя давняя тревога. И все их проникает проблема творчества, одно волнение, с которым я, подобно вам, ищу оправдания жизни'.⁶ Стоит обратить внимание на принципиально важную для Анненского мысль: тревога не 'сцепила' его размышления над художественными текстами, но 'вызвала'. Таким образом, критик подчеркивает неразрывную и непроизвольную связь вошедших в 'Книги' статей, обусловленную его размышлениями и переживаниями.

Несомненно, что анализ критических статей Анненского невозможен без привлечения его стихотворений и писем, поскольку они проникнуты авторским устремлением к уяснению важнейших мировоззренческих и творческих проблем. Страх обнажить душу пронизывает всю лирику Анненского, но при этом не меньшее опасение вызывает вероятность остаться непонятым. Основными мотивами стихотворений становятся испуг перед жизнью, ужас умирания,

⁵ Театр Еврипида. М., 1916. С. VI.
⁶ Анненский И.Ф. Книги отражений. М., 1979. С.123. Далее цит. это изд. с указанием в скобках страницы.

страдание от невозможности избежать одиночества и неутолимая жажда не "сцепления", но "слияния" с миром Другого. Стихотворения Анненского - это крик о муке, но крик приглушенный, призыв, но призыв затаенный, к тому, кто может, кто захочет услышать поэта. Та же удивительная сдержанность присутствует и в письмах. И в них, несмотря на возможность обратиться к конкретному адресату, Анненский открывался редко. Даже жене чаще всего сообщал лишь бытовые подробности, а о своих художественных впечатлениях, несомненно, более важных для него, оговаривался: "рассказывать было бы долго и скучно".

Анненский всю жизнь страдал от фатального экзистенциального одиночества, но сказать, что его не понимали, было бы не совсем правильно. Он был настолько замкнут в жизни, что сам редко впускал в свой мир другого. И именно размышления о желании слиться со всем миром и невозможности осуществления этого желания определяют направленность его критических интересов. Он и выбирает для разбора произведения таких авторов, у которых есть та же 'боль'.

Имя Анненского не часто звучало в устах современников. Его знали как директора Царскосельской гимназии, публикующего статьи в педагогических журналах, как человека, осуществившего полный перевод Еврипида, немного как драматурга, создавшего три трагедии8 на сюжеты не дошедших до нас античных образцов, и как начинающего поэта.

Его 'услышали' уже после смерти, когда увидел свет сборник "Кипарисовый ларец", подготовленный к печати сыном Анненского

⁷ Письма И.Ф. Анненского из Италии. Публ. М.Г.Эдельман // Встречи с прошлым. Вып.8. М., 1996. С.37.
⁸ Четвертая трагедия - 'Фамира-кифарэд' - была издана посмертно, в 1913 году.

В. Кривичем. Общеизвестными стали слова Анны Ахматовой о корректуре сборника: "я была поражена и читала ее, забыв все на свете".⁹

Его стихи 'зазвучали'. Об Анненском заговорили. Журнал "Аполлон" опубликовал четыре статьи, посвященные разным сторонам его дарования. Эти статьи положили начало изучению творчества Анненского. За крайне эмоциональным тоном, острой болью от потери близко знакомого им человека чувствуется желание авторов осмыслить самую сущность художественного мира Анненского.

Так, В. Иванов продолжает высказанную ранее Гумилевым мысль¹⁰ о категории 'трогательного' в эстетике Анненского, которую тот ставил "выше "прекрасного".¹¹ Ф. Зелинский подчеркивает, что Анненский был "чрезвычайно тонким и чутким стилистом". Для поэта, отмечает он, особенно важно было звучание "именно произносимого, а не читаемого слова, он заботился о тщательном подборе выражений не только со стороны смысла, но и со стороны звука."¹² Эта особенность восхищает и М. Волошина: Анненский, по его словам, "наслаждался построением фразы современного поэта, как старым вином классиков".¹³ Волошин впервые публикует обращенное к нему письмо Анненского, в котором есть строки о "власти" "будничного"¹⁴ слова.

В 10-х годах группой литераторов сборника "Жатва" стал создаваться своеобразный культ Анненского. Участник сборника

⁹ Ахматова А. Коротко о себе // Ахматова А. Избранное. М., 1974. С. 6.
¹⁰ Гумилев Н. Рецензия на стихотворения И.Ф. Анненского "То было на Валлен-Коски" и "Шарики" // Аполлон. 1909. 3. С. 46.
¹¹ Иванов В. О поэзии И.Ф. Анненского // Аполлон. 1910. 4. С. 18.
¹² Зелинский Ф. Иннокентий Федорович Анненский как филолог-классик // Там же. С. 2. Работы Ф. Зелинского об Анненском имеют особое значение и будут рассмотрены ниже.
¹³ Волошин М. Иннокентий Анненский-лирик // Там же. С. 12.
¹⁴ 'А разве многие понимают, что такое Слово у нас? Но знаете, за последнее время и у нас, ух! как много этих, которые нянчатся со словом и, пожалуй, готовы говорить о его культе. Но они не понимают, что самое страшное и властное слово, т.е. самое загадочное, может быть, именно слово будничное' (Волошин М. Иннокентий Анненский-лирик. С. 13).

Евгений Архиппов одним из первых произнес слово, которое повторят потом в отношении Анненского акмеисты, - слово "учитель". Архиппов стал составителем первой его библиографии. В предисловии к ней он делает характерную оговорку: "Возможная неполнота работы объясняется и спешностью, и значительной трудностью разыскания новых данных об Иннокентии Федоровиче".¹⁵

Новых данных" становилось со временем все меньше. И. Подольская пишет об этом так: "Спустя несколько лет после смерти Анненского, интерес к нему угас так же внезапно, как вспыхнул, и только осуществленное A.B. Федоровым в 1939 г. издание стихов Анненского вернуло поэта из забвенья. Предпосланная книге статья A.B. Федорова, а также две рецензии на эту книгу¹⁶ стали основой для изучения поэтического наследия Анненского советским литературоведением".¹⁷

В 1973 году появилось первое диссертационное исследование лирики Анненского - 'Поэзия Иннокентия Анненского' K.M. Черного.¹⁸ Первая глава в нем была посвящена 'Книгам отражений'. Показательно, что исследователь лирики Анненского счел необходимым обратиться к его критическим работам, тем самым указав на неразрывное единство двух составляющих сторон творчества Анненского, невозможность глубокого понимания поэзии без анализа

¹⁵ Архиппов Е. Библиография Иннокентия Анненского. М., 1914. С. 6. Слова 'Любимый Учитель' будут повторены Архипповым - критиком, библиографом, поэтом - и в статье 'Письмо к умершему (И.Ф.А.). Об эстетическом восприятии смерти' (Терек, 1914, 26 мая, подпись Д. Щербинский). О важной роли, которую сыграл Анненский в духовном самоопределении Архиппова, см. статью A.B. Лаврова об Архиппове в биографическом словаре 'Русские писатели. 1800‒1917' (М., 1992. T. l. С.112‒113). В статье 'Никто и Ничей', посвященной Анненскому, Архиппов указывает на важную черту его мироощущения, которую определяет как 'метод боли': 'Самое особенное, самое ценное в Инн. Анненском - это метод мировосприятия и мироощущения. Не сквозь слезы, - что слезы! - (слезы - это, даже, благодатное мировосприятие) - сквозь боль воспринимается мир. И особенность Инн. Анненского в том, что только сквозь боль. Боль для него - это единственный путь от мира к сердцу' (Архиппов Е. Никто и Ничей // Архиппов Е. Миртовый венец. М., 1915. С.81, 85).
¹⁶ Имеются в виду статьи: Александров В. Иннокентий Анненский // Литературный критик. 1939. 5‒6. С. 20‒23; Малкина Е. Иннокентий Анненский // Литературный современник. 1940. 5‒6. С. 30-35.
¹⁷ Подольская И. И. Анненский-критик // Анненский И.Ф. Книги отражений. С. 510.
¹⁸ Черный K.M. Поэзия Иннокентия Анненского. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филолог, наук. М.,1973.

критики. Несмотря на то, что в исследовании Черного содержится лишь общая характеристика критических работ Анненского, в нем сделан целый ряд важных наблюдений, например, об особой связи двух 'Книг' и составляющих их очерков.¹⁹ Позднее К. Черным в соавторстве с Р. Тименчиком была написана глубокая статья о творчестве Анненского для биографического словаря 'Русские писатели'.²⁰

В 1984 году вышла в свет монография A.B. Федорова "Иннокентий Анненский. Личность и творчество", в которой приведены многие неизвестные ранее сведения из биографии Анненского, дается библиография критических работ о нем. Заслуга A.B. Федорова в изучении творчества Анненского особенно велика.

Ученый фактически положил начало изучению критической прозы Анненского, вместе с И. Подольской подготовив первое после 1906-1909 годов издание "Книг отражений", снабдив его обширным комментарием. В упоминавшейся выше статье Подольской, предпосланной изданию, делается попытка определить место работ Анненского в критике рубежа веков, выясняется специфика статей, входящих в "Книги отражений", по сравнению с более ранними статьями. Исследовательница размышляет о методе критика, способе его общения с читателем. Так, она указывает на то, что мысль Анненского 'никогда не бывает вполне адекватна мысли художника, о котором он пишет' (512). Не определяя характера пересечения и расхождения мысли художника и критика, Подольская отмечает, что мысль критика '.ищет подспудное, сталкивается с мыслью писателя, в какой-то момент пересекается с нею и вновь отталкивается от нее' (513). При этом критик, по наблюдениям исследовательницы,

¹⁹ '. обе 'Книги' не суть сборники, а целое, состоящее из двух частей. 'Сцепления', существующие между очерками в пределах одной книги, действенны в масштабах обеих'. Там же. С. 4.
²⁰ Черный K.M., Тименчик Р.Д. И.Ф. Анненский // Русские писатели. 1800‒1917. T. l. С. 84‒88.

стремится приобщить к этому процессу 'обмена' мыслями читателя, тем самым 'сообщая мысли многозначность', раскрывая ее 'нереализованные потенции' (513). Подольской принадлежат очень важные наблюдения над своеобразным методом, использованным Анненским в некоторых статьях: 'Анненский входит в материал, как актер - в образ; отсюда удивительные 'перевоплощения'²¹ критика, то есть освоение им чужого творчества как своего, пережитого и выстраданного. Дистанция между критиком и объектом его анализа предельно сокращается; критик, вопреки законам жанра, отчасти превращается в соавтора писателя. Он не только судит о героях, но сопереживает им, словно отождествляя себя с ними, и безраздельно погружается в стихию произведения' (520).

Статья Федорова в этом же издании - первый глубокий анализ художественной стороны работ Анненского. В ней разбирается их стиль и композиция, уделено внимание совмещению в их структуре элементов лирики и драматургии, исследовано взаимодействие жанров в пределах "Книг отражений". Федоров останавливается на постоянной смене образов 'говорящего' в статьях Анненского, пытаясь создать их типологию ('говорящим' может оказаться герой, автор, 'созерцатель', как бы наблюдающий со стороны и т.д.). По мнению исследователя, непрерывная смена точек зрения на тот или иной мотив или действующее лицо вызывает 'углубление всей перспективы, в которой нам предстают создания творчества, - особенность, стоящая в тесной связи с общей смысловой многоплановостью, характерной для Анненского и как для лирика, и как для критика' (552). Развивая мысль об искусстве 'перевоплощения', Федоров указывает на то, что

²¹ Эту особенность Анненского-критика отмечал А. Гизетти, писавший о ' поразительном умении перевоплощаться в людей другого стиля и душевного склада' (Гизетти А. Поэт мировой дисгармонии. // Петроград. Лит. Альманах. Пб., М., 1923. С. 65).
²² Федоров A.B. Стиль и композиция прозы Анненского // Анненский И.Ф. Книги отражений. С. 545‒576.

Анненский-критик становился одновременно и драматургом - 'создателем театра одного актера'. Внимание Федорова привлекают монологи, реконструируемые Анненским. Эти монологи, замечает Федоров, входят 'в состав роли (точнее - речевой партии), которая исполняется уже не в самом произведении, а в статье-эссе Анненского, но может включать в себя иногда и прямые цитаты' (552). Однако он не рассматривает их как реплики диалога, на что будет обращено внимание в данной работе и что несколько меняет представление о позиции критика, 'включая' его в художественный мир исследуемого произведения.

Выяснение философских основ критики Анненского, изучение ее генезиса - главная задача работ Г.М. Пономаревой.

Исследовательницу интересует трансформация в творчестве Анненского различных философских доктрин, ее диссертация - 'Критическая проза И.Ф. Анненского (проблемы генезиса)' - посвящена выявлению в нем черт, типологически близких учению Платона, прерафаэлитов и О. Уайльда, концепции русской демократической критики XIX века, идеям А. Веселовского.²³ В отдельной работе Г. Пономарева исследует влияние идей А. Потебни на мировоззрение Анненского, в частности на трактовку Анненским понятия 'симпатический символ'.²⁴

Тому, как воплощались в критических статьях Анненского его впечатления от чтения русских писателей, посвятила работу И. Корецкая. Здесь поднята проблема религиозности Анненского. Корецкая указывает на то, что Анненский решительно разошелся во

²³ Пономарева Г.М. Критическая проза И.Ф. Анненского (проблемы генезиса). Автореф. дис. на соиск. учен. степ, канд. фил. наук. Тарту, 1986.
²⁴ Пономарева Г.М. И. Анненский и А. Потебня (к вопросу об источнике концепции внутренней формы в 'Книгах отражений' И. Анненского) // Учен. записки Тартуского университета. Типология литературных взаимодействий. Труды по рус. и слав. филологии. Литературоведение. ? 620. Тарту, 1983.

взглядах с В. Ивановым и Д. Мережковским: их 'религиозному пафосу противостояло внерелигиозное мировосприятие Анненского, а доктринальным установкам. - адогматический тип мысли'.²⁵ При этом исследовательница не обращает внимания на очевидную параллель с творчеством Л. Шестова, создавшего свой опыт 'адогматического мышления' - 'Апофеоз беспочвенности'.

Л. Колобаева в статье 'Феномен Анненского' рассматривает проблему 'Анненский и Ницше' и приходит к выводу о том, что 'феномен' Анненского заключается в отсутствии в его творчестве пафоса переоценки ценностей. Несмотря на это, доказывает автор статьи, Анненскому в высшей степени была присуща 'отвага осознанья ее необходимости'. По всей видимости, исследовательница опирается на наблюдение Н. Гумилева, который отмечал своеобразную 'отвагу' Анненского в рецензии на 'Вторую книгу отражений'. По Гумилеву, Анненскому чужд пессимизм: 'Мир стал больше человека, и теперь только гимназисты (о, эти вечные гимназисты мысли!), затосковав, шалят с пессимизмом. Взрослый человек (много ли их?) рад борьбе. Он гибок, он силен, он верит в свое право найти землю, где можно было бы жить. Мне представляется, что автор 'Книги отражений', почуяв первое веянье древней тоски, не улыбнулся и не нахмурился, а вздохнул облегченно, как человек, нашедший свое дело'.²⁷

Вопросу художественного метода Анненского-поэта посвятил свои работы Е.П. Беренштейн, особенно заинтересовавшийся

²⁵ Корецкая И. Впечатления русской литературы в критике и лирике Ин. Ф. Анненского // Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе конца 19-начала 20 в. М., 1992. С. 320.
²⁶ Колобаева Л. Феномен Анненского // Русская словесность. 1996. ? 2. С. 35‒41.
²⁷ Гумилев Н. И.Ф. Анненский. Вторая книга отражений // Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 213.

взаимодействием его художественных принципов с символизмом и романтизмом.²⁸

Для понимания философско-эстетических взглядов Анненского важна работа Л. Гинзбург 'Вещный мир'. Анализируя поэзию Анненского, Гинзбург поднимает в своем исследовании проблемы, важные для творчества Анненского в целом, например, проблему двойника, диалога, психологизма.

О 'диалогизме' как особенности лирического текста Анненского размышляют и авторы книги 'Иннокентий Анненский. Вещество существования и образ переживания' Л.Г. Кихней и H.H. Ткачева.²⁹ Несомненная ценность книги заключается в исследовании 'образа', метода переживания, то есть отражения эмоции лирическим текстом. Анализируя стихотворения Анненского, авторы книги указывают на важнейшие черты его мировосприятия, например, на двойственную концепцию времени.³⁰ Предпринятое в 2000 году издание учено-комитетских рецензий Анненского, впервые собранных воедино, должно положить начало изучению и этой стороны творчества Анненского.³¹ Составитель

²⁸ См.: Беренштейн Е.П. Иннокентий Анненский и романтизм: (Вопросы метода и стиля). Свердловск, 1988; Беренштейн Е.П. Символизм Иннокентия Анненского: проблемы художественного метода. Конспект лекций. Тверь, 1992.
²⁹ Кихней Л.Г., Ткачева H.H. Иннокентий Анненский. Вещество существования и образ переживания. М., 1999. Авторы книги пишут о том, что реплики героев 'не только создают их речевой образ, они отражают состояние мира как полифоническое, многослойное' (Там же. С.58).
³⁰ 'Можно сказать, что у Анненского складывается двойственная концепция времени. Время может быть аксиологически ценным, а может восприниматься как враждебное человеку начало.', -- пишут авторы, поясняя, что, с одной стороны, время для лирического героя Анненского существует как повторение, 'надоедливая привычка существования', нашедшая отражение в многочисленных образах заводных механизмов. С другой стороны, отмечают исследовательницы, концепция времени Анненского 'перекликается с трактовкой времени как философской категории в трудах французского философа Анри Бергсона. Бергсон утверждал, что помимо того понятия времени, которым оперирует наука, существует время субъективное, психологическое, и они не равны друг другу'. (Там же. С. 45‒48). Авторы книги приводят стихотворения Анненского, в которых делается попытка передать отрезки времени, окрашенные индивидуальной неповторимостью'. Указанное наблюдение о концепции времени, созданной Анненским, важно и для его критики, что будет отмечено в настоящей работе.
³¹ Иннокентий Анненский. Материалы и исследования. Под ред. А.И. Червякова. Иваново, 2000. Вып.1. Учено-комитетские рецензии 1899‒1900 годов. Вып.2. Учено-комитетские рецензии 1901‒1903 годов. По свидетельству составителя, к печати подготовлены несколько выпусков материалов, связанных с учено-комитетской деятельностью Анненского.

сборников рецензий А. Червяков справедливо отмечает, что 'разборы эти чрезвычайно интересны и как источник конкретных историко-литературных оценок поэта, его представлений о характере и содержании литературного процесса, и как отражение его концептуальных теоретико-литературных и философско-эстетических взглядов'.³² Вызывает недоумение, что в процитированных строках Анненский характеризуется как поэт. В первую очередь опубликованные работы представляют несомненный интерес для исследования критического творчества Анненского. И в настоящей работе мы будем ссылаться на статьи этого сборника там, где они подтверждают важность отдельных проблем, поднятых в 'художественной' критике Анненского.

В 1994 году в Санкт-Петербурге (музей А. Ахматовой в Фонтанном доме) прошла международная конференция, посвященная творчеству Анненского. Из тринадцати докладов, вошедших в изданный в 1996 году сборник "Иннокентий Анненский и русская культура XX века"³³, критике Анненского был посвящен один - доклад Г.М. Пономаревой "Книги отражений" И. Анненского и критика А. Григорьева".

Изложение 'истории вопроса' подтверждает убеждение автора настоящей работы, что о критической прозе Анненского говорят незаслуженно мало. Между тем, все исследователи его лирики и драматургии так или иначе обращаются к ней. Начало этой традиции положили авторы тех четырех статей "Аполлона", о которых мы говорили выше. Видимо, исследователи интуитивно чувствуют, что критическое наследие поможет им более глубоко понять поэзию Анненского, что в нем они найдут ответы на вопросы, поставленные в его лирике. И это действительно так.

³² Там же. Вып. 1. С. 7.
³³ Иннокентий Анненский и русская культура XX века. Спб., 1996.

Например, М. Волошин говорит о том, что в лирику Анненский вкладывал "не творчество, не волю, не синтез, а жесткий самоанализ", и тут же обращается к его критике. По мнению Волошина, Анненский во всем видел самого себя и "совсем не умел видеть людей и никогда не понял ни одного автора, как человека".³⁴ Однако вряд ли можно согласиться с этим утверждением, и в данной работе как раз будет содержаться полемика с этим выводом.

При обращении к критике Анненского важно понять его намерения, его критические интенции. Анненский пытался излечиться от своей собственной боли, обратившись к художественному тексту, а в нем открывал боль другого, боль, похожую на свою. Он понимал, что не одинок в своем страдании, но испытывал муку при мысли о беззащитности человека перед лицом жизни и смерти. Поэтому он говорил о чужой-общей боли так, как говорил о своей, личной: "все эти животности, накопляясь в нежной душе художника, создали там муку, безобразие и неразрешимость Иуды, т.е. нашу муку, наше безобразие и нашу неразрешимость" (152).

13 апреля 1910 года А. Блок написал В. Кривичу письмо о "Кипарисовом ларце". В этом письме есть строки, которые Анненский посчитал бы, вероятно, для себя самой большой наградой: "Книгу я сейчас просматриваю. Через всю усталость и опустошенность этой весны - она проникает глубоко в сердце. Невероятная близость переживаний, объясняющая мне многое о самом себе".³⁵

Эти слова - лучшее свидетельство того, что Анненский, размышляя о человеке, достигает того уровня обобщения, такой постановки проблем и глубины их анализа, которые позволяют говорить о создании в его работах философской концепции. Это, может быть, в первую очередь

³⁴ Волошин М. Иннокентий Анненский-лирик. С. 12.
³⁵ Блок А. Собрание сочинений. М-Л., 1963. Т. 8. С. 309.

касается его критической прозы, в которой он откликается на произведения, написанные в разное время, пытаясь понять душу современного человека. Таким образом создается очень высокий уровень смыслового напряжения его критического текста, который вбирает в себя импульсы прошлого, настоящего и будущего.

Известно, что "Книги отражений" были в целом равнодушно встречены современниками и получили мало откликов. Мы еще будем обращаться к рецензиям на них, например, к статье К. Эрберга "О воздушных мостах критики",³⁶ к работе Г. Чулкова "Траурный эстетизм. И.Ф. Анненский-критик"³⁷, К. Чуковского "Об эстетическом нигилизме".³⁸ Последний почувствовал предельную обнаженность души критика в "Книгах отражений", сказав: "Книга его - интимнейшее создание в области русской критики. Это даже не книга, а листки из записной книжки".³⁹ О том, какое удовольствие от диалога с критиком получит читатель 'Книг отражений', писал в своей рецензии на 'Вторую книгу отражений' А. Горнфельд. Он отмечал, что для понимания 'Книг отражений' необходима серьезная 'духовная работа', но тот, кто совершит ее, окажется 'в общении с мыслящим человеком, трогательно любившим литературу и в ней искавшим ответа на основные вопросы жизни'.⁴⁰

В критической прозе Анненского осуществляется его заветная мечта - мечта о собеседнике. То, что в лирике было обращением в пустоту, становится здесь обращением к совершенно конкретному человеку - автору (а иногда и его герою), который тем самым тоже обретает своего собеседника, даже не одного, а двух, потому что

³⁶ Эрберг К. О воздушных мостах критики // Аполлон. 2. 1909. С. 54‒63.
³⁷ Чулков Г. Траурный эстетизм. И.Ф. Анненский-критик // Аполлон. 1910. 4. С. 9‒11.
³⁸ Чуковский К. Об эстетическом нигилизме // Весы. 1906. 3‒4. С. 79‒82.
³⁹ Там же. С. 79.
⁴⁰ Горнфельд А. И.Ф. Анненский. Вторая книга отражений // Русское богатство. 1909. ? 12. С. 96‒98.

критик привлекает к диалогу читателя, незримое присутствие которого постоянно ощущает. Благодаря этому критик получает возможность подключить к своему 'психологическому и эстетическому полю' читателя, высказаться, сообщить о своем понимании той или иной проблемы, о своих чувствах, настроениях.

Отмечая, как мы уже упоминали выше, перекличку 'многих и разных голосов' в статьях Анненского, A.B. Федоров предложил применить к ним термин 'критическая проза',⁴¹ подчеркивающий их особое художественное качество. Но еще раньше этот термин применительно к работам Анненского использовал С. Маковский, обратив внимание на общность некоторых тем и мотивов в его лирике и критике.⁴²

Отметим, что важнейшим организующим началом всех статей Анненского, своеобразным лирическим героем его критического текста является критик, его психологическое 'я'. Оно реализуется, высказывается, только вступая в диалог с 'я' автора, героя, читателя. Этот диалог начинается с установления особого 'психологического', 'симпатического' взаимодействия - 'душа' критика проникает в 'душу' художника - и нацелен на осмысление самых важных вопросов жизни человека.

Настоящая работа - всего лишь третье диссертационное исследование критики Анненского. В работе Г. Пономаревой, как мы отмечали выше, были изучены проблемы генезиса критической прозы Анненского, ее диахронические связи. Диссертация Н. Ашимбаевой 'Русская классическая литература в критике И.Ф. Анненского' (Л., 1985) была посвящена восприятию Анненским произведений Гоголя, Достоевского, Тургенева, Л. Толстого.

⁴¹ Термин широко используется Д.Е. Максимовым применительно к критическим сочинениям А. Блока. См., например: Максимов Д.Е. Поэзия и проза Блока. Л., 1981.
⁴² Маковский С. Иннокентий Анненский // Маковский С. Портреты современников. M., 2000. С. 272.

Задача настоящего исследования - рассмотреть критические тексты Анненского как эстетическое целое, выявить и проанализировать те важнейшие темы, устойчивые мотивы и образы критики, которые пронизывают ее различные структурные уровни и формируют ее единство. В исследовании оказалось необходимым определить вклад Анненского-критика в развитие психологического метода исследования текста, рассмотреть проблему взаимодействия в пространстве критического текста Анненского нескольких миров - критика, автора, героя и читателя, обнаружить художественные средства, какими достигается коммуникативная связь между смысловыми компонентами текста и его 'продуцированием' вовне.

Данными задачами определялась структура работы. Она состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения.

В первой главе работы, названной "Проблема человека в критической прозе И.Ф. Анненского', анализируется философская концепция, созданная критиком. Ее основные положения определяются, исходя из размышления над 'словами-ключами', наиболее важными для статей Анненского понятиями, которые он использует для анализа художественного произведения: "я" и "не-я", "страх", "повседневность", "красота", "жалость", 'трагедия' и др.

На основании анализа важнейших мотивов статей определяются те черты философской и эстетической систем критика, которые позволяют говорить об их близости концепциям, разработанным экзистенциалистами, а также рассмотреть особенности антропологической концепции, созданной самим Анненским. Таким образом, затрагивается тема "Анненский и экзистенциализм", и под этим углом зрения рассматриваются такие проблемы, как проблема гармонии, веры, творчества, времени в критическом тексте Анненского.

Цель второй и третьей главы - показать, как философские и эстетические идеи Анненского "проецируются" вовне, 'расшифровываются' в конкретных критических текстах, проанализировать особенности его критического метода. Анненского-критика интересуют вопросы психологии творчества, проблемы создания художественного образа и его восприятия читателем. Этот интерес сближает критика с представителями психологического направления в литературоведении. Вторая глава - 'И.Ф. Анненский и Д.Н. Овсянико-Куликовский о психологизме художественного творчества' - призвана определить степень этой близости и существенные различия в подходе обоих критиков к литературе. Здесь также рассматриваются созданные Анненским особые приемы, воздействующие на психику читателя, призванные помочь ему прочувствовать атмосферу текста и понять автора. Специально исследуется важнейшая категория критической прозы Анненского, воплощающая ее 'психологичность', - понятие 'симпатического символа'.

В третьей главе - 'Литературная критика И.Ф. Анненского между монологом и диалогом' - рассматривается сложная структура текста, создаваемого критиком. Своеобразие ее состоит в том, что в пространстве этого текста сосуществуют несколько миров, бережно реконструируемых Анненским, - мир автора, героя и читателя. Их реплики складываются в диалог о самых важных проблемах человеческого существования. Диалог поэтому становится ключевой категорией критической прозы Анненского и организует, кажется, все ее уровни, которые и анализируются в главе. Особое внимание уделяется 'диалогу' авторского и критического текста в так называемых 'синтетических' статьях Анненского. Такой диалог анализируется на примере 'Двойника' Достоевского и статьи Анненского 'Виньетка на серой бумаге к 'Двойнику Достоевского'. Здесь же намечаются те черты философской и эстетической концепции критика, которые предвосхищают некоторые принципы поэтики М. Бахтина, занимавшегося проблемой диалога.

В отдельных случаях нам приходилось прибегать к некоторому 'дроблению' темы, принадлежащей к различным проблемным аспектам, что сказалось на общей композиции работы. Так, размышления об образе читателя в критике Анненского были необходимы при исследовании ее психологизма (исследование психологии читательского восприятия во второй главе) и неизбежны при обращении к проблеме диалога автора, героя, критика и читателя (в главе третьей).

В заключении подводятся итоги проделанной работы, намечаются перспективы дальнейшего исследования.

Библиография состоит из 175 наименований.

В приложении публикуются 'Варианты предисловия ко 'Второй книге отражений'.⁴³ Помимо интересных и важных размышлений критика они дают представление о том, как тщательно работал Анненский над словом, как искал более точную и лаконичную формулировку высказывания, отказываясь от длинных объяснений, включив их впоследствии в сам текст статей, 'растворив' их в нем. Таким образом, предисловие оставалось недосказанным, интригующим, вызывающим на соразмышление, само становилось ключом-намеком на тип предлагаемого исследования.

⁴³ Анненский И.Ф. Варианты предисловия ко 'Второй книге отражений'. РГАЛИ. Ф.6. Оп.1. Ед. хр. 155.

вверх

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпринятое в настоящей работе исследование различных критических текстов Анненского позволяет придти к выводу о том, что они представляют собой сложное художественное и смысловое единство, созданное общими темами, мотивами, приемами анализа художественного произведения. Это единство обусловливается в первую очередь нацеленностью Анненского на решение определенного круга проблем, проанализированных в данной работе.

Художественное произведение для критика - импульс к размышлению о человеке, мире, творчестве. Анненский говорит о психологии художника, о том, как отражаются его глубинные мысли, чувства, настроения в герое, как воспринимается созданный текст читателем, как снова и снова оживает он в этом "вдумчивом" прочтении.

Основная проблема критических работ Анненского - проблема человеческого существования. Оно, по критику, трагично: человек совмещает в себе различные начала - низменное и высшее, что, с одной стороны, оценивается критиком негативно, ибо жизнь - источник постоянного страдания человека, с другой стороны, позитивно, потому что через страдание человек приходит к творчеству.

В критических статьях Анненский разрабатывает целую 'философию бытия' (С. Маковский). Ее аспекты - темы страдания и сострадания, повседневности, одиночества, смерти, страха.

В трактовке этих проблем Анненский сближается с представителями экзистенциализма. Важнейшими категориями в его творчестве становятся понятия 'трагедии' и 'абсурда', 'страха жизни' и 'страха смерти'. Один из основных приемов, при помощи которых исследуется в статьях Анненского мировоззрение художника, - моделирование своеобразной 'пограничной ситуации', в которой, по мысли критика, раскрывается личность, а бытие человека получает новый смысл (наиболее показательные примеры - работы 'Достоевский до катастрофы', 'Умирающий Тургенев'). Экзистенциальным смыслом наполнен в статьях Анненского импрессионистический по форме прием: фиксирование мгновения и связанного с ним впечатления. Это мгновение чаще всего предшествует рассказу о трагедии, что подчеркивается своеобразным 'ритмом' критического текста. Так, в статье 'Клара Милич' передача впечатления от похорон Тургенева напоминает замедленную съемку,³¹² которая внезапно обрывается, уступая место повествованию о страданиях умирающего Тургенева.

Однако при всей 'экзистенциальности' взглядов Анненского-критика существует одно обстоятельство, позволяющее отметить их существенное отличие от концепций русских экзистенциалистов. Проанализировав разрозненные размышления критика о религии и вере, мы приходим к выводу о том, что Анненский предвосхищает нерелигиозное направление, оформившееся позднее во французском экзистенциализме.

Вопрос о религиозности Анненского необычайно интересовал его современников (см., например, высказывания А. Герцык и С. Маковского). Чувство потери Бога, о котором они говорили и в котором признавался в письмах сам критик, несомненно, сближает его миропонимание со взглядами Ф. Ницше. Тексты Анненского свидетельствуют о его интересе к творчеству философа. Но пережитое обоими ощущение потери Бога и понимание бессмысленности и

³¹² Подобный прием был отмечен и в поэзии Анненского. Л. Кихней и Н. Ткачева анализируют принцип 'кадрированного' восприятия жизни лирическим героем (Кихней Л., Ткачева Н. Иннокентий Анненский Вещество существования и образ переживания). С. 56.

неосуществимой гармонии мира приводит к различным результатам: Ницше создает философию сверхчеловека, а Анненский - своеобразную антропологическую концепцию, согласно которой 'я' реализуется только в общении с Другим, а жизнь есть непрерывный поиск и стремление к этому общению.

Постоянное ощущение 'другого' мира, тайны человеческого 'я' - важнейший мотив всего творчества Анненского. Оно проникнуто высоким гуманистическим пафосом: критик утверждает право на мечту и самореализацию любого 'маленького человека', тем самым продолжая и развивая тему, актуальную для всей русской литературы. Понять боль чужого 'я' человек способен, испытывая сострадание и жалость. В этом состоянии, необычайно высоко ценившемся Анненским, одно 'я' как бы настраивается на другое, 'переживает' его чувства. Но если в реальной действительности такой экзистенциальной коммуникации чаще всего препятствует суета и заботы повседневности, то в творчестве она способна осуществиться наиболее полно.

Важнейший аспект созданной Анненским философии человека - понимание его как человека творящего. Говоря о том, что даже чтение есть творчество, критик признает заложенную в каждом творческую потенцию - залог того, что человек способен избавиться от одиночества, вступив в своеобразное общение с тем 'я', которое даруется художественным текстом, - 'я' автора и героя. Анненский создает концепцию творчества, которое есть осмысление жизни, придание ей смысла и гармоничности, победа над ее трагической предопределенностью.

Творчество - спасение человека, поэтому он должен развивать в себе креативную потенцию. Помочь ему в этом, по мысли Анненского, может критик, который 'учит' человека сопереживанию, внимательному и вдумчивому отношению к тексту, постоянному ощущению стоящей за ним 'живой' души. Вклад Анненского в развитие критической мысли XX столетия значителен. В своих работах он разрабатывает особую концепцию критики. Он проповедует ее особую миссию - соединять в пространстве критического текста несколько человеческих 'я' - автора, героя, читателя, которые вступают в диалог о самых важных проблемах человеческого существования. Центральным понятием критической прозы Анненского становится понятие "отражения" - мысль о возможности понимания, "слияния" миров автора и читателя и одновременно об их сложном взаимодействии.³¹³ Понятию "отражения" и в лирике, и в критической прозе Анненского противопоставлено понятие "зеркала", которое ассоциируется с пассивностью восприятия, равнодушием.

Размышления над той ролью, которая придается в статьях критика диалогу, позволяет сделать вывод о предвосхищении Анненским некоторых принципов теории поэтики М. Бахтина.

Диалог, нередко преобразующийся в полилог, для Анненского - универсальная категория, определяющая гармоничность и стройность мира. Диалог - осуществившееся общение одного 'я' с другим, обозначение возможности преодоления антиномичности мира. Явление, ставшее предметом диалога, рассмотренное с двух точек зрения, обогащается новым смыслом, поэтому в статьях Анненского диалог -это еще и художественный прием. В результате анализа статей Анненского становится возможным выделить следующие виды диалога, организующие его критический текст. Анненский говорит о диалоге

³¹³ В черновом варианте статьи "Драма настроения" были строки: "Разве не все мы одинаково скучные литературные отражения, и разве это наша вина, что единственное - светлое, смелое, свободное и живое давала нам покуда одна книга? От нас это, что ли, что в жизни руки наши так возмутительно связаны, что нам приходится бунтовать, когда мы хотим высказать то, чем переполнена наша душа." (442).

критика, автора и читателя, часто реконструируя его в своих статьях, диалоге текстов, посвященных одному образу или теме (например, различные интерпретации одного мифа) или связанных одним предметом анализа (критические тексты различных авторов). Диалогическими отношениями связаны, наконец, статьи самого критика, например, более ранние и более поздние. Диалогические отношения между текстами становятся самостоятельным художественным приемом в 'Книгах отражений'.

На примере одной из 'синтетических' статей нами была проанализирована связь критического текста Анненского с текстом художественным. Эта сложная связь заключается в воспроизведении в статье стилистической и речевой структуры художественного текста, использовании тех же приемов. Но 'синтетические' статьи Анненского - больше, чем стилизация. Критик создает своеобразный метатекст, героями которого становятся персонаж художественного произведения и его автор, при этом критический текст способен придать иное освещение сюжету анализируемого текста, усилить заложенные в нем смыслы.

Главная задача критика, по мысли Анненского, - осуществить желание каждого 'я' (а критик имеет дело прежде всего с 'голосом' автора) быть услышанным и понятым. Поэтому Анненский и призывает увидеть 'за текстом' душу художника, постичь ее настроения и переживания. В своих работах он создал целостную концепцию творческой личности, страдающей, полной сомнений и тревог, что позволяет художнику преодолевать хаос бытия, организовывать его.

Внимание к психологии личности (автора, героя, критика, читателя) сближает Анненского с представителями психологического направления в литературоведении, в частности, с Д.Н. Овсянико-Куликовским. Они размышляли о психологии творчества, связях автора и героя, важности активизации мысли воспринимающего. Однако несмотря на общность теоретических установок, восходящих к учению А. Потебни, они предлагают различные варианты психологического осмысления творчества. Овсянико-Куликовский настаивает на необходимости научного постижения художественного произведения, для его анализа он использует ряд медицинских терминов. Он занимает по отношению к изучаемому тексту позицию стороннего наблюдателя, оценивая его как бы со стороны. Для понимания текста, считает ученый, важна информация об общественных взглядах автора, сам герой чаще всего воспринимается им как выразитель какого-либо общественного явления.

Анненский считает, что для того, чтобы понять произведение, недостаточно лишь объяснить, необходимо 'прочувствовать' его. Критика Анненского субъективна, он делится с читателем своей радостью от чтения, своим постижением текста. Его статьи похожи на письма, так искренне, с такой теплотой он обращается к своему собеседнику - читателю. Бесконечные вопросы в его статьях - это приглашение к диалогу, а за многоточиями - убежденность в невозможности абсолютизации мысли, призыв к разгадыванию произведения. "Великой загадкой стоят перед нами "М<ертвые> д<уши>", - пишет критик в черновике статьи "Эстетика "Мертвых душ" и ее наследье" (445), но эти же слова можно отнести и ко многим заинтересовавшим его произведениям. Отношение Анненского к классическому наследию очень своеобразно. Критик не стремится выстроить историю литературы. Его сверхзадача - понять психологию современного человека, той, какой предстает она по сравнению с романтиками, с человеком античности. В произведениях, например, Гоголя, Лермонтова он находит те идеи (понимание красоты, жалости, гордости, категории юмора), которые оказываются близкими ему, объясняют что-то в самом себе. "Загадка" в процитированных выше строках - это прежде всего тайна собственной души, понять которую помогает размышление над художественным текстом.

Анненский разрабатывает целый спектр приемов, воздействующих на психику читателя, например, обращение к его внутреннему опыту, сравнение художественного текста с музыкальным или живописным произведением, акцентирование внимания на цвете и запахах.

Эстетическое начало статей Анненского позволило исследователям назвать их 'критической прозой'. Отметим, что эта 'проза' имеет своего 'героя', которым становится критик, относящийся к изучаемому им произведению с благоговейным восторгом и призывающий читателя к совместному постижению его смысла, сочувствию и сопереживанию его создателю.

Предпринятое в настоящей работе исследование философско-эстетических элементов, определивших единство критического текста И.Ф. Анненского, не означает, что тема исчерпана полностью. Есть вопросы, лишь намеченные здесь и требующие детального изучения. Важным представляется дальнейшее включение философских идей Анненского в идеолого-культурный контекст европейского сознания, исследование влияния на критика античной культуры (в связи с этим необходимо уделить внимание статьям о "Театре Еврипида", комментариям к переводу), осмысление религиозности Анненского. Актуальным было бы изучение христианских мотивов и их воплощения в его творчестве.

Предметом пристального внимания может стать вопрос о степени социологичности работ Анненского в контексте критики рубежа веков ведь известно, как много взял Анненский у критиков революционно-демократического направления 60-х годов XIX века), и проблема соединения эстетического и социологического анализа может быть раскрыта на примере работ Анненского. В связи с этим появится возможность решения проблемы, к формулировке которой Анненский подходит в своих статьях, - проблемы отражения в герое художественного произведения общих, типических черт.

Необходимо осветить проблему влияния критики самого Анненского, например, на литературно-критические взгляды О. Мандельштама и Н. Гумилева, на акмеистическую критику в целом.

Важно проследить связь Анненского с французским символизмом, особенно Малларме с его пониманием символа, ощущением тайны, заключенной в "самых обыденных вещах",³¹⁴ стремлением создать "сетку" связей между явлениями, с его ощущением самого себя, высказанным в следующих строках: "я сейчас мысленно набросал план всего моего будущего творчества, предварительно найдя ключ к самому себе, попросту центр самого себя, где я, подобно священному пауку, держусь на нитях, что тянутся из моего ума, и там, где они скрещиваются, сплетаю дивные кружева"³¹⁵ (вспомним об образе паутинки у Анненского).

Специального исследования заслуживают и 'официальные' рецензии Анненского. Важно определить их специфику и место в наследии критика, проанализировать не только общность их тем, но и приемов.

Может стать интересным и поучительным близость Анненского-художника к Чехову (ориентированность на чеховский 'подтекст' и

³¹⁴ Малларме С. Тайна в литературе // Поэзия французского символизма. М., 1993. С. 428.
³¹⁵ Малларме С. Письмо Обанелю // Там же. С. 423.

сумеречность') и одновременно неприятие Анненским-критиком чеховской манеры письма.

Необходим тщательный анализ композиционной и жанровой системы критических работ Анненского.

Создания поэзии проектируются в бесконечном. Души проникают в них отовсюду, причудливо пролагая по этим облачным дворцам вечно новые галереи", - писал критик в статье "Что такое поэзия?" (205). Эти слова полностью приложимы и к его творчеству, в "символах" которого остаются "вопросы, влекущие к себе человеческую мысль" (205).

вверх

Сокращения