Сокращения

Обновление: 05.11.2023

Пётр Никитич Ткачёв (29 июня / 11 июля 1844, село Сивцево, Псковская губерния - 23 декабря / 4 января 1886, Париж) - русский литературный критик и публицист, идеолог якобинского направления в народничестве. Родной брат А. Н. Анненской и А. Н. Ткачева, двоюродный брат Н. Ф. Анненского и И. Ф. Анненского.

Страница Википедии

Проза и поэзия П. Н. Ткачёва
О П. Н. Ткачеве в связи с Анненскими: Орлов. С. 213-214.

Н. Ф. Анненский, Электронный Энциклопедический Словарь Брокгауза и Эфрона:

Ткачёв (Петр Никитич) - писатель. Род. в 1844 г. в Псковской губ., в небогатой помещичьей семье. Поступил на юридический факультет СПб. университета, но вскоре за участие в студенческих беспорядках попал в Кронштадтскую крепость, где просидел несколько месяцев. Когда университет был вновь открыт, Т., не поступая в число студентов, выдержал экзамен на ученую степень. Привлеченный к одному из политических дел (так назыв. 'делу Баллода'), Т. отсидел несколько месяцев в Петропавловской крепости, сначала в виде ареста подследственного, потом по приговору сената. Писать Т. начал очень рано. Первая его статья ('О суде по преступлениям против законов печати') была напечатана в ? 6 журнала 'Время' за 1862 г. Вслед за тем во 'Времени' и в 'Эпохе' помещено было в 1862-64 гг. еще несколько статей Т. по разным вопросам, касавшимся судебной реформы. В 1863 и 1864 г. Т. писал также в 'Библиотеке для чтения' П. Д. Боборыкина; здесь помещены были, между прочим, первые 'статистические этюды' Т. (преступление и наказание, бедность и благотворительность). В конце 1865 г. Т. сошелся с Г. Е. Благосветловым и стал писать в 'Русском слове', а затем в заменившем его 'Деле'. Весною 1869 г. он был вновь арестован и в июле 1871 г. приговорен СПб. судебною палатою к 1 году и 4 месяцам тюрьмы (по так наз. 'Нечаевскому делу'). По отбытии наказания Т. выслан был в Великие Луки, откуда вскоре эмигрировал за границу. Прерванная арестом журнальная деятельность Т. возобновилась в 1872 г. Он опять писал в 'Деле', но не под своею фамилией, а под разными псевдонимами (П. Никитин, П. Н. Нионов, П. Н. Постный, П. Гр-ли, П. Грачиоли, Все тот же). Т. был очень заметною фигурою в группе писателей крайнего левого крыла русской журналистики. Он обладал несомненным и незаурядным литературным талантом; статьи его написаны живо, порою увлекательно. Ясность и строгая последовательность мысли, переходящая в известную прямолинейность, делают статьи Т. особенно ценными для ознакомления с умственными течениями того периода русской общественной жизни, к которому относится расцвет его литературной деятельности. Т. не договаривал иногда своих выводов только по цензурным соображениям. В тех рамках, которые допускались внешними условиями, он ставил все точки над и, как бы парадоксальны ни казались порой защищаемые им положения, Т. воспитался на идеях 'шестидесятых годов' и оставался верен им до конца своей жизни. От других своих сотоварищей по 'Русскому слову' и 'Делу' он отличался тем, что никогда не увлекался естествознанием; его мысль всегда вращалась в сфере вопросов общественных. Он много писал по статистике населения и статистике экономической. Тот цифровой материал, которым он располагал, был очень беден, но Т. умел им пользоваться. Еще в 70-х гг. им подмечена была та зависимость между ростом крестьянского населения и величиною земельного надела, которая впоследствии прочно обоснована П. П. Семеновым (в его введении в 'Статистике поземельной собственности в России'). Наибольшая часть статей Т. относится к области литературной критики; кроме того, он вел в течение нескольких лет отдел 'Новых книг' в 'Деле' (и ранее 'Библиографический листок' в 'Русском слове'). Критические и библиографические статьи Т. носят на себе чисто публицистический характер; это - горячая проповедь известных общественных идеалов, призыв к работе для осуществления этих идеалов. По своим социологическим воззрениям Т. был крайний и последовательный 'экономический материалист'. Едва ли не в первый раз в русской журналистике в его статьях появляется имя Маркса. Еще в 1865 г. в 'Русском слове' ('Библиограф. листок', ? 12) Т. писал: 'Все явления юридические и политические представляют не более как прямые юридические последствия явлений жизни экономической; эта жизнь юридическая и политическая есть, так сказать, зеркало, в котором отражается экономический быт народа: Еще в 1859 г. известный немецкий изгнанник Карл Маркс формулировал этот взгляд самым точным и определенным образом'. К практической деятельности, во имя идеала 'общественного равносилия' [1], Т. звал 'людей будущего'. Он не был экономическим фаталистом. Достижение социального идеала или, по крайней мере, коренное изменение к лучшему экономического строя общества должно было составить, по его воззрениям, задачу сознательной общественной деятельности. 'Люди будущего' в построениях Т. занимали то же место, как 'мыслящие реалисты' у Писарева. Перед идеей общего блага, которая должна служить руководящим началом поведения людей будущего, отступают на задний план все положения отвлеченной морали и справедливости, все требования кодекса нравственности, принятого буржуазною толпою. 'Нравственные правила установлены для пользы общежития, и потому соблюдение их обязательно для каждого. Но нравственное правило, как все житейское, имеет характер относительный, и важность его определяется важностью того интереса, для охраны которого оно создано: Не все нравственные правила равны между собою', и притом 'не только различные правила могут быть различны по своей важности, но даже важность одного и того же правила, в различных случаях его применения, может видоизменяться до бесконечности'. При столкновении нравственных правил неодинаковой важности и социальной полезности не колеблясь следует отдавать предпочтение более важному перед менее важным. Этот выбор должен быть предоставлен каждому; за каждым человеком должно быть признано 'право относиться к предписаниям нравственного закона, при каждом частном случае его применения, не догматически а критически'; иначе 'наша мораль ничем не будет отличаться от морали фарисеев, восставших на Учителя за то, что он в день субботний занимался врачеванием больных и поучением народа' ('Дело', 1868, ? 3, 'Люди будущего и герои мещанства'). Политические свои воззрения Т. развивал в нескольких брошюрах, изданных им за границею, и в журнале 'Набат', выходившем под его редакцией в Женеве в 1875-76 гг. Т. резко расходился с господствовавшими тогда в эмигрантской литературе течениями, главными выразителями которых были П. Л. Лавров и М. А. Бакунин. Он являлся представителем так наз. 'якобинских' тенденций, противоположных и анархизму Бакунина, и направлению Лавровского 'Вперед'. В последние годы своей жизни Т. писал мало. В 1883 г. он заболел психически и скончался в 1885 г. в Париже, 41 года от роду. Статьи Т., более характеризующие его литературную физиономию:

'Дело', 1867 - 'Производительные силы России. Статистические очерки' (1867, ?? 2, 3, 4);
'Новые книги' (?? 7, 8, 9, 11, 12);
'Немецкие идеалисты и филистеры' (по поводу кн. Шерра 'Deutsche Cultur und Sittengeschichte', ?? 10, 11, 12). 1868 - 'Люди будущего и герои мещанства' (?? 4 и 5);
'Подрастающие силы' (о романах В. А. Слепцова, Марко Вовчка, М. В. Авдеева - ?? 9 и 10);
'Разбитые иллюзии' (о романах Решетникова - ?? 11, 12). 1869 - "По поводу книги Дауля 'Женский труд' и статьи моей 'Женский вопрос' (? 2). 1872 - 'Недодуманные думы' (о сочинениях Н. Успенского, ? 1);
'Недоконченные люди' (о романе Кущевского 'Николай Негорев', ?? 2-3);
'Статистические примечания к теория прогресса' (? 3);
'Спасенные и спасающиеся' (по поводу романа Боборыкина: 'Солидные добродетели', ? 10); 'Неподкрашенная старина' (о романе 'Три страны света' Некрасова и Станицкого и о повестях Тургенева, ?? 11-12). 1873 - 'Статистические очерки России' (?? 4, 5, 7, 10);
'Тенденциозный роман' [по поводу 'Собрания сочинений' А. Михайлова (Шеллера), ?? 2, 6, 7];
'Больные люди' (о 'Бесах' Ф. М. Достоевского, ?? 3, 4);
'Тюрьма и ее принципы' (?? 6, 8). 1875 - 'Беллетристы-эмпирики и беллетристы-метафизики' (о соч. Кущевского, Гл. Успенского, Боборыкина, С. Смирновой, ?? 3, 5, 7);
'Роль мысли в истории' (по поводу 'Опыта истории мысли' П. Миртова, ?? 9, 12). 1876 - 'Литературное попурри' (о романах: 'Два мира' Алеевой, 'В глуши' М. Вовчка, 'Подросток' Достоевского и 'Сила характера' С. И. Смирновой, ?? 4, 5, 6);
'Французское общество в конце XVIII в.' (по поводу книги Тэна, ?? 3, 5, 7);
'Поможет ли нам мелкий кредит' (? 12). 1877 - 'Идеалист мещанства' (по поводу соч. Авдеева, ? 1);
'Уравновешенные души' (по поводу ром. Тургенева 'Новь', ? 2-4);
'О пользе философии' (по поводу соч. А. А. Козлова и В. В. Лесевича, ? 5);
'Эдгар Кинэ, критико-биограф. очерк' (?? 6-7). 1878 - 'Безобидная сатира' (о кн. Щедрина: 'В среде уверенности и аккуратности', ? 1);
'Салонное художество' (об 'Анне Карениной' Толстого, ? 2 и 4);
'Кладези мудрости российских философов' (по поводу 'Писем о научной философии' В. В. Лесевича, ? 10, 11). 1879 - 'Мужик в салонах современной беллетристики' [по поводу сочин. Иванова (Успенского), Златовратского, Вологдина (Засодимского) и А. Потехина, ? 3, 6, 7, 8, 9];
'Оптимизм в науке. Посвящается Вольн. Экон. Обществу' (? 6); 'Единственный русский социолог' (о 'Социологии' Де-Роберти, ? 12). 1880 - 'Утилитарный принцип в нравственной философии' (? 1);
'Гнилые корни' (о сочин. В. Крестовского псевдон., ?? 2, 3, 7, 8).

[1] 'В настоящее время все люди равноправны, но не все равносильны, т. е. не все одарены одинаковою возможностью приводить свои интересы в равновесие - отсюда борьба и анархия: Поставьте всех в одинаковые условия по отношению к развитию и материальному обеспечению, и вы дадите всем действительную фактическую равноправность, а не мнимую, фиктивную которую изобрели схоластики-юристы с нарочитою целью морочить невежд и обманывать простаков' ('Русское слово', 1865, ? XI, II отд., 36-7).

Н. Ф. Анненский

Автор очерка по понятной причине не приводит зарубежные публикации и издания Ткачева. Наиболее значимое из них:
Анархия мысли. Собрание критических очерков П. Н.  Ткачева. Издание журнала Набат". Лондон, Типография журнала "Набат", 1879.
Цифровая копия Государственной публичной исторической библиотеки России.

Интересно привести фрагмент письма А. Н. Майкова Ф. М. Достоевскому, написанного в середине апреля 1869 г.:

"Вы, вероятно, читали в газетах и беспокоились о том, что за студенческие мятежи у нас происходят. Иностранным газетам много не верьте. Я слышал от профессоров, производивших следствие, вот что. Добрались они до 9 или 12 человек (не помню), которые ещё в октябре разъезжали в Харьков, в Киев и пр. университеты, с подговором, чтобы единовременно произвести беспорядки. Почву более удобную нашли, разумеется, в Петербурге. Появилась прокламация. Писал её сотрудник "Дела" Ткачёв. Печатала стриженая девица Дементьева*. Ясно уж из этого, что почин и корень не между студентами, а в той же среде, откуда вышли все <1нрзб.> истории 62-х и 63-х годов; хотя эта среда, как мы знаем, первым врагом себе считает не правительство, а русскую так называемую партию; а друзьями - угнетённых поляков, восставших за свободу, за общее дело против деспотизма".

* Речь идёт о прокламации "К обществу", написанной П. Н. Ткачёвым. Прокламация была напечатана в подпольной типографии, устроенной на средства девятнадцатилетней А. Дементьевой (впоследствии жены Ткачёва). Дементьева сообщила суду, что она сама отпечатала сочинённую её же прокламацию, с тем чтобы возбудить сочувствие к положению студенчества. Дементьева явилась прототипом девицы Виргинской в романе "Бесы".

Наталья Ашимбаева. Достоевский: контекст творчества и времени. Сборник статей. СПб.: Серебряный Век, 2005. С. 141-142.

М. Н. Ткачёва
(урожд. Анненская) и ее дети:
П. Н. Ткачёв, А. Н. Ткачёва, С. Н. Ткачёва

А. Н. Анненская, "Русское Богатство" (1913, 1):

61

"С осени 68 г. мы стали жить на одной квартире с моим младшим братом Петром. <...> В это время Петр уже составил себе литературное имя своими статьями в журналах "Время", "Эпоха", "Библиотека для Чтения" П. Д. Боборыкина, в "Русском Слове" и заменившем его "Деле" Благосветлова. Писать он начал очень рано: его первая статья во "Времени": "О суде по преступлениям против законов о печати" была написана, когда ему еще не исполнилось 18 лет. Осенью 61 года он поступил в университет на юридический факультет, но ему слишком недолго удалось посещать лекции. Это было время университетских волнений, и он сразу принял в них самое деятельное участие. Он был арестован вместе с толпою студентов, собравшихся на сходку, и отправлен в Кронштадскую крепость, где проси-

62

дел два месяца. Через год он был снова арестован, на этот раз уже привлеченный к политическому делу (Баллода) и провел около года в Петропавловской крепости. Во время заключения он не прерывал ни своих научных занятий, ни литературных работ и, как только университет был открыт осенью 63 г., он выдержал кандидатский экзамен. Его статьи по общественным и экономическим вопросам, его библиографические и критические разборы книг были написаны очень живо, иногда даже увлекательно, и всегда отличались оригинальностью мысли и строгой последовательностью, доходящей до прямолинейности. Среди молодежи у него было много сторонников, особенно же сторонниц и поклонниц. Мы в семейном кругу признавали его талантливость и необыкновенную трудоспособность, но как почти всегда бывает в отношении к близким людям, любили подмечать его слабые стороны. Мы подсмеивались над его прямолинейностью и нарочно доводили до абсурда его положения. Это нисколько его не смущало: он никогда не останавливался перед абсурдом, если это было логическим последствием данного положения, а к нашим насмешкам относился с непоколебимым добродушием. Вообще трудно было найти более мягкого, незлобивого, миролюбивого человека в частной жизни. Зная его близко, как-то не верилось, что это и есть тот беспощадный критик "Дела", который так бесцеремонно расправлялся с писателями-художниками, еще труднее было ожидать от него тех свирепых политических теорий, которые он высказывал. Когда он вернулся из Кронштадтской крепости, он находил, что для обновления России необходимо уничтожить всех людей старше 25 лет. Через несколько времени он отказался от этого человекоубийственного плана, но все-таки находил, что ради общего блага не только можно, но даже должно жертвовать отдельными личностями. Большинство всегда представлялось ему косною массою, неспособною ни понимать, ни отстаивать свои интересы; сознательно революционно настроенное меньшинство должно было создать для него новый, лучший строй жизни и насильно заставить его принять этот строй.

По поводу этих якобинских идей, а также по поводу принципа "цель оправдывает средства" у них с Николаем в прежние годы часто завязывались сильнейшие споры, причем один страшно горячился, а другой высказывал свои идеи безапелляционным тоном, для доказательства справедливости их не останавливался ни перед каким абсурдом и на возражения отвечал спокойно, с легкой усмешкой. Теперь они уже не возобновляли этих споров. Каждый чувствовал, что ему не переубедить другого, и разность убеждений не мешала им искренне любить и уважать друг друга.

Наша совместная жизнь была устроена так, что ни мы не стесняли брата, ни он нас. Передняя разделяла квартиру на две

63

части, каждый был хозяином в своей и не мешался в дела другого. Брат часто возвращался домой поздно ночью, и мы никогда не спрашивали у него, где он был, мы не любопытствовали узнавать, кто были те неизвестные нам люди, которые приходили к нему и просиживали с ним целыми часами. Он сам не предлагал нам знакомиться с ними. Впоследствии мы поняли, что он не хотел нас вмешивать в дело, которому мы не сочувствовали.

В эти годы Н. Ф. Анненский был среди активных участников домашнего кружка "трезвых философов", о котором иронично высказался его двоюродный брат П. Н. Ткачёв:

"...я никак не могу отделаться от воспоминаний прошлого, того глупого и бессмысленного прошлого, когда философия была в загоне, когда на ее страже стояли только в Петербурге один г. Страхов, а в Москве Юркевич, когда на каждом шагу встречались, выражаясь словами г. Козлова, "подростки, имеющие, по-видимому, некоторую степень образования и тем не менее считавшие своею священной обязанностью оскалить зубы и даже заржать (как это сильно и хорошо сказано!) при одном только произнесении слова философия ("Философ, этюды", предисл., стр. XIII). Много воды утекло с тех пор, и утекшая вода унесла в Лету и "подростков, скаливших зубы и ржавших", и весь тот "сор", который заслонял от очей наших ясный и безмятежный облик философии. Нынешние подростки при имени ее уже не скалят зубов и не ржут, а, напротив, среди них заводятся даже клубы "трезвых философов", "пьющих философов", "танцующих философов" и т. п. Каждый непременно хочет быть философом. И, боже мой, сколько же у нас народилось философов!"

Ткачёв П. Н. О пользе философии // П. Н. Ткачёв. Кладези мудрости российских философов. М., "Правда", 1990. С. 224-225.

Анализ позиции П. Н. Ткачёва в полемике о значении и месте "областничества" как направления в народничестве 70-х годов XIX в. см. также в книге:
Г. А. Бялый. В. Г. Короленко. (Изд. второе). Л., "Художественная литература", 1983. С. 98-99.

О П. Н. Ткачеве:

О. Л. Позднева. Четыре семьи: Ткачёвы, Крили, Анненские, Богдановичи. С. 7-10.

Первым исследователем жизни и творчества П. Н. Ткачёва является Борис Павлович Козьмин (1883-1958) - советский историк и литературовед, специалист по общественному движению в России 2-й половины XIX в.; доктор исторических наук (1935), профессор; член Союза писателей СССР (Википедия). Ткачёву была посвящена его первая монография: "П. Н. Ткачёв и революционное движение 1860-х годов" (М.: "Новый Мир", 1922).

Б. П. Козьмин подготовил собрание сочинений Ткачёва, выходившее одновременно в двух вариантах с одной и той же вступительной статьёй:

Ткачёв П. Н. Избранные сочинения на социально-политические темы в четырёх томах / Редакция, вступительная статья и примечания Б. П. Козьмина. М.: Издательство всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1932-33.

Ткачёв П. Н. Избранные сочинения на социально-политические темы в семи томах / Редакция, вступительная статья и примечания Б. П. Козьмина. М.: Издательство всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1932-1937. Седьмой том не вышел.
Цифровые копии:  https://archive.org/details/p_n_tkachev/page/n2

Изображения с торговых и букинистических ресурсов.

Похоже, что на изображении смешаны тома двух собраний сочинений П.  Н. Ткачёва, подготовленных Б. П. Козьминым.

Ткачёв П. Н. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1975-1976.(Серия ""Философское наследие") Составление и примечания Б.М. Шахматова. Вступительная статья: В.Ф. Пустарнаков, Б.М. Шахматов. П. Н. Ткачёв - революционер, публицист, мыслитель. Цифровая копия в библиотеке "Руниверс": https://runivers.ru/lib/book6255/146777/		П. Н. Ткачёв. Кладези мудрости российских философов. М., "Правда", 1990.	Шахматов Б. М. П. Н. Ткачёв. Этюды к творческому портрету. М.: Мысль, 1981.

Б. М. Шахматов
ПЕТР НИКИТИЧ ТКАЧЕВ

Источник текста: П. Н. Ткачёв. Кладези мудрости российских философов. М., "Правда", 1990. (Серия "Из истории отечественной философской мысли". Приложение к журналу "Вопросы философии").
Вступ. статья, составление, подготовка текста и примечания Б. М. Шахматова. Фронтиспис: фото 1870-х гг. см. выше

26 марта 1869 года (по старому стилю) уже в который раз П. Н. Ткачёв был арестован. Все было, как ранее. Длительный обыск, протокол, опечатание 'вещественных доказательств' (а их было немало: рукописи, рукописи...), недолгие сборы - и вот камера предварительного заключения. Тишина, прерываемая событиями специфическими, но привычными: лязг запоров, вызовы на допросы, многочисленные протоколы, очные ставки, перестукивание с соседями, переписка - тайная (с товарищами по заключению), официальная (с начальством, тюремным и вышестоящим, с чиновниками III Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии), борьба за сносные условия тюремного существования...

Но на сей раз за него взялись крепко, и чем дольше велась упорная, но неравная борьба в почти полной неизвестности, тем становилось все более ясным, что дальше жить так, как прежде, ему не дадут, что между прошлым и будущим прочерчена черта, которую не перейдешь. 'В тюрьме, да еще в одиночном заключении, - писал позже Ткачев, - думается много, даже гораздо больше, чем на свободе'.¹ Думалось, конечно, и о собственной жизни, о родителях, близких, товарищах. Отвечал мало - вспоминалось многое.

Родился П. Н. Ткачев 29 июня (11 июля) 1844 г. в селе Сивцово Великолуцкого уезда Псковской губернии, в небольшом имении матери, происходившей из семьи Анненских, из которой впоследствии вышли такие деятели русской общественности и культуры, как братья Николай Федорович и Иннокентий Федорович Анненские (они же двоюродные братья Петра Никитича Ткачева). Отец его - Никита Андреевич также был натурой по-своему необыкновенной. Архитектор-строитель - один из ближайших помощников великого зодчего Карло Росси, он вместе с ним воздвигал великолепные ансамбли Петербурга, за что был пожалован в дворянство.²

Учился П. Н. Ткачев во 2-й Петербургской гимназии, из 5-го класса которой подал документы на юридический факультет Петербургского университета, куда и поступил в 1861 году. Однако учиться ему не пришлось: начались студенческие волнения, университет был закрыт, и Ткачев в числе активных участников волнений был заключен в октябре сначала в Петропавловскую, а затем в Кронштадтскую крепость, из которой был выпущен через месяц и по повелению царя оставлен в столице под ручательство матери. Спустя семь лет он сдал экстерном экзамены за полный курс университета, представил диссертацию и получил степень кандидата права, которой, однако, не мог воспользоваться как поднадзорный.

Рано вступив на революционный путь, Ткачев принимал активное участие в деятельности революционного подполья 1860-х годов и неоднократно подвергался обыскам, арестам, допросам, постоянно находился под надзором полиции, почти ежегодно отбывал тюремное заключение. В 1862 г. он был близок к кружку Л. Ольшевского, готовившему выпуск политических прокламаций, в 1865-1866 гг. - к организации Н. А. Ишутина - И. А. Худякова, в 1867-1868 гг. - к 'Рублевому обществу' Г. А. Лопатина и Ф. В. Волховского, члены которого занимались пропагандой в народе под видом странствующих учителей, в 1868 г. он примкнул к коммуне 'Сморгонь' - предшественнице организации С. Г. Нечаева, в 1868-1869 гг. входил вместе с Нечаевым в руководящий комитет студенческого движения в Петербурге. Да, он имел право написать вскоре после заключения: 'В течение всей своей литературной деятельности я постоянно вращался среди нашей молодежи, среди наших 'детей'. Я сам принадлежу к этому поколению, я переживал с ним его увлечения и ошибки, его верования и надежды, его иллюзии и разочарования, и каждый почти удар, который наносила ему свирепая реакция, отражался на мне или непосредственно, или в лице моих близких товарищей и друзей; с гимназической скамьи я не знал другого общества, кроме общества юношей, то увлекающихся студенческими сходками, то таинственно конспирирующих, то устраивающих воскресные школы и читальни, то заводящих артели и коммуны, то опять хватающихся за народное образование, за идею сближения с народом и опять и опять конспирирующих; я всегда был с ними и среди них, - всегда, когда только меня не отделяли от них толстые стены каземата Петропавловской крепости'.³
Еще в гимназические годы он познакомился с социалистической литературой, и прежде всего с изданиями А. И. Герцена и Н. П. Огарева, со статьями Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова, изучал работы Р. Оуэна, П. Прудона, Луи Блана, Ф. Лассаля и др. Уже в стихах 1860-1862 гг., некоторые из которых ходили в списках, он проповедовал идею крестьянской революции. Приблизительно к этому же времени относится и его знакомство с некоторыми работами К. Маркса. В декабре 1865 г. в журнале 'Русское слово' он публикует первое в русской легальной печати переложение предисловия 'К критике политической экономии', а в 1868 г. в приложении к книге Э. Бехера 'Рабочий вопрос' печатает перевод устава I Интернационала вместе с прудоновским уставом Народного банка.

Печататься Ткачев начал с 1862 г. Первые же его статьи (в журнале братьев Ф. М. и М. М. Достоевских 'Время') на тему предстоящей судебной реформы носили оппозиционный, революционно-демократический характер и сразу осложнили отношения Ткачева с цензурой. Существенная часть написанного в 60-е гг. для журналов 'Эпоха', 'Библиотека для чтения' и др. запрещалась или отбиралась при арестах. 'Сочинители тенденциозных статей, - гласила резолюция министра внутренних дел П. А. Валуева на одном из очередных доносов о статьях Ткачева, - должны убедиться, что им нет места в подцензурной печати'.⁴

Ситуация складывалась малообнадеживающая: литератор по призванию, Ткачев оказался под угрозой отлучения от печати: журнал 'Русское слово', постоянным сотрудником которого он стал в конце 1865 г., был запрещен уже в начале 1866 г. (в том числе и из-за статьи Ткачева); сборник 'Луч', издававшийся вместо 'Русского слова' (официальным издателем которого был Ткачев), также запрещается; тираж книги Бехера, переведенной Ткачевым, с его предисловием и примечаниями, был конфискован; многие статьи для журнала 'Дело', в котором он начал сотрудничать с 1866 г., не были пропущены цензурой. В тюрьме же если и давали писать, то сами рукописи все равно оседали в III Отделении или в цензуре: за первые два года заключения лишь одна статья появилась в печати. И тем не менее даже то немногое, что издается, делает Ткачева одним из самых известных и популярных публицистов своего времени. По признанию цензоров, даже 'самое имя его... не может не иметь значения известного знамени'.⁵

Цитаты из его статей фигурировали на всех процессах, затеянных против Ткачева. Судили его сразу по трем обвинениям: за написание и издание воззвания 'К обществу!', содержащего требования студентов (за это он получил 1 год и 3 месяца тюрьмы и ссылку), за издание сборника 'Луч' (3 месяца) и за издание названной книги Бехера (8 месяцев). Но провел он в заключении почти четыре года, а в начале 1873-го был отправлен в ссылку на родину, в Великие Луки. Все это привело его к решению в декабре 1873 г. (с помощью революционера-'чайковца' М. В. Куприянова) бежать за границу. Черта была перейдена. Началась эмиграция.

На первых порах Ткачев сотрудничал в журнале П. Л. Лаврова 'Вперед!' (Лондон). Однако недолго: взгляды Лаврова и Ткачева на задачи революционной партии в России резко разошлись. Ткачев выступил с жесткой критикой Лаврова и Ф. Энгельса ('Задачи революционной пропаганды в России. Письмо к редактору журнала "Вперед!"' и 'Открытое письмо Фридриху Энгельсу', изданные в виде брошюр в Лондоне и в Цюрихе в 1874 г.) и сразу же оказался в изоляции; ослабло и его влияние внутри России. Выйдя из 'Вперед!', Ткачев нашел, однако, сторонников в 'Славянском кружке', объединившем группу русско-польских эмигрантов, и с их помощью в конце 1875 г. начал издавать в Женеве журнал 'Набат', ставший органом якобинского направления в революционном народничестве; на страницах 'Набата' он вел полемику с М, А. Бакуниным и П. Л. Лавровым. Поначалу ткачевская позиция не имела популярности, даже вызывала раздражение эмиграции, но к концу 1870-х годов стала находить сторонников. Ткачеву и его приверженцам в 1877 г, удалось создать с помощью французских бланкистов-коммунаров (Э. Вайян, Е. Гранже, Ф. Курне и др.) строго законспирированное 'Общество народного освобождения', опиравшееся на кружки в России (в частности, на кружок П. Г. Заичневского в Орле). Однако предубеждение против Ткачева оставалось настолько сильным, что 'Народная воля', программа и тактика которой были близки Ткачеву и деятельность которой он приветствовал, отвергла союз с 'Набатом', и последний, превратившись сначала из журнала в газету, в 1881 г. перестал существовать (правда, к этому моменту Ткачев, переехавший в Париж, по существу, и сам отошел уже от непосредственного руководства 'Набатом').

Живя за границей, Ткачев продолжал печататься (под разными псевдонимами) в русской легальной прессе и в качестве одного из ведущих сотрудников 'Дела' опубликовал целый ряд статей по философии, истории, праву, экономике, педагогике и т. п. Однако после смерти редактора журнала Г. Е. Благосветлова это сотрудничество становится нерегулярным.

Казалось, что революционная и литературная деятельность Ткачева затухает. Но это не так. Сегодня стали известны новые факты последних лет его эмигрантской жизни, свидетельствующие, что он не терял своей творческой активности. Так недавно в библиотеке ИМЛ при ЦК КПСС* удалось обнаружить издававшуюся в Нарбонне (юг Франции) в 1882 г. социалистическую газету 'Le Tocsin' ('Набат') с передовыми статьями Ткачева под псевдонимом 'Гракх'.⁶ Вероятно, это были его последние выступления в печати. Начиная с ноября 1882 г. прогрессирующая болезнь привела его в больничную палату. Умер он 23 декабря 1885 г. (4 января 1886 г.) в Париже.

* Институт марксизма-ленинизма при Центральном Комитете Коммунистической Партии Советского Союза.

*     *     *

Ткачев начинал как специалист по уголовному праву и уголовной статистике. Он быстро достиг успеха на этом поприще, и статьи его, написанные в возрасте 18-20 лет, не теряют своего значения и поныне.⁷ Однако кабинетным ученым он не стал. 'Мыслитель, - писал он в 1864 г., - имеющий претензии принести действительную пользу своим согражданам, серьезно думающий об улучшении их быта, об увеличении их материального благосостояния, сочувствующий страданиям своих ближних, - такой мыслитель прежде всего должен быть практическим мыслителем, должен понимать с таким же совершенством жизнь и ее действительные практические потребности, с каким он проникает в глубь научных исследований и теоретических построений'.⁸ Эта позиция и привела его к тому роду общественного служения, каким была российская революционно-демократическая публицистика того времени. 'При известных общественных условиях всякий критик... как и всякий художник и ученый, если только в его груди бьется человеческое сердце, а в жилах течет кровь, а не вода, непременно будет и должен быть публицистом'.⁹ Для Ткачева публицист - это разносторонний литератор, готовый и способный постоянно менять сферы и методы деятельности, выбирать оружие, сообразуясь с обстоятельствами, потребностями борьбы, своими возможностями и талантом: сегодня это философское эссе или экономический трактат, завтра - это литературно-критическая статья или памфлет, послезавтра - подметное письмо, прокламация или воззвание...

Кажется, в столь многообразной и насыщенной деятельности публициста-трибуна-политика для серьезной философии не остается места или она должна играть сугубо случайную и подчиненную роль. С формальной стороны и сам Ткачев, по-видимому, дает повод для подобного предположения, выступая яростным критиком существующих философских систем. Между тем уже в одной из первых своих статей ('Юридическая метафизика', 1863) он формулирует собственную программу реформы философии, т. е. построения 'новой, живой, плодотворной, истинной философии, чуждой всякой метафизичности, философии, связующей воедино насильственно расторгнутые Части социальной науки', философии, которая 'сделается наукой общественной, социальной'.¹⁰ Как публицист Ткачев не устает возвращаться к вопросу о пользе философии, такой философии, которая становится стержнем правильного мировоззрения, инструментом науки, основой преобразования мира. Как политик он разрабатывает особо проблемы социологии, проблемы революции, разумного и справедливого социального устройства.

Свою философскую позицию Ткачев называл 'реализмом' (или рационализмом), трактуя его как 'строго реальное, разумно научное, а по тому самому и в высшей степени человеческое мировоззрение'.¹¹ Реалист верен фактам как таковым, 'в науке он из них строит свои принципы, выводит законы, в жизни - он приспособляется к ним, старается изменить их в свою пользу'.¹² При этом стержнем истинного реализма Ткачев считал материалистическую методологию, на основе которой он и разрабатывал оригинальную философскую концепцию. Применительно к природе это 'механический закон органической природы', применительно к обществу - 'закон общественного самосохранения', применительно к политике - 'философия действия'. Следует также упомянуть ткачевскую формулу 'реальной критики' и 'реальной эстетики'.

В настоящем сборнике представлена критика Ткачевым творчества русских мыслителей. Можно много спорить о характере и значении ее, но не следует забывать, что эта критика способствовала пробуждению интереса к философии в самых широких кругах русской читающей публики, давала возможность сопоставить разные точки зрения на те или иные концепции. Видя задачу публициста в сведении профессиональной философии с тех метафизических высот, где ее 'кладези мудрости' недоступны для простых смертных, Ткачев стал одним из немногих отечественных популяризаторов философии. Обсуждение философских вопросов он вынес на страницы литературных и общественно-политических журналов. Более того, ему принадлежит в определенной степени создание своеобразного жанра статей-'посвящений' (они впервые особо представлены в настоящем издании), дающих специальный анализ философских платформ различных органов печати, имевших наибольшее непосредственное влияние на широкого читателя. Ибо философия, считал он, бытует в обществе не только в виде трактатов философов-профессионалов ('по поводу' этих произведений написаны Ткачевым статьи первого раздела настоящего сборника), но и в виде той 'философии', которая появляется на страницах периодической печати, отражай тем самым 'дух времени' и мировоззренческие позиции различных партий, то есть будучи своего рода визитной карточкой того или иного органа печати. Именно этой 'философии' и посвящает Ткачев целую серию критических статей, впервые публикуемых в настоящем издании.

Эта критика, характер и содержание которой читатель сумеет оценить сам, посвящена 'вечным проблемам' философии и жизни, которые и ныне волнуют наше общество, и точка зрения Ткачева, одного из властителей дум русской интеллигенции второй половины XIX столетия, его решения этих проблем по-своему служат социальному и духовному обновлению нашего общества.

С н о с к и:

¹ Настоящее издание, с. 552.
² Сведения об отце П. Н. Ткачева любезно сообщены писательницей С. А. Богданович, внучатой племянницей Ткачева.
³ Ткачев П. Н. Сочинения в двух томах, т. 2. М., 1976, с. 10.
⁶ См. нашу статью 'Русский Гракх - французский 'Набат' (Новое о П. Н. Ткачеве)'. - 'Факел. 1989'. М., 1989.
⁷ См. Остроумов С. С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М., 1980, с. 113-121.
⁸ 'Библиотека для чтения', 1864, 4-5, раздел 'Иностранная литература', с. 26.
⁹ Ткачев П. Н. Избранные сочинения на социально-политические темы, т. VI. М., 1937, с. 295.
¹⁰ Ткачев П. Н. Избранные сочинения..., т. V. М., 1935, с. 29, 41.
¹¹ Там же, т. IV, М., 1933, с. 27.
¹² Там же, т. V, М. 1935, с. 200.

вверх

Борис Парамонов
РУССКИЙ ЕВРОПЕЕЦ ПЁТР ТКАЧЁВ

Ткачевский вариант революционного народничества сложился в полемике с двумя другими его вариантами - пропагадистско-просветительским Петра Лаврова и анархическим Михаила Бакунина. Общая народническая установка у всех троих - убеждение, что социалистическая революция в России будет крестьянской, что крестьянство, с его общинным землепользованием, - единственный класс, имеющий потенцию органического врастания в социализм. Но дальше начинаются расхождения. Лавров - в принципе не революционер вообще, это либеральный просветитель, почему-то не поладивший с властями, говорил Ткачев; в сущности, это именно так: только русская власть могла сделать революционным эмигрантом полковника артиллерийской академии, обладавшего серьезными философскими знаниями. А Бакунин, несомненный бунтарь, не там где надо видит революционный резерв: это не природный анархизм русских, лучше всего явленный в образе разбойника, как считает Бакунин, а твердо организованная партия, стремящаяся, прежде всего, к захвату власти, способная сделать само государство инициатором социалистических преобразований. Вот это и есть Ленин до самого Ленина.

Несколько цитат из программного ткачевского журнала 'Набат', который издавался в Женеве после того, как Ткачев, чуть ли не десятилетие проведший в разного рода заключениях (при этом, будучи активным участником левого журнала 'Дело'), сбежал за границу из ссылки в 1873 году:

Все общественные бедствия, всякая социальная неправда обусловливаются и зависят исключительно от неравенства людей, неравенства физического, интеллектуального, экономического, политического и всякого другого. Следовательно, пока существует неравенство, хотя бы в какой-нибудь сфере человеческих отношений, до тех пор будет существовать власть <:>. Отсюда следует, что никакая революция не может установить анархию, не установив сначала братства и равенства.

Но, чтобы установить братство и равенство, нужно, во-первых, изменить данные условия общественного быта, уничтожить все те учреждения, которые вносят в жизнь людей неравенство, вражду, зависть, соперничество, и положить основание учреждениям, вносящим в нее начала, противоположные первым; во-вторых, изменить самую природу человека, перевоспитать его. Осуществить эту великую задачу могут, конечно, только люди, понимающие ее, и искренне стремящиеся к ее разрешению, то есть, умственно и нравственно развитые, то есть меньшинство. Это меньшинство в силу своего более высокого умственного и нравственного развития, всегда имеет и должно иметь умственную и нравственную власть над большинством.

Вот это и есть Ленин: одно в один тому, что он писал позднее в работе 'Что делать?': революционное сознание вносит в массы интеллигентное меньшинство. И та же мысль о государстве как орудии революции: отвечая на критику меньшевиков, говоривших о неготовности России к социалистической революции, о недостаточности в ней предполагаемо революционного пролетариата, Ленин говорил, что, взяв государственную власть, революционные социалисты используют ее для того, чтобы в ударном темпе создать предпосылки социализма. Тут уже дело не в том, сколько пролетариев насчитывается в России, - в революции дело решает активное меньшинство.

Это активное меньшинство, по-другому, говоря, - революционная партия. И учение о партии как главном двигателе революции Ленин взял, опять-таки, у Ткачева.

Из той же программы 'Набата': нужно добиваться:

Организации реальной, организации, тесно сплачивающей разрозненные революционные элементы в одно живое тело, действующее по одному общему плану, подчиняющиеся одному общему руководству, - организации, основанной на централизации власти. Только при такой организации революционеры, захватив власть, будут в состоянии защитить ее от притязания враждебных партий, интриганов, политических честолюбцев, только она даст им возможность подавить консервативные и реакционные элементы общества, только она одна вполне отвечает потребностям борьбы, вполне соответствует типу боевой организации.

Вот, так сказать, жемчужное зерно, которое откопал Ленин у Ткачева, не обращая внимания на расхождение в политической догме, которая, в общем, и не важна у Ткачева: крестьянство или пролетариат - революционный класс: главное - создание централизованной партии, способной использовать государственную власть в целях социалистического преобразования. Не нужна, не может быть революционной партия, признающая лишь федеративную связь между автономными, самостоятельно действующими революционными группами. Это и есть организационная основа большевизма. Давний лингвистический парадокс не раз отмечался: большевики - это те, которые действуют в меньшинстве - но сплоченном в некий рыцарский орден, как позднее скажет уже не Ленин, а Сталин. И Сталин же будет говорить, что в процессе строительства социализма государство должно не отмирать, а усиливаться.

В советское время идеологи, обороняясь от правды о существенной близости Ленина к Ткачеву, говорили, что разница громадная в том, что Ткачев заговорщик, 'бланкист', а Ленин всегда говорил о революции как широком народном движении. Это так, но если подобное движение не вызвать переворотом, то в случае его возникновения возглавит революцию, оседлает ее тот, кто создал могучую партийную организацию. Главное - вмешаться в драчку, а там посмотрим, любил Ленин повторять слова Наполеона. Но в драчке побеждает тот, у кого кулак сильнее.

Ткачеву самому не удалось столкнуться с такой ситуацией: не пришли еще времена и сроки. Душевно заболев, он умер сорока двух лет, во французской эмиграции. Но дело его, как мы знаем, не умерло с ним.

Самое поразительное и, так сказать, утешающее в Ткачеве - то, что он не только породил Ленина, но был также двоюродным братом Иннокентия Анненского - отца русского поэтического модерна. Ох, не равны, не равны люди, даже двоюродные братья, и никакому государству-доброхоту не преодолеть этого неравенства. Да и надо ли?

1.06.2007

вверх

Сокращения