Словарь

Открытие: 20.01.2011

Обновление: 05.12.2016 

Вакхическая драма

Страница 1     Страница 2     Страница 3

510 

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
СУХОЙ ГРОЗЫ

Покуда звучат последние строфы, Нимфа, которая слушала разговор сына с Силеном и его песни, идет к дому медленными шагами. Некоторое время она молчит, опустив голову, и только перебирает угол фаты. Потом выпрямляется.

Нимфа

Душа его смутилась. И трепещут
От непривычной бури струны.

511

                                                   Роз
Мечта его полна, он кличет, ищет...
Горячими губами белый стебель
Тех музыку таящих роз - двух роз...
Зачем ему Евтерпа? Я ошиблась.
Сирены он соперник этой. Он
Унизить бы хотел ее...
                                     Унизить?
Но как, но как?
                          Целуя, может быть,
Ей белый стебель шеи?
                                      Он, Фамира?
И я отдам? Я уступлю его
Кому-нибудь на свете?
                                      Но со мной
Он девять лун провел...

(Тихо.)

                                        - да, без медовой...
О, страшный сон, уйди... молю, уйди,
Освободи мне волю...

(Закрывает лицо руками.)

                                     Я забыла,
Как молятся.
                      О царь мой, я, Кронид,
От молнии твоей терплю, но пламя
Без радости уж гаснет - только слез
Соленый ключ в пустынном сердце выжгло.
Филаммон был таким же точно... да...
Но двадцать лет - я не хочу следов -
В его кудрях - серебряных, и синих
Налитых жил, и загрубелой кожи
Остывшего объятья.
                                  Замолчи,
Проклятое безумье! Эти тирсы,
И запахи небрид, и мускус...
                                                Мать,
Опомнись, что ты делаешь! Толкаешь
Дитя в преступный бой и сумасшедший,
Как ты сама? Как все здесь, даже он, -
Не загрязнен еще, но уж осилен
Раскаяньем любовным? Да... о чем же
Молиться мне?.. О славе кифарэда,

512

Чтобы пришла к нему Евтерпа... так?
Или позор Фамиры сердцу слаще?
Да, да - позор Фамиры...
                                         Про себя
Собрать слова такие страшно... Я же
Их отдаю эфиру...

(Поднимая руки.)

                                 О Кронид,
Коли твоею волей это пламя
Во мне горит безумья и тоски,
Пускай мой сын Фамира...

(Руки падают; громче.)

                                             Нету силы
Произнести заклятье - молоко
Кормилицы мутится от соседства
С отравою лозы...

(С пробужденною энергией.)

                               Я их солью...

Раскаты ближе и сильнее.

Царь заглушить меня задумал - нет,
Желание мое сильнее страха.
Оставь Фамиру жить... Но не давай,
Кронид, ему победы... Заклинаю
Тебя твоим вертепом критским, царь...

Тучи расходятся - видимо, что где-то вдали идет дождик, блестящий и парный. В одном из просветлевших облаков вырисовывается абрис улыбающегося Зевсова лица.

СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

С той стороны, куда ушел Фамира, слышны голоса и показывается Кифарэд. За ним, причитая, идет Кормилица.

Фамира, Нимфа, Кормилица.

Фамира
(еще не замечая Нимфы)

Да перестань же, право. Если б даже
Она лгала. А для чего, скажи,

513

Выдумывать ей, няня? Разве сказка
Уж так плоха и очутиться в ней
С таким родством обидно?

Кормилица

                                            Ох, малютка!
Ох, обойдут тебя! Беги от них,
Пока живым не съели.

(Видит Нимфу и отступает.)

Фамира
(тоже видя Нимфу, но спокойно)

                                       Нимфа, слышишь?

Умоляющие жесты старухи.

Ты напугала няню. Посмотри же,
Кормилица, в глаза ее... иль там
Найдешь обман и злобу?

(Подавая Нимфе руку.)

                                         Если в детстве
Ты не дала мне ласки, мать, зато
Я счастием теперь обязан Нимфе
Единственным. Я буду как титан,
Похитивший с небес огонь, но людям
Я дам огонь и чище, и нежней...
Когда ж потом мой сын...

Нимфа
(нетерпеливо и отстраняясь)

                                          О нет, Фамира,
Загадывать не надо, И зачем
Ты принял бой так спешно?

Фамира
(привлекая к себе Нимфу)

                                              Иль иначе
Небесный луч мелодии ее
Дойти бы мог до сердца?
                                          Улыбнись же!
Не надо туч - я так тебя люблю,

514

И всех люблю, и всё люблю, что сердцу
И грудь тесна, а звезды жили там,
Эфирные горели выси.

Нимфа, закрывшись, плачет.

(Лаская ее волосы.)

                                         Знаю,
О чем ты плачешь. Что же делать? Волю
Судьба таит до время. Но тебя
Не упрекну, не думай, дорогая,
За жребий мой - куда бы ни повлек
Дрожащей чаши он. Довольно... Сатир.

СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
СКВОЗЬ ОБЛАКА ПРОБИВШЕГОСЯ СОЛНЦА

Те же и Силен. Он несет за спиной мех с вином, и к поясу привешены чаши. Увидев его, старуха с криком убегает в дом.

Силен, Фамира, Нимфа.

Силен молча садится на землю и медленно начинает распутывать один за другим завязки меха. По лицу его струится пот.

Нимфа

Силен! Ну что ж тебе сказали?

Фамира

Папа-Силен, когда ж мы к ней?..

Силен
(продолжая работу)

Мешка еще не развязали,
А он уж молит: "Пополней!"

Фамира

Минут так мало. Ради вышних,
Ее ответ! Я столько ждал.

Силен
(продолжая возиться с узлом)

У нас и много их. Но лишних
Силен на тени не видал.

515

Для вас и радость - только бред,
Коль не зарница ночи мрачной,
А для силенов, кифарэд...
А для силенов, кифарэд...

(Наконец справляется с завязками, отвязывает чашу и наливает.)

Она - в узлах одежды брачной...
Что счастье людям? Тень листа
На зыбкой пыли вертограда?
Гляди - и чаша налита,
А губы сухи - вот отрада.

Фамира

Я жду, Силен...

Силен
(выпивает, потом отвязывает еще две чаши и медленно их наполняет, все три, любуясь струей. Потом с поклоном подает одну из трех)

Здоровье ваше...
Прикажете, друзья мои, по чаше?

(Предлагает Фамире, потом Нимфе.)

Фамира

Не пью.

Силен пьет с поклоном.

Нимфа
(с улыбкой)

Зараз уж выпей и мою.

Силен выпивает и целует кончики пальцев.

Силен
(Кифарэду)

И жаль, но солнце не без пятен...
А впрочем, ваш отказ понятен.
Вы отвечали: "Я не пью",
Как я сказал бы: "Не пою",

516

Дельфийский бог кифару предложи мне,
Чтобы ему подтягивал я в гимне.

(Пьет чаши быстро, но не торопясь и со смаком.)

Ну, а теперь, любимые мои,
Какой-нибудь кусок.

Нимфа дает ему хлеба, Силен ест и пьет.

Дадим покой и чашам...

(Перемывает их.)

Поцеловать одну еще разок,
Один разок,

(Наливает и пьет.)

и я к услугам вашим.

(Встает и стряхивает крошки.)

Фамира, ты готов?
Мы живо вспашем
Обратный путь.

(Смотрит на небо.)

О, Феб еще высок...

Фамира

Папа-Силен, ты шутишь?

Силен

Вот так раз...
А давеча-то кто ж: "Сейчас, сейчас!"
Условье принято. Пан будет за судью.
Состав суда - из нас и Терпсихоры.
Ну, дети, я свалил вестей такие горы,
Что вам оставлю мех...

Аккуратно складывает мех на землю, Фамира хочет ему помочь.

Постой... Сперва допью.

(Пьет, вытирает губы и уходит с Фамирой.)

вверх

517

СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
РОЗОВОГО ЗАКАТА

На орхестру сбегают группы сатиров. Немая сцена - они ищут в траве и кустах вакханок. Флейта. Кастаньеты. Пляски. Солнце близко к закату. Облака на западе уже огненны и розовы последними лучами.

Один голос

Я искал тебя день,
Целый день голубой,
Но вина мне не пень:
Утолюсь я - тобой.

Сатиры
(пляска)

Любам ночи, флейте час,
          Флейте час,
     Зазнобил я губы...
Нимфы, прилелейте нас,
Нимфы, пожалейте нас!
     Поцелуйте, любы...

Голос

Я - усталая лань,
Ты - родник ледяной,
О, блесни, только глянь -
И сольешься со мной.

Сатиры

Скучны выси-дали нам,
          Дали нам,
     Голубые дали...
Но когда б ужаленным,
О, когда б вы дали нам,
     Только губы дали.

Другой голос

Только глаз не таи:
Ты - обида, я - нож,
И в объятья мои,
Как в огонь, упадешь...

518

Ариозо томного Сатира

В закатном небе,
Где взор мой тонет,
Ужель мой жребий
Богов не тронет?..
Всегда к борьбе я
Атлет готовый,
И по тебе я
Тоскую вдовый.
Ты уж не пламя ль,
И в высях дыма
Не жемчугами ль
Живешь, таима?
О нет, не пламя,
Нет там, не в звездах,
И, не колдуя,
В поспевших гроздах
Между цветами
Тебя найду я...
И на леваде
Душисторосой
Пушистокосой
Шепну менаде,
Что в синей дали
Все вижу лань я,
Что крепче стали
Мои желанья;
Что худ я страшно,
А голодаю,
Что слаще брашна
Я ожидаю:
Чтоб Амимона
Дала мне спелых
Два лунно-белых
Своих лимона.
При этом зное
Ночами зябнуть,
Немудрено и
Вконец ослабнуть.
О злая Парка!
Довольно мести
Твоей воочью,
О злая Парка!

519

Сегодня ночью
Мы будем вместе,
Сегодня ночью
Нам будет жарко.

СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЛУННО-ГОЛУБАЯ

Близка ночь. Сатиры мало-помалу прекращают игры и музыку и ложатся спать в траву. С востока показывается луна. Сумрак заменяется синеватым светом. Только деревья еще черней, сплошные и тяжелые. На сцену выходит Нимфа, убранная в большие и пышные цветы, белые и желтые. Она с голыми руками.

Нимфа

"Их только две таких у нас бывает".
О нимфа, так ли это? А цветы?..
Твои цветы? И эта ночь? Была ли
Когда-нибудь менада беспокойней,
Что тень небес все медлит... все нельзя
В рассеянном уме запечатлеть
Позорно-сладкой тайны? Те - Гекаты
Бескровные колдуньи в волоса
И черные и душные своей
Владычицы старались ли упрятать
Поспешнее и глубже змей своих
И желтые яды... чем это сердце
Через глаза горящие глядеть
В невидные глаза, и на свободе
С другим сливаться сердцем, и его
Тревогою безвольной заражать?

Голос Сатира
(тихо)

Братцы... женщина...

Другой, погуще

Не наша?

Тонкий голос

Плохо вижу я, папаша.

520

Густой голос

Проберитесь по кустам,
Да узнайте там, не наша ль.
Но смотрите: если кашель
Или насморк, я задам.

Шелест в траве, потом:

Тонкий голос

Не менада...
Ореада...
На свиданье собралась,
Вся цветами убралась.

Другой тонкий голос

С кифарэдом, с кифарэдом...
Вот и он из рощи следом...

СЦЕНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ПЫЛЬНО-ЛУННАЯ

Фамира и Нимфа. Хор невидимый и рассыпанный по траве и кустам. Фамира хочет подойти к Нимфе, но, смущенный ее нарядом, отступает, потом, справившись с собою, подходит к ней и хочет обнять ее. Но Нимфа стоит неподвижна. Она вся ушла в глаза.

Фамира

Родимая... Простила ль ты Фамиру?
На исповедь тяжелую твою
Он отвечал холодным недоверьем...
О, мне не надо знаков. Только мать
Без зависти дает такое счастье
И слез своих не помнит...

Пауза.

Нимфа
(чуть слышно, с хрипотой в голосе)

                                             Я делю
Твою удачу, сын мой. Победитель...

521

Фамира

Удачу, ты сказала? Но с какой
Победою меня ты поздравляешь?

Нимфа
(глаже)

Ты шел на бой.

Фамира

                          Да, в самом деле, шел
Бороться я, как на песке, и потный
Тебе доспех доставить.
                                      Но турнир
Не состоялся, Нимфа.

Нимфа
(с движением и совсем ожившим голосом)

                                     Отступил ты?

Фамира

Я отступил.

Из травы, тихо.

Вот тебе раз...
Ай да Фамирас!

Нимфа
(опять несколько хрипло)

                     Ты ж вызывал ее
И говорил, что счастлив...

Фамира

                                            Бесконечно...

Нимфа

Ты женишься на музе?

Фамира

                                      Нет, зачем?

522

Нимфа
(саркастически)

А песни, а мечты твои... Когда
Мерещились и розовые пальцы,
И яхонты тебе...

Фамира

                           О, я стыжусь
Минутного похмелья. Поцелуи
Волнуют кровь, и сладко, но от них
Гармония бледнеет, и в досаде
Она ломает руки и бежит
В дремучие леса - к косматым корням
И филинам глухим... Я не женюсь...

Тихий разговор в траве

- Скрипач-то холостой?
- А как красноречив... Ума палата.
- Послушаем еще - постой!
- Палата-то палата,
Войдешь - так сразу озарит.
- Великолепно говорит...
- Да, хорошо, хоть больше для луны:
Все будто ей рассказывает сны
Витиевато, темновато, -
Вобще - цветок без аромата.

Нимфа

О кифарэд! Скажи мне, в чем же это
Особенное счастье! И меня
Красивее ли муза?

Фамира

                               Не заметил.
Я на закат смотрел, как розы там
Небесный путь засыпали, а ноты
Со струн ее кифары на стезю
Вздымались и дымились... Это были
Не вы и вы - не знаю, но грубей
Была б и тень. Иль это души были,
Не жившие еще? Иль формы их,

523

Слепив, разбил ваятель, чтоб потом
В отчаяньи зарезаться? Они,
Там розовый заняв и горний путь,
Созвездия сперва образовали,
Потом Змеей и Рыбой хоры их
И Обручем, и Лирой тихо-тихо
Задвигались, и нежная звезда
За нежною звездою загоралась
Над каждым из мечтаний - и кружилась,
И таяла в эфире вместе с ним,
Не изменяя ритму. Только точки
Воздушные остались под конец,
Да жадные глаза, чтоб золотыми
Соединять их нитями сквозь слезы.
Ты скажешь - бред?.. Да, до сих пор себе
Не объясню я, что со мною было:
Глядел ли я иль слушал? Облака ль
Там надо мной звучали, или струны
Рождали в небе формы, а закат
Был только нежной гаммой?..

Хор
(в траве, тихо)

Первый

Какой туман!.. от слов...

Второй

Да, для иных ослов...
По-моему, скорее кратер,
Прикрытый стылостью золы...
Как жаль на этот раз, что мы козлы
Или что он не наш, не сатир.
Вот побеждать учитесь у кого...
Где разобрать не можешь ничего,
Там женщина и видит божество.
А ореада-то растаяла совсем...
А, право, хорошо, что забрались сюда мы!
Еще такая речь - и от прелестной дамы
Останутся глаза - горящие две ямы -
И двадцать бесполезных хризантем.

Во время этой паузы Фамира смотрит на небо, точно стараясь что-то припомнить. Нимфа смотрит на Фамиру горящими глазами, обмахиваясь, как веером, каким-то большим и бледным листом.

524

Фамира
(повторяет)

                                                            О, закат
Был только нежной гаммой.
                                              Безраздельным
Я счастием владел. И не во сне...
Я чувствую, как к пальцам приливает
Из сердца кровь - там золотые пчелы
Соскучились по струнам... Сердце мне
Они давно щекочут бесполезно,
Но я не дам им воли.
                                   В улей их,
Пусть ладят дом, - искусный, золотой
И сладостный...

Шелест в траве

Сравненье-то, козлятки, фу-ты ну-ты!..
Запомнить бы для сладостной минуты.

Фамира
(повторяет)

О, сладостный...
                            Все, чем я жил, что думал,
Осмыслилось, о Нимфа. Да, играл
Я иногда недурно... Но как мальчик.

Шепот в траве

Разохался, смиренник...

Нимфа

                                        А турнир,
А очередь... Ты побежден, Фамира?

Фамира

Я не играл. Не думай, чтобы их
Боялся я. Но бесполезны судьи
Меж музою и человеком. О,
Я побежден - ты видишь: нет кифары.
Пусть там они судьбу мою решат,
А струны мне Силен вернет с вердиктом
Или, скорей, со счетом за мое
Блаженство, мать, за сладость неуспеха.

вверх

525

СЦЕНА СЕМНАДЦАТАЯ
ЯРКО-ЛУННАЯ

Силен приходит довольно поспешно. За поясом по-прежнему чаши, и за спиной снова полный мех, в руках кифара.

Фамира, Нимфа, Силен, притаившийся Хор.

Фамира, увидев Силена, невольно вздрагивает.

Силен

Твой инструмент... в сохранности... прими
И сберегай на память.

Фамира
(как-то не сразу берет лиру. Он всматривается в нее.)

                                     О подруга,
Как мы давно не виделись! По мне
Скучала ль ты или Силену пели
Вы, чуткие?

Силен
(ворчливо)

                      Да, только и заботы,
Должно быть, у Силена, что пугать
Ворон его кифарой знаменитой...

Фамира берет лиру, но рассматривает ее с удивлением, жесты его странны; он не решается коснуться струн.

Что ж ты глядишь? Подруги не узнал.

Фамира опускает лиру.

(Интимно и приближаясь к Фамире.)

Ах, милый мой царевич... Будто счастье
Все в музыке?.. Когда так гибок стан
И солнце-то над головой кудрявой
Полнеба не прошло. Неужто мир,
Тот дивный мир, что на кифару веет,
И мотыльком кружится, и горит,
И красками играет, и дымится
Над урной водомета, и поет,
И перлами да розами смеется, -
Неужто ж он, Памира, лишь затем
Достоин жить и петь, и нежно веять,

526

И радовать, что черепахе ты
Медлительной когда-то перервал
Златую нить минут ее - и жилы
Ей заменил телячьими?

Фамира
(который тем временем решился поднять кифару и берет на ней странно негармоничные по его настроению аккорды)

                                      Я слов
Твоих понять не в силах... Я не знаю,
Что сделалось со мной, Силен... Зачем
Ты черепок мне отдал этот?

Силен

                                               Отдал
Не черепок тебе я - но тебя
Неверная узнать не хочет...

Фамира
(встревоженно)

                                               Слушай -
Иль это уж не пальцы больше, или
Под пальцами не струны? Разбуди
Меня, старик... Игрушек нам не надо...
О, возврати мне сердце, - так не шутят...
Я ничего не помню, что играл.

В начале речи Фамиры сатиры поднимаются: они собрались около корифея и с любопытством слушают Фамиру, разглядывая его лиру и следя за его неудачными попытками что-нибудь сыграть.

Иль, может быть, оглох я?
                                          Нимфа, слышишь
Мою игру? Играю я иль нет?
Скажите же мне, люди... Слушай, Сатир,
Я знаю - вы искусники. Сыграй
Мне что-нибудь на этой деревяшке.

Силен берет из рук его кифару и играет. Сатиры аплодируют.

Га... Слышишь ты, ты слышишь ли, старик?
Иль музыка под пальцами твоими?
Нет, - это мышь летучая в полнóчь
Под своды залетела и крылами,

527

Незрячая, по мшистым стенам бьется.
Вы плещете, козлята? Ха-ха-ха!
Тут даже ритма нет... И это даже
Не бубен - о, теперь я убежден.
Что ты меня дурачишь... Не довольно ль?
Бери свою и мне отдай мою...

Силен продолжает играть медленно и выразительно. Фамира точно разбирает музыку или припоминает что-то. Он закрыл лицо руками.

Иль отведи дурман от сердца, сатир!

(С жестом мольбы.)

Я погибаю, сжалься!

Музыка прекращается. Вокруг говор. Сатиры приветствуют Силена.

                                  Отчего ж
Слова так ясно слышу я... а струны?..
Где ж музыка, Силен?

Силен
(мягко, но серьезно)

                                     Ты не привык
Еще к изменам, мальчик. Сами боги
Страдают от измены. Только Ночь
И День верны друг другу, да Полярной
Ничто Звезды не сдвинет.
                                            Покорись
Всеобщему закону. После счастья,
Как после дня приходит ночь, а бог
В решениях, как полюс мира, стоек.

Нимфа

К чему же бог его приговорил?

Силен

Чтоб музыки не помнил и не слышал.

Нимфа и сатиры звуками и жалобными возгласами выражают охватившее их сочувствие; Фамира, наоборот, успокаивается и становится неподвижен, как человек, что-то обдумывающий. Воцаряется минута молчания.

Силен

О, боже мой! Уж будто не живут
Без дудок и без струн на белом свете?

528

Еще диви бы сатир!.. Танцевать
Тому нельзя без музыки. А этот -
Мудрец - по струнам плачет.

Фамира

                                                Нет, Силен,
Не плачу я. Удар волны был мягок,
И где ж она, волна? Лишь головой
В песок ушел я глубже, да соленый
Остался вкус во рту.
                                  Но тот же сон
Владеет этим сердцем... Просыпаться
Не думаю, старик, я.

Силен

                                    Добрых снов,
Почтеннейший Фамира. Лучше средства
Не выдумать и Зевсу. Но и сон
Отраден нам лишь сладострастьем мысли,
Что это не конец, а только сон,
Что захочу - и нет оцепененья...
Вынь эту мысль из сердца, - что тебе
Останется, коль не свинцовый обод
На голове, иль ядовитый хмель,
Иль колдуна дурачество, чтоб желтой
Не вспоминать могилы? Плохо спишь
Без женщины, Фамира, если молод,
Иль доброго бокала... Хочешь: дам -
Натянемся по холодку винишки,
Судья и подсудимый, а мешок
Пожертвуем Фемиде - неказист,
Да ведь она считается слепою.

Фамира

Оставь, Силен... На сердце без того
Тяжелый хмель. Пускай осядет плесень.

Силен

Ты, Нимфа-мать, таилась так давно
Меж этих бликов лунных и цветов,
Что дашь совет какой-нибудь Фамире -
И моего полезней, верно. О, тебе
Молчания иначе не прощу я...
Вибрации серебряные нам
Одни еще от вас перепадают...

529

Нимфа

Фамира, сын мой. Музыка идет
В сердца людей - не только по дрожащим
И серебристым струнам. Может быть,
Там, на горах, дыханье бога флейты
Тебе излечит душу.
                                 Хочешь: мы
Пойдем в фиас. Я попрошу искусниц,
Моих сестер. Мы уберем тебя
Вакханкою. О, как пойдет небрида
И виноград тебе, и тиса цвет,
И плюща цвет, когда вовьются в локон!
Ты сон зовешь - безводья слаще нет,
Дитя мое, как в горных перелесках,
Янтарною луною полных. Там
Еще не спят.
                      Подумай - ты отдашься
Весь чьей-то страстной воле. А потом?
Как знать, потом что будет.
                                              Диониса
Я умолить сумею - спросишь, чем?
Кошачьей лаской, цепкостью змеиной
И трепетом голубки, а возьму
У вышних счастье сына... Но сначала
Пусть будет ночь, и день за ней, и ночь,
И ночь опять со мною... О, не медли!

Корифей
(Нимфе)

Тайной черной ночи длинны,
Тайной розовой медвяны -
Но Фамира твой из глины,
Если он не деревянный...

Материнского призыва
Он не слышит, он не хочет,
Так в лесу дичает живо
Из гнезда упавший кочет.

Один из сатиров, который заслушался Нимфы, начинает сначала робко, потом сильнее и громче подыгрывать ей на флейте. Речь Нимфы переходит в мелодекламацию. Флейтисту и Нимфе под конец полюбилась одна фраза, и то флейта, то голос уступают друг другу, чтобы нежно поддерживать одна в другом общее желание.

530

Нимфа

Я разведу тебя с твоей обидой
И утомлю безумием игры -
И будем спать мы под одной небридой,
          Как две сестры.
Ты только днем, смотри, себя не выдай:
Сердца горят, и зубы там остры...
А ночью мы свободны под небридой,
          Как две сестры.
Пусть небеса расцветятся Иридой,
Или дождем туманят их пары...
Что небо нам? Мы будем под небридой,
          Как две сестры.

Фамира

Как две сестры... Не слишком ли уж близко,
И горячо, и тесно? Так не спят,
Чтоб плесенью покрылось сердце - ночи,
И месяцы, и годы...
                                 Этот план
Не подойдет нам, женщина. Ты губы
Замкнула нам минутой счастья, и
Я не скажу ни слова ни с укором,
Ни в похвалу тебе. Но не зови
На мертвую дыханье флейты. Сердцу
Оно нечисто. Кровью налились
На лбу флейтиста жилы, и животным
Его подобны губы - так же их
Одушевить не может слово. Красны
И, пухлые, противны.
                                    Если что
Еще отдать хотел бы я - так тени,
Которые все манят... а куда?..
О, если б их не видеть, как не слышу
Я музыки...
                    Когда б еще черней
И глубже вырыть яму ночи... Да...
Эфир так беспокоен...
                                     Ты ж, о Нимфа,
Ты красотой и трепетом теней
На этом бледном лике, на цветах
Жалка мне и страшна...
                                        Уйди отсюда.

531

(Пауза, тише.)

Иль ты судьба Фамиры? И тебе
Нет больше места в мире?.. Так что солнце
Зажжется и опять наступит ночь,
А ты со мной все будешь... и придется
Мне полюбить судьбу.
                                     Но ты ведь яд
Через глаза мне в сердце льешь...
                                                        Не видеть -
Не слышать - не любить.
                                         А вдруг любовь
Не слышит и не видит?..

Подходит к Нимфе и берет ее за руку, та следует за ним, как очарованная.

                                           О, последний,
Чуть слышный луч от музыки! В глаза
Мои спустись, там приютишься в сердце,
Безмолвный, безнадежный. И вослед
Я не впущу ни тени.

Нимфа хочет прижаться к нему, хочет что-то сказать, но Фамира отстраняет ее.

                                   Розы... губы,
Не открывайтесь больше. Мне ни слов,
Ни вас самих от вас не надо... Косы
Пушистые... рука...

(Поднимает и оставляет упасть одну из бледных рук Нимфы.)

                                 ланиты... слез
Недавние следы...

(Отстраняется, видя, что Нимфа снова делает движение к нему.)

                                Прикосновенья
Не надо - нет. Лучей, одних лучей.
Там музыка...

(Убегает.)

вверх

532

СЦЕНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
БЕЛЕСОВАТАЯ

Общее изумление. Минуту все молчат. Порыв ветра, за ним другой, третий. Из лесу летит пыль, и в ней кружатся листья, где-то скрипят ветки. В шуме ветра можно различить сначала смешанный, потом яснее не то вой, не то стон. Тем временем луна зашла за облако, и сцена остается освещенною лишь ее белесоватым отблеском. Между Силеном и Нимфою появляется тень Филаммона. На шее у него веревка. Лицо сохраняет синий оттенок и сразу без луны кажется почти черным.

Тень поворачивается к Нимфе, скалит зубы, потом поднимает руку, точно хочет ослабить на шее веревку; но рука, прозрачная, с черной половиной затекших пальцев, падает как плеть; он несколько раз повторяет этот жест, приближаясь к Нимфе - точно ищет ее помощи. Сатиры пугливо сбились в кучу. Ни музыки, ни восклицаний. Тень издает с досады воющий стон, но тише тех, которые доносились с ветром. Теперь тихо - ветра нет.

Тень Филаммона, Нимфа, Силен, Хор сатиров.

Нимфа

Чьи это шутки?.. Сатиры... Силен?

Силен
(тихо, не сводя глаз с покойника)

Не шутки - нет. К тебе какой-то призрак,
Не знаю кто. А ты не узнаешь?

Нимфа
(тоже чуть слышно)

Боюсь назвать... И ошибиться страшно...
Фамира?

(Приближается к тени - та отодвигается.)

                Нет... о нет - не может быть!

Сатир с голубой ленточкой
(с деловым видом подходит к тени, которая делает знаки)

Я, господа, вам помогу... то есть по всей вероятности.

(К призраку.)

Что? не понимают тебя, ночной недовесок, бескрылая птица, "хочу и не могу". Ну, говори прежде всего: кто ты такой и зачем отбился от стада. Разве это порядок?

(Оглядывается на сатиров, но никто не смеется.)

533

Нимфа

Папá-Силен... Он не морочит нас,
Козленок твой? Откуда б научился
Он понимать язык усопших? Этот
Мираж... Он не подстроен?

Силен

                                              Да и впрямь...
Козлятки... вы... того... со скуки. Месяц,
Хоть покажи нам гостя.

Луна на минуту выкатилась из облаков и освещает призрак. Видно, что он дрожит мелкой дрожью, а теперь, подняв руку к глазам, точно защищается от света. Всем сразу же становится ясно, что это не маскарад.

Силен
(Нимфе)

                                         Он - старик.

Тень отнимает руку от лица и делает знаки.

Сатир

Нимфа, этот человек - удавленник, и он царь, и он твой муж... был твоим мужем.

Нимфа теперь не отрываясь смотрит и тем временем одной рукой срывает с головы хризантемы.
Тень грозит ей. Потом со стоном обводит рукой вокруг себя.

Сатир

Скажи, мать, куда ты дела нашего сына, моего... моего сына?..

Нимфа
(распускает волосы, как в бреду)

Филаммон... да, Филаммон... Как похож
Он на Фамиру... Вот она - расплата.

Сатир
(бесстрастно)

Ты не кормила его, а бросила, и он жил без тебя двадцать лет. И вот сегодня, шальная, ты налетела вороной и покончила с ним в один день. Преступница и злодейка! Нет тебе имени, но ты будешь наказана... да, ты будешь наказана. Собакой надо тебя сделать,

534

похудевшей от желаний, которая на задворке светлой весенней ночью в толпе женихов не различает тех, которые когда-то оттягивали ей...

Затрудняется; ему подсказывают: "грудь".

Да, именно - ее грудь...

Знаки изумления и ужаса в хоре. Призрак наступает на Нимфу. Силен держит ее, почти лишившуюся чувств, потом он дает знак сатирам, и они, окружив мертвого, поднимают дикую музыку, пляску, но это не может длиться долго. Мало-помалу стеклянные глаза, где отражаются две беглых луны, на синем лице расхолаживают напускное веселье. Общее молчание. Никто не знает, что и о чем говорить.

Корифей

Где ж ты учился этому искусству,
Мой милый брат - козленок?..

Сатир с голубой ленточкой

                                                  Гермий нас,
Троих козлят, когда-то на посылках
Держал, и за толпой таких теней -
О, там куда страшнее были тени -
Я десять дней скитался. Понимать
Из языка их тут и научился
Я кое-что. Но этот сам недавно
Еще дышал: не приловчился он
Рассказывать.
Гей, приятель! А веревка отчего на шее?

(К хору)

Говорит: удавился сам-сам-сам.

Тень издает звуки, похожие на сам-сам-сам, и скверно улыбается одними губами.

А по какой причине? - Скучно жить...
А деньги где... деньги?
- Молчит.

Другой Сатир, с розовой ленточкой

П-позвольте же, н-но в этом суть. Он был
И скряга, и богач...
                                 Т-теперь Фамира
Т-таких ч-чудес н-наделает...

535

                                                  А в-вы
С-спросили бы у т-тени толком, С-сатир...

Сатир с голубой ленточкой
(несколько пикированный)

Сделайте одолжение, братец. Спросите сами. А я отказываюсь... то есть я не отказываюсь, но не понимаю ни слога.

Скрывает, должно быть. Это ведь с ними, господа, бывает. Заупрямится, да и все тут. Одного такого казнили. Сам без головы, а туда скрытничает: виноват или не виноват. Попробовать разве вот что.

Филаммон! Ваше величество!
А кровки! Или молочка с винцом?

Нет - все-таки не скажет. Ну и не надо.

Затвердил одно: спрятано - не ищите... Да где спрятано, бестолковый? Что-то сказал... Но спутанное какое-то слово: не то в воде, не то в лесу, не то в скале, не то в доме, может означать также и нигде.

Словом, деньги... ау.

Ну, вот... Теперь просит пить. Знаете - они, когда напьются, так говорят, иногда даже пророчат.

Папа-Силен! Могу у вас просить
Немножечко вина? Для жертвы мертвым.
Я набожен - и сам вина не пью.

Силен
(в тон ему)

Особенно поить его не надо,
А дай ему два унца. Молоком
Добавим остальное. Мне не жалко,
Но опьянять усопших - тяжкий грех,
А хоть Силен, всегда имел я совесть.

Толпа сатиров набегает помогать Силену. Помогавшие, несмотря на зоркость Силена, заметно розовеют. К молоку идет один переводчик.

Томный Сатир
(тоже разрумянившийся, в хризантемах, брошенных Нимфой)

Нет, молока я видеть не могу:
Сицилию оно напоминает

536

И страшный глаз чудовища. Так молод,
А выстрадал-то сколько!

(Хнычет. Потом воркующим голосом.)

                                         О Силен!
Ты мне не дашь с наперсток этой влаги?
Я не в себе, так сыро, что... тошнит...

Силен молча грозит ему и берет себя за ухо. Хризантемы прячутся в толпу. Между тем тень припала к молоку с вином и жадно пьет.

Силен
(тихо, но выразительно)

Скорей - пока он пьет - в фиас, малютки!

Нимфа
(приподнимаясь)

Нет, нет, Силен... Пусть говорит еще...

Силен

Не стоит, душка...

Тень поднимается, говорит, но губы шевелятся без звука.

Сатир с голубой ленточкой

Вот этого уж ни за что не передам, потому что неправда.

За сценой крик Фамиры, и следом другой, тоже его, но, видимо, подавленный, дико оборванный усилием воли.

Все
(к сатиру, который стоит оторопев и приложив руку к часто стукающему сердцу)

Что там такое? Секреты? От нас?

Несколько тирсов взлетает над ним.

Сатир с голубой ленточкой
(дрожа)

Проклятый мертвец. Он предсказал, что Фамира выжжет себе оба глаза углем из костра. Сатиры, кто это там кричал?

537

Нимфа без слов, даже без звука, падает на руки Силена. Сатиры подготовляются бежать. Нимфу кладут на наскоро сделанные носилки. В это время сатир с голубой ленточкой кричит:

Погодите... погодите... он говорит еще... Нимфа!

Она открывает глаза.

За то, что ты не любила кого надо, за то, что ты любила кого не надо, боги сейчас сделают тебя птицей с красной шейкой... Название неразборчиво.

Шум. Смятение. Один из сатиров замахивается на призрак флейтой, другой бубном, третий тирсом. Его гонят, травят, он приседает, скользит и время от времени приподнимается над землею на четверть аршина, точно отяжелевшая курица. Между тем из этой сумятицы выпархивает небольшая птица, и вся толпа с Силеном в ужасе убегает.

СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

После этого на сцене остаются только тень и птица. В течение нескольких минут тень гоняется за птицей и при этом страшно машет руками. Тем временем видно, как ощупью от камня к камню, изменившейся походкой слепого, спускается к дому Фамира. Иногда он отдыхает около камней. Лицо его окровавлено и выглядит страшно. Наконец Фамира спустился к самому дому. Он достиг последнего белого камня, похожего на голову быка, и, склонившись, молча его обнимает. Птица села к нему на плечо. Призрак, не смея подойти вплотную, остановился поодаль, он сложил руки, прижав их к груди, по темному лицу катятся слезы. Между тем уж поднимается утренний туман. Луна погасла. На светлеющем небе остались только редкие бледные звезды.

Фамира

Последняя ступенька...
                                      Скоро дом,
И мир, и сон. Довольно на сегодня.
Встает туман. Я чувствую: мои
Одежды стали влажны. Белый камень,
Товарищ одинокий! Как тебя
Мне узнавать, когда ты уж не белый...
А это что ж у ног моих?

(Поднимает кифару.)

                                        Любовь...
Моя любовь, поди сюда.
Слепому Ты дорога - не изменяла ты,
И ворожбы ничьей на чутких струнах
Не остается больше.

538

                                  Может быть,
Хоть луч еще таится в сердце...

Пробует играть, что-то силится припомнить, кровь, смешанная со слезами, струится по лицу. Призрак качает головой. Птичка затаилась на его плече. Фамира безнадежно опускает кифару.

Вино ушло до капли - мех сносился.

Пауза.

Но голоса здесь были.
                                    Никого
Я более не слышу. Только чье-то
Так быстро бьется сердце... Возле... Точно
Ребенок или птица... Вот теплом
Мне на лицо повеяло... За ночью
Белеет день, и уголь будто выжег
Еще не все. О нежный, кто же ты?
Со мною?.. На плече?

(Осторожно снимает птицу, которая не противится.)

                                       Какой-то птенчик...
Да он ручной совсем. Откуда ты?
Откуда ж ты, пичужка? И кровавых
Как не боишься ям?
                                 Га... Это что ж?
Ледя́ная струя - откуда ж эта?!
Так мертвецы на сердце веют...
О... Коль это тень... То чья же? Заклинаю.

Тень издает стон, но совсем слабый, рассветный, слышно хлюпающее сам-сам-сам.

Фамира
(движется по направлению голоса. На одной руке держит птицу. Другая спокойно и бессознательно касается Филаммона, который припадает к ногам Фамиры и целует их)

О боги... Вам я отдал, что имел -
Уплачен долг, и с лихвой... Но на свет
Не сам пришел Фамира. Если только
Вы видите теперь его отца
Иль мать его, молю вас в этот час
Безрадостный и страшный: ради муки,
Подъятой им свободно, не оставьте
Фамиру одного - пускай отец
Иль мать ему омоют, плача, раны.

539

СЦЕНА ДВАДЦАТАЯ
ЗАРЕВАЯ

В глубине, на фоне розового сияния, показывается Гермес в ореоле божественной славы. Его слова падают ясно и мерно.

Гермес

С тобой они оба, Фамира...

Фамира
(настораживается)

Я чувствую сиянье божества,
И боль от ран затихла. Я не вижу
Твоих ланит, но кланяюсь тебе.
Прости слепому, вышний... Кто ты, боже?

Гермес

Сын Майи крылатой - Зарею
Рожден я, - я грустного стада
Пастух равнодушный - Гермес,
С тобой они оба, Фамира -
И мать, и отец. Эта птица,
Она - превращенная Нимфа,
Тебе я оставлю ее...
Отец же унылою тенью -
Все хочет обнять он Фамиру,
Но холоден он и бессилен
Меж розовых пальцев Зари.

Тень Филаммона становится все меньше и наконец исчезает.

А ты - ты жить, ты будешь долго жить,
Хоть в нищете, Фамира, и возврата
В отцовский дом не жди... Филаммон в море
Спустил свои сокровища и умер
От собственной руки.
                                    Рабыню я
Пришлю к тебе, Фамира.

(Указывает на дом.)

                                          Там рабыня,
Кормившая тебя, объята сном -
Ее заколдовали, но словам
Моим она внимает, и бегут
По старческим морщинам слезы. Ты
Пойдешь за ней в Афины, в Дельфы, в Аргос

540

И к славному кремлю, где Посейдон
Тебя венчал победой; а пичужке
Утехой песен нежных добывать
Тебе на хлеб придется.
                                      И кифару
Возьми с собой. Мы жребиев туда -
Купцы гаданье любят - накидаем,
И вынимать их клювом будет та же
Из лиры мать. И пусть питает сына
До старости, до смерти, много лет...
Когда ж тебе глаза засыплют, Нимфа
Вернется к нам, пленять. Я на груди
Твоей, слепец, велю повесить доску
С тремя словами: "Вот соперник муз".

(Движением пальца птице.)

Смой кровь с его лица... Он жалок, Нимфа...

Птица летит и возвращается с мокрой губкой. Фамира освежает лицо. На нем яснее видны теперь глубокие, уже чернеющие ямы и редкий белый волос на бороде... Совсем светло... Заря слилась с небом. Гермес готов исчезнуть. Контуры его потускнели. Фамира ощупью отыскивает посох и берет кифару, уже не касаясь струн. Птица смирно сидит у него на плече. Теперь она хозяйка положения.

Фамира

Благословенны боги, что хранят
Сознанье нам и в муках.
                                         Но паук
Забвения на прошлом... он добрее.

Гермес исчезает. Из дома выбегает кормилица и с плачем бросается к Фамире.

Царское Село
Лето 1906

вверх

Страница 1     Страница 2     Страница 3

Словарь

При использовании материалов собрания просьба соблюдать приличия
© М. А. Выграненко, 2005-2016
Mail: vygranenko@mail.ru; naumpri@gmail.com