Сокращения

Открытие: 5.04.2023

Обновление: 

"Анненская хроника"

К открытию в собрании трагедии Еврипида "Киклоп"

Записки составителя

2018, январь - апрель   2018,  май - декабрь

20 декабря 2018

"Киклоп", 1

Завершается год. Какое обновление собрания сделать в нём последним, у меня нет на этот счёт раздумий, хотя и в материалах нет недостатка (и, наверное, не будет никогда). Время пришло - оно уже давно пришло и, может быть, даже ушло - завершить оцифровку и открытие "Театра Еврипида" 1906 г. Остался один комплект (перевод + статья) - это "Киклоп". Скажу заранее - не смогу отказать себе в желании обратиться письменно к нескольким моментам. Моя дилетантская рефлексия может быть неинтересна, я буду её нумеровать, чтобы можно было пропускать её в новостной ленте. Еврипид - это не то, что волнует современность. Это то, что волнует вечность, в пределах существования человеческого разума. Включая, конечно, русского Еврипида от Иннокентия Фёдоровича Анненского.

"Да здравствует лоза и с виноградом!"

Итак, открыт текст перевода сатировской драмы Еврипида "Киклоп" (формат pdf) из ТЕ 1906 и соответствующая страница собрания. Первым делом хочется прояснить: как всё-таки правильно - сАтир или сатИр? Википедия не заморачивается и смело ставит ударение на второй слог. Но в издании ИФА 1990 г. ударение установлено на первом слоге, см. "Фамира-кифаред". И это не раз подтверждается самим текстом драмы, например:

Нимфа:
О сaтир, а расплата?.. Разве с богом...

*   *   *

Нимфа:
... Там не луг,
Болото там бездонное - цветами
Прикрытое, о сатир...

Силен:
Может быть...

В ТЕ 1906 ударение не установлено, а в тексте перевода встречаются оба варианта в соответствии с размером:

Как в те часы, когда, ликуя, хором,
Вы, Сатиры, к Алфее провожали... (с. 558)

*   *   *

Ба.. Ба.. Что вижу я? Уж этот край
Не Вакху-ль посвящён? Толпа Сатиров... (с. 561).

Выловить в Интернете мнение специалиста не получилось.

23 декабря 2018

"Киклоп", 2

Послесловие Анненского к переводу сатировской драмы Еврипида открыто в собрании PDF. Изображение: марка Греции из серии 1966 г., посвящённой 2500-летию античного театра - медная маска актёра. Кстати, среди марок Греции я не нашёл ни одной, посв. Еврипиду (Софокл есть).

"Киклоп" с послесловием - единственный комплект (перевод + статья) в "Театре Еврипида" 1906 г., не публиковавшийся раньше (статья к "Иону", тоже впервые появившемуся в этой книге, опубликована ещё в 1899 г.). И это была последняя по времени создания составляющая ТЕ 1906, о чём свидетельствуют письма к Е. М. Мухиной от 16 июня и 5 июля.

"...езжу в Публичную библиотеку и доканчиваю статью о 'Киклопе'. Жил все последнее время в сфере красоты, которую даже Гораций понимал скорее как археолог, чем как лирик, - это таинственная область сатировской драмы, не дожившей даже до нашей эры." (16.06.1905).

Упоминание Горация не случайно. В статье читаем:

'Модернизируя старых сатиров, Гораций учил, что "Фавны вышли из лесов и что им должны быть равно чужды как вежливость форума, так и грубость закоулка"'.

Обращает внимание первое слово в этой фразе с прозаическим переводом. По выходу 1-го тома и до сих пор было много сказано о модернизированном Анненским Еврипиде и модернизме Анненского вообще. Чаще - в укор. Из начала этой фразы мне ясно, что Анненский вполне понимал собственный модернизм и был сознательным учеником Горация с его "уроком":

Я б из обычнейших слов сложил небывалую песню,
Так, чтоб казалась легка, но чтоб всякий потел да пыхтел бы,
Взявшись такую сложить: великую силу и важность
Можно и скромным словам придать расстановкой и связью,
Фавнам, покинувшим лес, поверьте, совсем не пристало
Так изъясняться, как тем, кто вырос на улицах Рима:
То услаждая себя стишком слащавым и звонким,
То громыхая в ушах похабною грязною бранью.
(перевод М. Л. Гаспарова)

"Пишу понемножку и все Еврипида, все Еврипида, ничего кроме Еврипида. Огромную написал статью о сатировской драме, и теперь I том может хоть завтра идти в печать." (5.07.1905).

"Киклоп" в представлении Анненского особенно интересен тремя моментами:
1) связью с псевдонимом Никто - Ник. Т-о;
2) связью с вакхической драмой "Фамира-кифаред";
3) резко критическим анализом - "не из лучших даже у Еврипида".

Два первых момента подробно рассмотрены А. Е. Аникиным в его статье "Апофатический принцип в поэзии Анненского: к анализу псевдонима Никто - Ник. Т-о", вошедшей в его книгу 2011 г. PDF Открываю её текст в собрании. Читать Александра Евгеньевича нелегко, но интересно -- много сопутствующих тем, сведений и мыслей. Поэтому я читаю его медленно, возвращаясь не раз к прочитанному.

Вообще по первым двум моментам специалистами написано много и добавлять мне нечего. Обращаю только внимание вот на что.

1) Как следует из рассуждений ИФА в статье, назваться Никто значит попытаться уйти от смерти, от уничтожения. Используя "каламбур с именем никто", "анекдот с псевдонимом", не давал ли Анненский своим стихам символ преодоления, знак существования после себя?

2) "Силен представлен отцом сатиров" - пишет Анненский в послесловии. Он приводит в сноске на стр. 597 греческое слово оригинала и переводит его даже "Дед-Силен". Это же слово он добавляет в перечне действующих лиц своей драмы "Фамира-кифаред" к персонажу "Папа-Силен", устанавливая таким образом прямую связь своей экспериментальной пьесы с древним творением Еврипида.

Изображения: марки Греции 1964 г. (Одиссей царь Итаки), 1983 г. (из серии "Эпос Гомера" - Ослепление Полифема, Одиссей выбирается из пещеры Полифема).

25 декабря 2018

"Киклоп", 3

В Предисловии к своему предполагаемому трёхтомнику Анненский написал: "Статьи к отдельным пьесам, кроме комментария психологического и эстетического, касаются литературных влияний Еврипида, а также отношения его поэзии к живописи."

И действительно, ни в одной сопроводительной статье Анненский не обходится без обращений к изобразительному творчеству. Какая изящная фраза в послесловии к "Киклопу":

"...сатир-любовник рано становится в искусстве молодым и безбородым, причем его мужественная и неутомимая природа, всегда готовая к наслаждениям, заставляет нас забывать о грубых чертах лица, в которых даже искусство не могло сгладить желаний зверя, а мохнатая кожа тела мало-помалу сглаживается в мраморе и бронзе статуи..."

Вкратце Анненский пишет о "бронзовом сатире из Виллы Альбани" и "знаменитом мюнхенском "Фавне"". Изображения этих ваяний и информацию о них можно увидеть в Интернете, и, глядя на второе, понятно, почему оно знаменито, - и в римскую его бытность, и во время Анненского, и даже сейчас. Надо только иметь в виду, что скульптура из мюнхенского музея в значительной мере восстановлена.

Интереснейшим является прямо-таки художественное описание Анненского краснофигурной вазы с Иридой и сатирами. С подробностями и деталями. А ведь это сцена насилия!

"И в легендах, и в картинах сатиры имели хотя не всегда добродетельных и бескорыстных, но очень часто сильных и красивых соперников. На одной краснофигурной вазе эпохи конца V-го века знаменитый мастер Бриг выразительно передал следующую сцену: посреди вакхический алтарь, увитый плющом, по бокам его, ложки, чтобы снимать жир и кровь. Около алтаря посланница богов Ирида; у Ириды сильные крылья и богатый складками высоко подпоясанный хитон, сквозь который просвечивает грудь, на голове чепец; в правой руке Ирида держит жезл, а в левой свиток. Около Ириды три гениально изображенных сатира (силена): они крепкого сложения, совершенно наги, итифалличны и с конскими хвостами; головы их увиты плющом, бороды длинны, остроконечные уши сильно выдаются, а носы приплюснуты. Средний из них (Ἔχϖν - держи крепче!) вскочил на алтарь и схватил Ириду за правую руку повыше локтя, а другой рукой за одежду, чтобы не дать ей подняться на воздух; второй сатир (Λῆψις - Скоро получишь) удерживает руку богини со свитком, третий (Δρόμις - Бегом!) подоспевает к добыче запыхавшись и большими прыжками; на картине он открыл рот! - это показывает крик торжества. А издали между тем показывается Дионис, которого сатиры считали далеко. Он тоже с длинной бородой, в плюще, но со скипетром и винной кружкой, а плащ у него поверх талара, роскошно заткан. Живописец превосходно изобразил удивительную позу бога, в которой таится властная угроза."
С. 605-606.

Похоже, он имел доступ к изображению; в статье ИФА делает сноску на источник, но указывает, что в нём только ссылка. Я нашёл в Сети чёрно-белую картинку этой вазы в книге: Тахо-Годи А. А. Греческая мифология. М.: Искусство, 1989 (Рис. 128 "Ирида и сатиры". Фрагмент росписи килика Мастера Брига. Ок. 490 г. до н. э. Лондон. Британский музей (с. 297)).

26 декабря 2018

"Киклоп", 4: Анненский и моржи

В статье Анненского к "Киклопу" я обратил внимание, что, описывая сатиров и их мифологические истории, он дважды связывает их с моржами, да к тому же даёт им нелицеприятную характеристику: "зловонные моржи", "дурно пахнущие моржи". Для меня возникли следующие загадки.

Откуда античный мир знал про моржей? Достаточно посмотреть на ареал обитания этих животных, чтобы подтвердить вопрос. Ведь греки и нашу-то европейскую территорию представляли себе как место обитания фантастических гиперборейцев, т. е. живущих за границей власти северного ветра Борея. Территория, где живут моржи, ещё дальше, от арктического материкового побережья.

Даже к началу 16 в. для европейцев морж был чудищем, что и зафиксировал Альбрехт Дюрер в своём замечательном рисунке 1521 г. Он любил рисовать природу, её обычности и особенно необычности. Глядя на дюреровского моржа ясно, что художник живьём его не видел, в отличие, например, от зайца, тоже им нарисованного. Главным образом потому, что у моржа почти нет шерсти, тщательно изображённой Дюрером. Похожая история с рисунком носорога, которого европейцы впервые увидели незадолго до тех же лет. Чудесное животное было подарено испанскому королю и показывалось народу, а Дюрер узнал о нём по рассказам и, может быть, чьим-то зарисовкам. Потому и нарисовал его - и здОрово нарисовал - в латах! Но к своему моржу он добросовестно сделал приписку о том, что такого зверя выловили моряки Голландского, т. е. Северного моря. Может быть, принесло течением тушу погибшего животного? Загадку Дюрер только усилил.

А видел ли моржа Анненский? Очень вряд ли. Петербургский зоосад находился в зачаточном состоянии и таких сложных в содержании животных, конечно, не имел. В европейских зоосадах ситуация была не намного развитей. Да и пошёл бы в зоосады Анненский, будучи в европейских городах? Может быть, он так перевёл слово, обозначающее вообще ластоногих? Так ведь со всеми ластоногими в смысле обитания та же ситуация. Жаль, я не могу сравнить с другими источниками мифологической информации о сатирах, но думаю, что Анненский с основанием написал именно про моржей. Но почему они у него "зловонные"? Ещё загадка.

Я полистал страницы Интернета. Ответов не нашёл. И пришло мне в голову заглянуть в любимую энциклопедию С. Н. Южакова. Ведь мог же и Анненский её просматривать, благо что брат был в составе редакции. Во всяком случае, в ней содержалась актуальная на то время информация. И вот в руках 13-й том с очерком к слову "морж". К сожалению, без картинки (а картинки в этой энциклопедии потрясающие). Читаю. И это само по себе очень занимательно, так сейчас не пишут в энциклопедиях. Например: "Самка рождает только одного детеныша, которого очень любит и защищает". Или: "Их легче убивать на суше и на льдинах..." - ужасно, но это были реалии того времени. А вот и то, что мне нужно: "До XV ст. М. водился на берегах Шотландии, а в настоящее время оттеснен далеко на север и встречается..." Далее обозначен тот ареал, что показан в Википедии. Значит, морякам - современникам Дюрера - действительно ещё мог встретиться морж. А за столетие до того - и у Шотландии. Наверное, это была большая редкость, но всё-таки. Хотя бы рассказы о нём могли бытовать. Для античного же мира Британские острова хоть и были далёким "краем света" (таким же, как, например, Киммерия или Индия), но известным краем, пусть и с "чудесами" вроде моржей. Может быть, в устных пересказах они были перенесены на островные берега Средиземного моря, в компанию к сатирам.

Такой у меня получился ответ на первую загадку. Может быть, и надуманный. Ведь как можно представить моржей на острове Фарос, о котором пишет в статье Анненский, рассказывая историю Менелая (с. 608)? Это же у египетской Александрии. Во-первых, климат там не для моржей, а во-вторых, "пустынный берег" находился в давно освоенных и густонаселённых пределах африканского континента. Правда, греки времён Троянской эпопеи могли этого не знать и в своих сказках населять эти места всякими чудищами - Протеями, сатирами... и моржами.

Вторая загадка решилась неожиданно в случайной беседе. Библиотекарь, доставая мне с верхней полки том южаковской энциклопедии, вслух подивилась моему запросу - за свою многолетнюю службу она не могла припомнить, чтобы кто-то интересовался этими томами. Я раскрыл свой интерес к моржам в части запаха, и она тут же дала решение. Когда-то, находясь близ магаданского побережья по месту военной службы мужа, она услышала от местных рыболовов, что к беззащитным и очень привлекательным детёнышам ластоногих зверей (она не помнила - каких) ни в коем случае нельзя приближаться и тем более их трогать. Не отмоешься! Дело в том, что родители этих милых созданий собирают их в "детский сад" перед убытием "на работу", и это большая куча одинаковых тел. Перед этим любящие мамаши (см. цитату из энциклопедии выше) обильно опрыскивают своих чад специальной уникальной жидкостью с трудно переносимым для человека запахом. Именно по нему каждая потом безошибочно находит своего детёныша. Думается, что эта особенность общая для ластоногих, в том числе моржей. Вот почему у Анненского они "зловонные". Удивительно... он знал и такое.

"Все, что я мог бы написать далее, касалось бы этой драмы, а потому - довольно." Так написал ИФА 16 июня 1905 г. в письме Е. М. Мухиной. Говорю и я себе - о "Киклопе" хватит. Хочу завершить проникновенными мыслями Анненского, выходящими за границы темы.

"Ничто так не расхолаживает, как нравоучение. Пусть в душу, которая с радостью отдается власти воображения, в душу, взволнованную страхом и жалостью, на миг войдет спокойное рассуждение, и тотчас же те восприятия, которые казались ей такими близкими и живыми, начинают разлагаться, и в душе поселяется сомнение в том, уж точно ли эти восприятия действительно ей близки и стоят ее участия, ее слез и страхов."

Это он о себе, глубоко личное наблюдение. Мы знаем об идеализме Анненского, о его чувствительности. И в то же время мы знаем, как он ценил мысль и как он сомневался. И как он был честен с собой и с нами.

"...если в трагедии фантазию эллина пленял человек, поднятый до бога, то в сатировской драме, наоборот, ее тешил бог в козлиной шкуре, бог - зверь. И в том, и в другом случае в сознании зрителя ПОВЫШАЛСЯ человек. А нас вообще эстетически радует все, что поднимает нас иллюзией нашего совершенства, и самое основание искусства лежит едва ли не в этом самообмане: все красивое, мужественное, справедливое, пожалуй, даже трогательное, это МОЕ, это Я, и как хорошо, что я именно таков, хотя бы отчасти; всё ж смешное, страшное и позорное - слава Богу, это - НЕ Я, и как хорошо, что это ДРУГОЙ. Вот отчего реализм начинает свои завоевания именно с области ОТРИЦАТЕЛЬНОГО, где человеку инстинктивно хочется сильнее подчеркнуть момент НЕ-Я."

Ну и наконец: "...игра силы никогда не затмит нравственного подвига."

2018, январь - апрель   2018,  май - декабрь