Обновление: 30.12.2018
об адресате Письма 1904-1905 гг. Письма 1906 г. Письма 1907-1909 гг.
16
апреля 1906 г.
19 мая 1906 г.
16 июня 1906 г.
(франц., рус.)
16 октября
1906 г.
27 октября 1906 г.
(франц., рус.)
11 ноября 1906
г.
14 декабря 1906 г.
16 декабря 1906 г.
Источник текста: Письма II. ? 121, с. 1-6.
1
16/IV
1906
Ц. С.
Дорогая Екатерина Максимовна,
Во вторник я не могу быть у Вас вследствие одной, совершенно случайной задержки. Постараюсь заехать как-нибудь на неделе, когда буду на Вас<ильевском> остр<ове>1. Теперь начинается для меня очень хлопотливое время2 - а сердце, как на грех, отказывается работать - между тем этот подневольный работник - сердце, положительно, не имеет права бастовать ни на день, ни на минуту.
Простите, что без Вашего ведома, я дал Ваш адрес одному из современных французских поэтов, Полю Фор3, и не откажите, дорогая Екатерина Максимовна, подпиской на Vers et prose4 (можно через Вольфа5) поддержать le groupe héroique6 наших единомышленников4 - поэтов и глашатаев высшего искусства, благородного слова7.
Целую Ваши ручки.
Ваш И. Ан<ненский>
Печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л. 17-18). Впервые опубликовано: КО. С. 464.
1. Переезд Мухиных из Царского Села в С.-Петербург был связан с назначением А. А. Мухина директором расположенной на Васильевском острове С.-Петербургской Ларинской гимназии, которое официально было оформлено 3 февраля 1906 г. (см.: Высочайшие приказы по ведомству Министерства Народного Просвещения // ЖМНП, нс. 1906. Ч. II. Март. Паг. 1. С. 8), но пресса об этом как о
2
деле решенном писала уже в середине января:
'Директором Ларинской гимназии вместо ушедшего г. Смирнова назначен г.
Мухин' (В учебных заведениях: Новый директор Ларинской гимназии //
Молва. 1906. ? 13. 13 (26) янв. С. 4. Без подписи). В архивном деле
С.-Петербургского учебного округа, озаглавленном 'Ларинская гимназия.
Переписка и сведения о преподавателях и учениках 1906 г.' (ЦГИА СПб. Ф.
139. Оп. 1. ? 10566), самые ранние документы, помеченные подписью
'И<справляющий> д<олжность> Директора Ар. Мухин', относятся к 17 января
1906 г. (см. в указ. деле: Л. 5-5об.).
С начала 1906 г. Мухины проживали в служебной квартире в здании гимназии
по адресу: 6-я линия Васильевского острова, д. 15 (см.: Весь Петербург
на 1907 год: Адресная и справочная книга г. С.-Петербурга. [СПб.]:
Издание А. С. Суворина, [1907]. Паг. 3. С. 484).
2. 'Хлопотливое' время для Анненского, незадолго до написания
письма вернувшегося из ревизионной поездки в Вологодскую губернию (см.
отложившиеся в его архиве 'Записи во время поездки по делу о беспорядках
в учительской семинарии в г. Тотьма': РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 408. Л.
1-18об.), было связано, вероятно, прежде всего с участием в качестве
инспектора учебного округа в выпускных испытаниях в средних учебных
заведениях.
Очевидно, именно эти хлопоты послужили одной из главных причин, почему
Анненский весной 1906 г. откладывал окончательный ответ на предложение
принять участие в частном педагогическом проекте, некоторое
представление о характере которого дает более позднее письмо одного из
его организаторов (печатается по тексту автографа, написанного на бланке
(набранные курсивом элементы даты вписаны рукой автора письма) и
сохранившегося в архиве Анненского: РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 388. Л.
1-1об.):
Присяжный Поверенный
Присяжный стряпчий
Евгении Юльевич
Штолль
Октября 15 дня 1906 г.
С.-Петербург
Кабинетская 22, кв. 11
Многоуважаемый
Иннокентий Федорович.
С отказом Вашим от участия в преподавании в 'Научно-художественной школе ораторского искусства' - слушатели и преподавательский состав потерпели неизгладимый ущерб. Все же посылаю Вам программы предметов Архимандрита Михаила и приват-доцен-
3
та С. И. Поварнина в надежде, что если Вы не соблаговолите хотя бы два часа в месяц уделить школе, то согласитесь в Октябре или Ноябре месяцах прочесть в интересах школы публичную лекцию в публичном собрании О<бщества> Л<юбителей> О<раторского> И<скусства> на тему о том предмете, который Вы изволили называть мне весной, когда я имел честь у Вас быть. Во всяком случае покорнейше просил бы разрешения сохранить Ваше имя в распространяемой везде программе Школы, как в интересах популярности школы, так и по причине невозможности разыскать все розданные недели две тому назад программы, что составило бы страшный труд и неблагоприятно бы подействовало на запись.
С совершеннейшим почтением
Е. Штолль
Поименование Анненского профессором в
справочном издании (см.: Весь Петербург на 1907 год: Адресная и
справочная книга г. С.-Петербурга. [СПб.]: Издание А. С. Суворина,
[1907]. Паг. 3. С. 26) связано именно с его анонсированным, но так и не
реализованным участием в 'Школе ораторского искусства при Обществе
любителей ораторского искусства' (С.-Петербург, ул. Кабинетская, 22),
учредителем которой был Штолль.
Не исключено, впрочем, что весной 1906 г. Анненский был озабочен не
только служебными проблемами. Незадолго до написания этого письма в
Царском Селе состоялось событие, позволяющее предполагать если не
непосредственное участие Анненского в общественно-политической жизни
страны, то, по крайней мере, живой интерес к ней: в ответ на
благодарственный адрес, с которым к нему 9 апреля обратилась группа
родителей царскосельских гимназистов (в депутацию входили Ю. М.
Антоновский, И. Н. Коковцев, В. И. Маркелов и Д. И. Рихтер), Анненский
'произнес речь, в которой главную роль в предстоящем обновлении нашей
средней школы приписал освободительному движению. Последнее получит свое
завершение в имеющей на днях собраться Государственной Думе, созыву
которой, по словам Анненского, должны одинаково радоваться и
"победители", и "побежденные", на этот раз собравшиеся у него вместе'
(Местная жизнь: Адрес // Царскосельская речь. 1906. ? 1. 22 апр. С. 2.
Без подписи). См. также: В учебных заведениях: Адрес И. Ф. Анненскому //
Двадцатый век. 1906. ? 18. 13 (26) апр. С. 4. Без подписи.
Следующим днем, 10 апреля, датирован автограф Анненского, отложившийся в
альбоме Лидии Ивановны Веселитской-Микулич, близкого друга М. О.
Меньшикова и воспитательницы его сына Я. М. Меньшикова, выпускника
Царскосельской Николаевской гимназии 1907 г. (см.: Антон Чехов и его
критик Михаил Меньшиков:
4
Переписка. Дневники. Воспоминания. Статьи / РАН; ИМЛИ им. А. М. Горького; Сост., статьи, подгот. текстов и примеч. А. С. Шелковой. М: Русский путь, 2005. С. 209, 210, 417-425). Нужно отметить, что печатный текст известного стихотворения Анненского, впервые опубликованного В. Кривичем (см.: Посмертные стихи Иннокентия Анненского. Пб.: Картонный домик, 1923. С. 146, 164), содержит некоторые разночтения с упомянутым автографом, который здесь воспроизводится впервые по архивному источнику (РО ИРЛИ (ПД). Ф. 44. ? 22. Л. 68):
Л. И. Микулич
Там на портретах горды лица,
И тонок там туман седой, -
Великолепье небылицы
Там нежно веет резедой.
Там нимфа с Танцкой водой,
Водой, которой не разлиться;
Там стала лебедем Фелица
И бронзой Пушкин молодой!..
Там воды зыблются светло
И гордо-царственны березы...
Там были розы, были розы, -
Пускай в поток их унесло...
Там всё, что навсегда ушло,
Чтоб навевать сиреням грезы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Скажите: Царское Село,
И улыбнемся мы сквозь слезы.
10/IV 1906 Ц. С.
Ник. Т-о
(И. Анненский)
3. Фор (Fort) Поль (1872-1960) - французский писатель, драматург, автор комедии 'La petite Bête' (Paris: L. Varmier, 1891), поэт, принадлежавший к младшему поколению французских символистов, основатель и глава 'Théâtre d'Art' ('Театра искусства'). На рубеже XIX и XX вв. Фор опубликовал несколько поэтических сборников, написанных ритмической прозой, под общим заглавием 'Французские баллады': <...>.
5
Всего же до 1951 г. Фором было выпущено 40
выпусков 'Французских баллад'.
В своих воспоминаниях В. Кривич,
предваряя публикацию текста
единственного письма Фора к Анненскому, сохранившегося в архиве
последнего, констатировал:
'В другое свое посещение Парижа отец
познакомился, между прочим, и с Полем Фор, - избранным в Париже "королем
поэтов", и явился не только первым русским подписчиком организованного
им альманаха-журнала "Vers et Prose", но, насколько мне известно, и
вообще много говорил с его основателем относительно организации и
значения этого интереснейшего издания.
Кажется, в дальнейшем отец обменялся с П. Фором несколькими письмами, но
из этой переписки - если она была - ничего не сохранилось, кроме одного
письма П. Фора, не лишенного некоторой интересности' (ПК. С. 107).
В той же
публикации содержатся текст и перевод этого письма, принадлежащий
перу автора мемуаров, с некоторыми поправками исследователей,
подготовивших к печати воспоминания Кривича (см.: ПК. С. 107-108). В нем
затронуты финансовые и организационные проблемы редакции журнала, а
также содержатся следующие обращенные к Анненскому слова: 'Вы <...> были
одним из самых первых, оценивших нас и понявших, какую значительную роль
может сыграть в судьбах высокой литературы во Франции и Европе это
издание, исключительно посвященное публикации лучших произведений,
поэтических опытов оригинальных и единственных'.
Ответных писем Анненского, о существовании которых высказал
предположение В. Кривич, к сожалению, выявить пока не удалось.
4. Первый том ежеквартального журнала литературы 'Vers et prose'
('Стихи и проза'), снабженного подзаголовком 'Défense
et Illustration: de la haute littérature et du
lyrisme en prose et en poésie', вышел в свет в
Париже в марте 1905 г. В течение первого года издания увидели свет также
следующие тома: II (juin-juillet-août 1905), III
(septembre-octobre-novembre 1905), IV (décembre
1905 et jan-vier-février 1906), V (mars-avril-mai
1906).
Директором (редактором) этого журнала был Поль Фор, а секретарем
редакции Андре Сальмон (André Salmon).
Подробнее на русском языке об этом журнале см.: Гиль Рене,
Брюсов Валерий. Переписка: 1904-1915 = Correspondance: 1904-
6
1915 / [Публ., вступ. статья, и коммент.
Р. Дубровкина; Подгот. фр. текста Паскаль-Изабель Мюллер;
Пер. писем Ирис Григорьевой и др.] СПб.: Академический проект,
2005. С. 31-32, 137-138. (Современная западная русистика).
Просьбу подписаться на этот журнал Анненский, очевидно, направил не
только Мухиной. Так, в числе подписчиков журнала (в рамках издания
печатался в качестве приложения с особой нумерацией страниц отдел 'Abonnés
à Vers et Prose') с 1906 г, была и
А. В. Бородина (см.: Там
же. С. 137).
5. Речь идет о книгоиздательстве и книготорговой фирме,
издательстве на паях 'Товарищество М. О. Вольф', основанном в 1882 г.
российским издателем, книгопродавцем, типографом Маврикием Осиповичем
(Болеславом Маурыцы) Вольфом (1825 - 1883) и
просуществовавшем до 1918 г.
6. Героическую группу (фр.).
7. В числе сотрудников, обозначенных, например, на обложке
четвертого тома журнала, находим имена следующих европейских авторов:
Андре Жид, Эмиль Верхарн, Морис Метерлинк, Франсис Вьеле-Гриффен, Жан
Мореас, Франсис Жамм, Рихард Демель, Поль Валери, Фиона Маклеод (Уильям
Шарп), Уильям Моррис, Реми де Гурмон, Альбер Мокель, Поль Леклерк, Артур
Саймоне, Поль Верлен, Стюарт Меррил, Жюль Лафорг, Гийом Аполлинер, Робер
де Суза.
В 1905-1906 гг. на страницах 'Vers et prose' печатались, помимо
упомянутых авторов, такие писатели, как Луи де Кардоннель, Шарль Ван
Лерберг, Альбер Самэн, Поль Фор, Эжен Демольдер, Танкред де Визан,
Ярослав Врхлицкий, Гуго фон Гофмансталь, Эфраим Микаэль, Поль Клодель,
Морис Баррес и др.
Именно здесь, кстати, была впервые опубликована и ода П. Клоделя 'Музы',
о которой подробнее см.
текст 201.
Напомним также, что опубликованная в 1907 г. в этом издании драма Андре
Сюареса (André Suarès)
'Ахилл-мститель' ('Achille vengeur') детально анализировалась Анненским
в статье 'Античный миф
в современной французской поэзии' (Гермес. 1908. Т.
II. ? 9 (15). 1 мая. С. 238-240; ? 10
(16). 15 мая. С. 270-288).
Источник текста: Письма II. ? 122, с. 6-11.
6
19 мая 1906
Вологда. Золотой Якорь
Вы хотели моего письма... Зачем?.. Письма или скучная вещь, или страшная. Не хочу для Вас страшного, стыжусь
7
скучного. Из моего окна видна ограда церкви1, заросшая густой, сочной травой, там уже облетают белые одуванчики, много белых одуванчиков. Ограда заняла площадь - и как хорошо, что там не торгуют. Зато, вероятно, там когда-нибудь хоронили... Фосфор, бедный фосфор, ты был мыслью, а теперь тебя едят коровы... Вологда - поэтический город, но знаете, когда только - поэтический? Когда идет дождь, летний, теплый, парно-туманный, от которого становится так сочна, так нависло-темна зелень берез, глядящих из-за старого забора... В Вологде очень много духовных лиц, и колокола звонят целый день... Колокола меня будят, они тревожат меня... Моя черепная коробка не может вместить их медных отражений - но она не мирится, особенно с их разбитным, дробным звоном. Я чувствую, что этот звон хочет подладиться ко мне, что он заигрывает со мной... Молчи, медный... Я не Боделэр2... И ты никого не проклинаешь... Ты просто ханжа, старый болтун...
Боже, боже, сочинил ли кто-нибудь в Вологде хоть один гекзаметр под эту назойливую медь?..
В Вологде есть и река, похожая на нашу Мойку, только без гранита - она вся в барках. Говорят, что еще недавно на ней целыми днями пели разные марсельские стихиры, - но мещане не возлюбили их и погрозили - кто будет петь, того топить; теперь на реке Вологде никто не поет... Боже мой, как мне скучно... Дорогая моя, слышите ли Вы из Вашего далека, как мне скучно?.. Я сделал все, что полагалось на этот день. Кроме того, я исправил целый ворох корректуры3, я написал три стихотворения4, и не насытил этого зверя, который смотрит на меня из угла моей комнаты зелеными кошачьими глазами и не уйдет никуда, потому что ему некуда уйти, а еще потому, что я его прикармливаю, и, кажется, даже не на шутку люблю.
- - - - - - - - - -
Что ты пишешь? Что ты пишешь? Это бред... Нет, это письмо, и притом выведенное чуть ли не по клеточкам. Знаете ли Вы, что такое скука? Скука это сознание, что не можешь уйти из клеточек словесного набора, от звеньев логических цепей, от навязчивых объятий этого "как все"... Господи, если бы хоть миг свободы, огненной свободы, безумия...5 Но эти клеточки, эта линованная бумага и этот страшный циферблат, ничего не отмечающий, но и ничего еще и никому не простивший...
8
Милая Екатерина Максимовна... Я вижу, что Вы хмуритесь, что Вы огорчены, разочарованы, раздосадованы, почти обижены...
Вечер... Тишина... Одиннадцать часов... А я-то столько хотел Вам сказать... Мысли бегут, как разорванные тучи... Чу... где-то сдвинулись пустые дрожки... Если у Вас есть под руками цветок, не держите его, бросьте его скорее... Он Вам солжет... Он никогда не жил и не пил солнечных лучей. Дайте мне Вашу руку. Простимся.
Ваш И. А.
Печатается по тексту автографа,
сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л.
19-21об.).
Впервые опубликовано:
Из неопубликованных писем Иннокентия Анненского /
вступ. статья, публ. и коммент. И. И. Подольской // Известия АН СССР.
Серия лит-ры и языка. 1973. Т. 32. Вып.
1. С. 51-52. Перепеч.: КО. С.
464-465.
Вскоре
после приезда Анненского в Вологду, где он остановился в гостинице
'Золотой якорь', располагавшейся на Московской улице (в настоящее время:
Советский пр., д. 6) и функционирующей в этом качестве и сейчас(!,
на современном фото
- вологодская гостиница "Золотой Якорь";
в мае 2016 я видел известия, что гостиница закрыта), в
одной из местных газет появилась следующая хроникальная заметка:
'На днях прибыл в Вологду окружной инспектор
министерства нар. просв., г. И. Анненский - для каких надобностей<,> пока
не известно.
Ученикам городского училища уже давно внушалось о скором приезде
'ревизора"' (Городская хроника // Северная земля. Вологда. 1906. ? 98. 20
мая. С. 3. Без подписи).
Сам же Анненский в преамбуле своего отчета,
адресованного 'Его Сиятельству Г. Попечителю С.-Петербургского Учебного
Округа' графу Бобринскому и датированного '16 мая - 25 мая 1906'
(автограф сохранился в рамках дела 'О ревизии средних учебных заведений
с 1905 г. - 1909 г.': ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10250. Л. 46, 59),
констатировал: 'Исполняя возложенное на меня служебное поручение, я
обревизовал следующие учебные заведения: в Вологде 4-х классное
городское училище, мужскую и женскую гимназию и реальное училище и в
Грязовце женскую прогимназию'.
О характере служебного поручения Анненского во время его командировки в
Вологду и Грязовец достаточно подробно писал, основываясь именно на
цитированном деле, разысканном А. В. Орловым,
А. В. Федоров (в угловых
скобках - уточнения, в основе которых лежит информация, почерпнутая из
следующего источника: Адрес-календарь Вологодской губернии на 1904-1905
годы / Издание Вологодской Губернской Типографии; Под ред. Губернского
Статистического Комитета Н. А. Полиевктова. Вологда: Тип. Гу-
9
бернского Правления, 1904):
'...Анненскому как инспектору округа не
приходилось ограничиваться только учебными делами, - случалось
сталкиваться и с острыми жизненными ситуациями и разрешать конфликты. С
одной такой ситуацией он встретился, приехав в Вологду в мае 1906 года
(перед этим он уже приезжал сюда в марте). К Попечителю Петербургского
учебного округа поступили, очевидно, сведения о том, что священник
церкви при Вологодской женской гимназии отслужил панихиду по лейтенанту
Шмидту в присутствии двух учительниц, которым к тому же приписывалась
противоправительственная агитация среди учениц. Если бы разбор этого
дела был поручен какому-нибудь ретивому карьеристу-службисту, оно могло
бы принять и тяжелый оборот для трех замешанных в нем лиц - вплоть до
удаления со службы или полицейских мер. Но оно попало в руки Анненского,
а так как, надо полагать, ни директриса гимназии Рындина <Ольга
Васильевна, начальница Вологодской Мариинской женской гимназии. - А.
Ч.>, имевшая в городе солидную репутацию, ни губернатор вологодский
Действительный статский советник Александр Александрович Лодыженский. -
А. Ч.> не были заинтересованы в том, чтобы "выносить сор из
избы", то Анненский этим и воспользовался и в своем отчете Попечителю
округа о командировке изобразил происшедшее в самом мягком, чуть
юмористическом тоне. С большой похвалой отозвавшись о начальнице
гимназии и упомянув, что за ней в городе укрепилось прозвище
"герцогиня", он сообщает: "Когда священник <законоучитель гимназии
Феодор Павлович Казанский. - А. Ч.> задумал было служить панихиду
по казненном Шмидте, то ей фактически удалось расстроить его попытку, и
хотя панихида была отслужена в церкви после уроков, но почти без
молящихся и уже точно без тени какого-либо демонстративного характера".
Далее, сославшись на свою беседу с губернатором, тоже давшим о
начальнице хороший отзыв и просившим не начинать расследование о
панихиде, Анненский признал инцидент исчерпанным и в заключение еще
добавил, что 'учительницы Панкова < Анастасия Павловна, домашняя
наставница, окончившая высшие женские курсы. - А. Ч.> и Полевая
<Мария Игнатьевна, домашняя наставница. - А. Ч.> (первая - очень
хорошая учительница математики, вторая - посредственная французского
языка) никакой агитации между ученицами не ведут; в вопросе о панихиде
они довольно бестолково руководствовались товарищеским чувством, думая,
что священник должен будет пострадать, а в конце концов сконфузились от
мирного и скромного оборота, который приняла затея священника". В
результате никто не пострадал.
Из Вологды Анненский приехал в Грязовец, где разбирал конфликт между
начальницей местной женской прогимназии
10
М. М. <на самом деле - Марьей Петровной. -
А. Ч.> Герасимовой и исполняющим обязанности председателя
попечительного совета этой прогимназии А. А. <на самом деле -
Александром Павловичем. - А. Ч.> Морозовым (он же городской
голова). Там учились его дочери, начальница ему чем-то не угодила, и он
написал жалобу в учебный округ, обвиняя Герасимову в грубом обращении с
ученицами, заявляя о ее непригодности к занимаемой должности в случае
преобразования прогимназии в гимназию (что предполагалось) и грозя
прекратить отпуск для прогимназии денежных средств от города, если ее не
сместят. Вокруг Герасимовой создалась такая обстановка травли, что она
сама попросила Анненского о переводе ее в другое учебное заведение.
Проверив на месте обстоятельства конфликта, Анненский установил
неосновательность обвинений, возведенных на Герасимову, и признал не
имеющим силы адресованный Морозовым в округ документ по той причине, что
он был послан только от его имени, а не от лица попечительного совета.
Эти два эпизода - примеры того, как Анненский выполнял свое новое
служебное назначение, принципиально и смело соблюдая интересы
справедливости и защищая достоинство человека. Следует подчеркнуть при
этом, что сведения о приведенных только что фактах почерпнуты всецело из
официальных бумаг, а не из писем Анненского' (Федоров. С. 43-45).
11
1. Речь, вероятно, идет о приходской
Никольской церкви, расположенной на Сенной площади Вологды напротив
фасада 'Золотого якоря'.
2. Шарль Бодлер (Baudelaire) (1821-1867) - французский
поэт, переводчик, критик, творчество которого, по собственному признанию
Анненского, 'отравило' его уже в 1870-е гг. и было одной из главных
'влюбленностей' в сфере литературы на протяжении всей его литературной
деятельности (см.: КО. С. 113, 136,
202-204, 490; Пчелы и осы Аполлона
// Аполлон. 1909. ? 1. Октябрь. С. 80;
СиТ 90. С. 236-239). Тема 'Анненский и Бодлер' затрагивалась в целом
ряде литературно-критических и научных работ, некоторые из них были
указаны в библиографическом перечне в следующей публикации:
УКР III. С. 90-91.
Комментируемыми строками Анненский, возможно, отсылает к бодлеровскому
стихотворению 'Lacloche fêlée'
('Надтреснутый колокол'). Перевод этого
произведения, единственный из числа переводов Анненского из Бодлера,
не вошел в сборник 'Тихие песни'. См. его текст, впервые опубликованный
А. В. Федоровым в 1959 г. (СиТ
90. С. 238): <текст>
3. Речь, очевидно, может идти только о корректурах первого тома
'Театра Еврипида': 'Книга отражений' вышла в свет в первые месяцы 1906
г., а 'Лаодамия' была опубликована в 'Сборнике "Северная речь"' в конце
апреля - начале мая 1906 г. (см. прим. 1 к тексту 88).
4. Вполне определенно утверждать, какие именно стихотворения были
написаны (окончательно оформлены?) Анненским в этот день, довольно
сложно, хотя в литературе и встречались подобные попытки (ср., например:
'Начнем с неоформленного "трилистника", о котором поэт отчитывался своей
музе в мае 1906 года из "Золотого якоря". С некоторой вольностью
допущения, но и с большой достоверностью будем считать, что речь в
письме шла о стихотворениях "Träumerei"
(нем. мечтание, грезы), 'О нет, не стан'
и "Просвет". По авторской воле они
разошлись потом по разным "трилистникам" или остались в свободном
парении, но писались единым порывом в мае 1906 года на подъезде к
Вологде и в ней самой' (Бабичева Ю. В. Вологодский 'цикл'
Иннокентия Анненского // Вологда: Краеведческий альманах. Вологда: Легия,
2000. Вып. 3. С. 431. (Старинные города Вологодской области))). И
сложность эта определяется даже не тем, что 19 мая 1906 г. датировано в
автографах только стихотворение 'О нет, не
стан' (пометой '20 мая. Вологда', кстати, снабжено стихотворение
'Я на дне'). Пожалуй, тут следует
задуматься над более общим вопросом, не свойственна ли датировкам
Анненского некоторая доля мистифицированности. Ср., например, помеченные
Анненским в ряде автографов датой '30 марта 1906 г. Вологодский поезд'
тексты 'Опять в дороге' ('Луну
сегодня выси...'), 'Ель моя, елинка',
'Колокольчики',
'Мысли-иглы' (СиТ
90. С. 169-171, 193-195, 213).
5. Ср. с финальными строками 'Мучительного сонета' (СиТ
90. С. 114):
О, дай мне только миг, но в жизни, не во
сне,
Чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне!
Источник текста: Письма II. ? 123, с. 12-18.
12
Villa
Eberman
16/VI 1906
Ma chère et douce amie
Votre lettre m'a a fait du bien - je la lis et la relis, et elle me donne plus de "Vous", de votre "Moi", que vous ne prétendiez peut-être m'y faire parvenir. Je la combine mentalement à la pivoine rose et mystiquement ensoleillée qui s'épanouit tout près de mon balcon et je pense à Vous... et tout enfoui dans la saleté de mes bouquins je ne fais que penser à Vous, si entouree et pourtant si seule et si mystiquement ensoleillée du feu de ma pensée solitaire...
Mais je vous vois, Madame, tout en vous plaisant un brin à ces préciosités, au fond de Votre "Moi raisonnable" me reprocher ma fainéantise sans nom... "Il m'a promts pourtant de travailler"... Si fait, chère dame, Euripide va toujours son petit train, et je suis à Théraméne déjà cet октябрист impayable et "fin de siècle". Ma barque a déjà noyé Ie dandysme scélérat d'Alcibiade dans l'oubli prochain de ma nouvelle oeuvre, et Aristophane attend son tour en causant "en enfant de bonne maison" avec Euripide son ennemi personnel, que j'ai eu la maladresse d'entasser avec lui dans Ie désordre de mes feuilles écrites au crayоп. Mais je me vois obligé de leur donner quelques jours de trêve à tous sur l'appel sinistre du Ученый Комитет d'on j'ai manqué oublier la gueule de Moloch inassouvi.
C'est dimanche aujourd'hui - ennui fatal de... jeu de préférence et de causeries fades et languissantes.
Je Vous entends, mon amie, me demander de mes nouvelles.
Oh, je suis toujours à la surface, - mais c'est tout ce que j'ai pour me consoler. Le cœur est faible, - et la pensée fièvreusement agitée, me travaillant... sans avantage même pour les générations à venir.
A vous de cœur... pas si faible alors - non.
I. A.
Дом
Эбермана1
16/VI 1906
Мой дорогой и нежный друг,
Ваше письмо обрадовало меня - я читаю и перечитываю его, и оно дает мне "Вас", "Вашего я" больше, чем Вы, быть
13
может, хотели мне его уделить2. Я мысленно сочетаю его с пионом, розовым и таинственно озаренным солнцем, который расцвел рядом с моим балконом, и я думаю о Вас... Погрязая в мусоре моих книг, я беспрестанно думаю о Вас, такой окруженной и все же такой одинокой и таинственно, будто солнцем, озаренной огнем моей уединенной мысли...
Я словно вижу, сударыня, что Вы, как бы получая удовольствие от всех этих изысканностей, в глубине Вашего "разумного я" упрекаете меня в несказанном безделье... "Он ведь обещал мне работать..." Но нет, милостивая государыня, Еврипид продолжает двигаться понемножку, я дошел уже до Ферамена3, - это занятный октябрист и человек конца века. Моя ладья уже утопила этот злодейский дендизм Алкивиада4 в грядущем забвении моего нового произведения, и сам Аристофан5 ждет, когда настанет его черед беседе "благовоспитанного ребенка" с Еврипидом3, его личным врагом, которого я имел неловкость засунуть вместе с ним в мои листы, беспорядочно исписанные карандашом. Но я вынужден дать им всем несколько дней передышки, повинуясь зловещему зову Ученого Комитета5, - я чуть не забыл его пасть ненасытного Молоха6.
Сегодня воскресенье - роковая скука... игры в преферанс и разговоров пресных и вялых.
Слышу, мой друг, как Вы спрашиваете о моих делах.
О, я все еще держусь на поверхности, но это все, чем я могу себя утешить. Сердце бьется слабо, и мысль, лихорадочно возбужденная, терзает меня... даже без всякой пользы для грядущих поколений.
Ваш всем сердцем... тогда не таким уж слабым, нет
И. А.
Печатается по тексту автографа,
сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л.
11-12об.).
Впервые опубликовано с неточной датировкой (см. прим. 3): КО. С.
460-461. Перевод с французского
Л. Я. Гинзбург; впервые опубликован там
же.
С датировкой первопубликаторов ('16.06.1905'), основанной на не вполне
четко читаемой помете автора, не позволяют согласиться: 1) уподобление Ферамена 'октябристу', то есть стороннику политической партии, возникшей
после Манифеста 17 октября 1905 г.; 2) указание на дачу Эбермана, в
которой Анненский поселился в начале 1906 г.; 3) тот факт, что
воскресеньем было 16 июня именно 1906 года.
14
1. Первое по времени упоминание в разысканных письмах нового царскосельского адреса И. Ф. Анненского.
Эберман Александр Леонтьевич (1830-1902) - известный врач, общественный
деятель, председатель правления С.-Петербургского врачебного общества
взаимной помощи, издатель медицинской литературы, автор стихотворных
текстов на случай.
Из формулярного списка о его службе, отложившегося в институтском деле
его младшего сына (ЦГИА СПб. Ф. 492. Оп. 2. ? 4767), явствует следующее:
'доктор медицины Действительный Статский Советник Александр Леонтьевич
Эберман, причисленный к Министерству Народного Просвещения, родился
15-го Августа 1830 года, Лютеранского исповедания. <...> Из иностранцев.
<...> Присягнул на подданство России <...> 15 июня 1854 г. <...> Женат на
дочери Брауншвейгского купца, девице Елене Федоровне Мейер, родившейся
21-го Августа 1842 г.; имеет детей: сыновей: Александра, род. 13 Марта
1865 г. и Генриха, род. 20 Июля 1874 г. и дочь Елизавету, род. 8 Апреля
1869 г. Жена и дети реформатского вероисповедания' (Л. 7об-8).
В 1867 г. А. Л. Эберману был отведен участок у Колонистского пруда,
являющегося частью Павловского водовода, в Отдельном парке Царского Села
для строительства заведения, 'использующего в лечебных целях минеральную
воду', а также лечебницы для лечения грудных болезней сжатым воздухом.
Отдельный парк и сейчас занимает довольно обширную территорию, внешними
границами которой являются Павловское и Московское шоссе, Софийский
бульвар и железнодорожная линия С.-Петербург - Павловск. Основные
постройки лечебницы Эбермана были возведены в 90-х годах XIX века. При
лечебнице мастером В. Миллером был устроен сад, на участке располагались
оранжереи.
После смерти А. Л. Эбермана участок вместе со всеми постройками перешел
к его вдове Елене Федоровне Эберман (1842-1905), а после ее кончины
владельцами всего этого имущества стали их сыновья: врач-хирург, доктор
медицины Александр Александрович (1865-1931), постоянно проживавший в
Царском Селе 'против Фрейденталской колонии, собств. дача' (Справочный
указатель: Адреса практикующих врачей в г. Царском Селе и Павловске //
Царскосельская газета. 1906. ? 57. 8 апр. С. 3-4), и инженер-технолог
Генрих Александрович (1874-19??), окончивший гимназический курс в
Главном немецком училище Св. Петра в С.-Петербурге в 1894 г. и в том же
году поступивший в число студентов механического отделения С.-Петербургского
технологического института и обучавшийся в нем до 1899 г., но, вероятно,
так и не сумевший стать дипломированным специалистом: в его институтском
деле (ЦГИА СПб. Ф. 492. Оп. 2. ? 4767) нет указаний на завершение
15
им полного курса обучения. Тем не менее он приступил к практической
инженерной деятельности, и в справочном издании на 1907 г. указывается,
что он служил ревизором службы тяги Управления Балтийской и
Псковско-Рижской железной дороги и постоянно проживал в С.-Петербурге по
следующему адресу: ул. Заротная, 22 (Весь Петербург на 1907 год:
Адресная и справочная книга г. С.-Петербурга. (СПб.]: Издание
А. С. Суворина, [1907]. Паг. 3. С. 816). В 1907 г. братья разделили
участок, доставшийся им по наследству, между собой (см. подробнее:
Семенова Г. В. Отдельный парк // Памятники истории и культуры Петербурга.
Исследования и материалы / Администрация С.-Петербурга, Ком. гос.
контроля, использования и охраны памятников истории и культуры; [Сост.
А. В. Корнилова]. СПб.: ООО 'Белое и черное', 1997. Вып. 4. С. 124-125;
Груздева А. Г., Чурилова Е. Б. Участок доктора медицины А. Л. Эбермана //
Груздева Л. Г., Чурилова Е. Б. Историческая застройка Московского шоссе в
Отдельном парке Царского Села. СПб.: Серебряный век, 2005. С. 8-15. (Прогулки
по городу Пушкину)).
В каком именно из домов, построенных на участке Эбермана (см.
схематический план участка и описание размещенной на нем недвижимости,
датированные соответственно 1872 г. и 1890 г.: Груздева А. Г., Чурилова
Е. Б. Указ. соч. С. 10, 49), жил Анненский в течение 1906-1908 гг.,
документально установить не удалось, хотя в упомянутой выше
краеведческой литературе утверждается, что семья Анненского проживала в
доме, который в результате межевания отошел к Г. А. Эберману и на месте
которого сейчас стоит трехэтажный многоквартирный дом из силикатного
кирпича.
См. страницу
в галерее памятных мест.
2. Письмо Мухиной в архиве Анненского не сохранилось.
3. Ферамен, Терамен - афинский политический деятель,
противник политических крайностей, отстаивавший интересы 'среднего'
класса. В 411 г. до н. э. член так называемого 'правления четырехсот',
которое было во многом благодаря его усилиям упразднено. Конституция,
выработанная им и имевшая умеренно-олигархический характер, заслужила
похвалы Фукидида и Аристотеля, но уже весной 410 г. после военных
успехов Алкивиада была уничтожена и заменена прежней, устанавливающей
неограниченное демократическое правление. Способствовал заключению мира
со Спартой, силы которой осаждали Афины; один из 30 тиранов, правление
которых в Афинах было установлено вождем спартанцев Лизандром.
Противник насилия и беззакония, к которым обычно прибегали тираны,
Ферамен выступал против их действий, что вызвало издание двух законов,
направленных лично против него. Жертвой этих законов он, по Аристотелю,
и стал.
16
Речь здесь идет о работе Анненского над трудом, который в автографе
озаглавлен 'Афины V века' (РГИА. Ф. 6. Оп. 1. ? 99. 453 л.); публикация
этого труда, сверх меры насыщенного аллюзиями на современную Анненскому
российскую политическую ситуацию, недавно осуществлена
В. Е. Гитиным (см.: Анненский
Иннокентий. Театр Еврипида /
Сост., подгот. текста, коммент. Владимира Гитина. СПб.: Гиперон,
2007. С. 39-146). Гитин же впервые указал на связь комментируемого
письма с этим текстом (Гитин Владимир. Иннокентий Федорович Анненский и
его лекции по античной драме // Анненский Иннокентий.
История античной драмы: Курс лекций
/ Сост., подгот. текста В. Е. Гитина при участии В. В.
Зельченко; Прим. В. В. Зельченко. СПб.: Гиперион, 2003. С. 6).
Анненский работал над этим сочинением несколько лет как над введением ко
второму тому 'Театра Еврипида'. Через некоторое время он увидел в нем
каркас монографии 'Еврипид и его время', которую одно время предполагал
издать на немецком языке (см. прим. 5 тексту 66); характерно его
примечание, завершающее одну из публикаций, непосредственно связанную с
упомянутой работой (Анненский И.
Афинский национализм и зарождение идеи
мирового гражданства // Гермес. 1907. Т. III. ? 1.1 окт. С. 21-25; ? 2.15
окт. С. 50-52): 'Из книги "Еврипид и его время", готовящейся к печати'
(С. 52).
О соотношении 'Афин V века' с архивным делом, озаглавленным в
соответствии с авторской волей 'Еврипид и его время' (см.: РГАЛИ. Ф. 6.
Оп. 1. ? 95) и опубликованным В. Е. Гитиным (Анненский
Иннокентий. Театр Еврипида /
Сост., подгот. текста, коммент. Владимира Гитина. СПб.: Гиперон,
2007. 17-38), а
также с одноименной неразысканной работой Анненского см. подробнее
комментарии исследователя (Там же. С. 397-399).
Деятельность Ферамена, который, по мнению Анненского, 'не был убежденным
олигархом' (Там же. С. 94), анализируется в пятой главе этого сочинения
(см.: Там же. С. 94-98); о работе над ней, по-видимому, и идет речь в
этом письме: там так или иначе упоминаются все античные 'герои' этого
письма.
Приведя характеристику Ферамена, данную Ю. Белохом ('Мы, <...> которые
стоим на таком же поле битвы между алчным <...> пролетариатом и алчным
юнкерством, не откажем нашему аттическому <в автографе - античному.-
А.
Ч.> соратнику в сочувствии'), Анненский пытается сформулировать свое
отношение к этому персонажу, не проецируя его на сферу актуальных
политических явлений: 'Но меня Ферамен интересует с другой стороны. Его
политические воззрения - "смесь реакции и радикализма" - являют собой
политическое искание, и Ферамена, как Алкивиада<,> м<ожет> б<ыть,>
правильнее рассматривать вне их практического влияния, лишь как две
формы индивидуалистического провидения той эпохи, для которой понятия об
аф<инской> демократии и аф<инской> олигархии являются архаизмами. С
одной стороны<,> чисто кабинетная программа и пакт с Лисандром, в виду
срываемых Афинских стен, с другой - авантюра и интрига, но пути будущего
не всегда гладки' (Там же. С. 98).
17
Любопытно, что публикатор 'Афин V века', не ставящий под сомнение
ошибочную датировку письма, приводит один факт, указывающий на более
позднюю его хронологическую приуроченность: 'Итак, в письме говорится о
почти законченной в июне 1905 г. работе над пятой главой и планах в
ближайшем будущем начать восьмую. Вместе с тем в этой же пятой главе
(низ листа 72 в рукописи <на самом деле листа 172. - А. Ч.>) имеется
зачеркнутая строчка "Но люблю я одно невозможно" <в автографе строка
эта, "перевернутая" по отношению к основному тексту, скорее подчеркнута,
чем зачеркнута.- А. Ч.>. Строчка эта не имеет отношения к тексту статьи;
это - заключительная строка стихотворения Анненского "Невозможно" <...>
Вероятно, стихотворение писалось в начале января 1907 г., что дает
основание предположить, что в то же приблизительно время Анненский
работал над пятой главой статьи "Афины V века", если, конечно, не
предположить, что строка эта возникла у него за полтора года до
окончания стихотворения и только позднее оформилась в целое
стихотворение' (Там же. С. 396).
4. Алкивиад Клиниу Скамбонид (около
450-404 до н. э.) - политический и военный деятель древних Афин,
ярчайший представитель радикальной афинской демократии; крайне
честолюбивый, он неоднократно менял политические ориентиры (см. о нем
подробнее в цитированном труде Анненского: Анненский Иннокентий.
Театр Еврипида / Сост., подгот.
текста, коммент. Владимира Гитина. СПб.: Гиперон, 2007. С. 86-94), жизнь
свою закончил в изгнании.
5. Аристофан (около 445 - около 385 до н.э.) -
древнегреческий драматург, 'отец комедии', высоко ценимый Анненским как
один из 'верных рыцарей иронии', по выражению С. К. Маковского (Маковский
Сергей.
Портреты
современников: Портреты
современников; На Парнасе "Серебряного века"; Художественная критика;
Стихи / Сост.,
подгот. текста и коммент. Е. Г. Домогацкой, Ю. Н. Симоненко. М.: "Аграф",
2000
(Нью-Йорк, 1955). С. 150).
Именно Аристофану посвящена первая связанная с античной драматургией
публикация Анненского (см.: А-ий И. [Рец.] // Библиограф. 1888. ? 9-10.
С. 324. Рец. на кн.: Лягушки. Комедия Аристофана. С греческого перевел с
присоединением необходимых примечаний К. Нейлисов. СПб., 1887). В архиве
Анненского сохранился также текст 'Характеристика Аристофана' (см.:
РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 102. 12 л.), фрагменты которого были опубликованы
В. Е. Гитиным в комментарии к 'Афинам V века' (см.:
Анненский Иннокентий. Театр
Еврипида / Сост., подгот. текста, коммент. Владимира Гитина.
СПб.: Гиперон, 2007. С.
453-454). В книге 'Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования
(1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии
за первые XXV лет (1870-1895))' (СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С. 40)
сообщалось, что в гимназии 'в 1899-1900 гг. был организован ряд лекций
для учеников старших классов: были прочитаны лекции на следующие темы:
"Общественное значение комедий Аристофана" (И. Ф. Анненский)'.
18
Наследие Аристофана анализируется в восьмой главе указанной работы
(Анненский Иннокентий. Театр
Еврипида / Сост., подгот. текста, коммент. Владимира Гитина.
СПб.: Гиперон, 2007. С. 125-130), при этом затрагиваются и литературные отношения
Еврипида и Аристофана, автора комедии 'Лягушки', в которой трагедии
Еврипида подверглись комическому переосмыслению: 'Еврипид едва ли был во
вражде с Аристофаном: по крайней мере его <Аристофана> поэзия не дает
основания для такого предположения. Здесь скрывалось скорее прежде
всего<,> мож<ет> б<ыть,> наполов<ину> профессиональное недоверие и даже
злоба к искателю новизны во всем: в ситуациях, в источниках пафоса, в
трактовке мифа, в музыке; комика возмущала и сентиментальность, и
манерность, и софизмы Еврипида. Здесь ему легче было стать на точку
зрения пережитого дня, почувствовать в самом себе этого человека
традиции и здравого смысла, Дикэополиса или Тригея. Даже совпадение
вкусов у него и у Еврипида должно было раздражать Аристофана: мир комика
и мир трагика плохо мирились один с другим: в одном затевались веселые
свадьбы, а другой сулил досуги для занятий философией. М<ожет> б<ыть,> в
Аристофане говорила и зависть' (цит. по автографу: Л. 378-380).
6. Очевидно, речь идет о работе над докладами о многостраничных 6-12-м
томах 'Сочинений' И. Н. Потапенко и о 1-м томе 'Исторической хрестоматии
по истории русской словесности' В. В. Сиповского, которые Анненскому
было поручено подготовить к заседанию ООУК МНП 21 июня 1906 г. (см.:
УКР III. С. 171-180, 286).
Источник текста: Письма II. ? 131, с. 62-65.
62
16/Х 1906 Псков
Гостиница Петербург
Вы, вероятно, уже слыхали, моя дорогая Екатерина Максимовна, что досадная случайность, в виде экстренного поручения в Псков - на этот раз впрочем довольно серьезного, хотя и возникшего из пустяков - лишает меня радости видеть Вас сегодня в белом. Положительно, я создан для мелодрам и элегий. Сколько удовольствий уже проходило мимо меня... Я даже начинаю находить вкус в неудачах... Радость, пройдя сквозь призму несбыточности, - окрашивается такой нежной радугой... Видите ли ее вы, vous autres, charçards? La voyez-Vous ma guigne irisée?1 Во Пскове холодно, хотя снегу и нет, и скверно: солдаты, солдаты... да праздно шатающаяся молодежь... Но колокола почти не звонят зато: только по темным улицам между редких фонарей движутся парами какие-то фигуры - это прогимназисток2 ведут, чтобы они в церкви отмаливали наши грехи... Ох, бедные мои птички, много ли то вы отмолите?..
63
...Когда я приеду, спрашиваете Вы... Вероятно, в четверг3... Это зависит главным образом от денег. Как только проживусь до ретура: я здесь с Арефой4, в шубе, калека... Сегодня одна дама меня спросила, читаю ли я поэтов. Я ответил: 'не только читаю, но даже заставляю себя читать'. Она ничего не поняла и как-то глупо заморгала... Я, разумеется, оставил ее искать Эдипа, или быть съеденной сфинксом.
Скучно... Нудно... Внизу поют пьяные... Не входите сюда, нет...
Ваш И. Ан<ненский>
Печатается впервые по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л. 22-23об.).
1. Вы, другие, счастливцы? Видите ли
ее Вы, моя радужная несбыточность? (фр.).
2. Единственным казенным женским средним учебным заведением во
Пскове была Псковская Мариинская женская гимназия, также бывшая одним из
объектов ревизии Анненского и располагавшаяся в доме уездного земства по
ул. Гоголевской (см.: Памятная книжка Псковской губернии на 1907 год.
Псков: Тип. Губернского Правления, 1907. С. 77-79).
Здесь же, вероятно, речь идет о воспитанницах частной женской
прогимназии при лютеранской церкви Св. Иакова с правительственными
правами, располагавшейся в доме Гессе по ул. Сергиевской (Там же. С.
83).
3. 19 октября.
4. Лакей Анненского, служивший в его семье, по словам В. И.
Анненского, около 25 лет (см.: ЛМ.
С. 209). В архиве Анненского сохранилась нотариально заверенная копия
его свидетельства о браке, датированная 20 ноября 1893 г., в которой
помечено, что документ этот представлен для заверения одному из киевских
нотариусов 'казаком Арефою Федоровичем Гламаздою'.
В наиболее авторитетном издании воспоминаний об Анненском Арефе уделено
немало строк. См., например, отрывок
воспоминаний Т. А. Богданович:
<текст>
(ПК. С. 81).
64
Там же приводится фрагмент мемуаров 'Петербургские эпизоды и встречи конца XIX и начала XX века' певицы М. Н. Остроумовой, в котором она касается и этого весьма колоритного персонажа: <текст> (ПК. С. 134).
См. там же суждения об Арефе
Н. Н. Пунина.
Позволю себе процитировать также мемуарный фрагмент А. В. Орлова,
посвященный, впрочем, не столько Арефе, сколько жене Анненского:
'Обладатель чина IV класса имел право на общий титул "превосходительства". Иннокентий Федорович относился к чинам, как к обветшалому пережитку давнего прошлого. В руководимой им гимназии титулование не применялось при обращении к нему ни учителями, ни учащимися. Все называли его просто по имени-отчеству. Напротив, супруге его, Дине Валентиновне,
65
титулование импонировало чрезвычайно: дочь
"генеральши" Сливицкой - она сама стала теперь "генеральшей".
Привезенному ею из Киева и оставшемуся в семье Анненских на долгие годы
слуге Арефию Гламазда (Арефе) она велела титуловать ее и Иннокентия
Федоровича: "Ваше превосходительство". Ею был установлен в домашнем
обиходе старомодный ритуал "доклада" о посетителях, сохранявшийся и
после смерти И. Ф. Анненского.
Это запомнилось мне из поры моего детства по тем неоднократным случаям,
когда моя мать, взяв меня с собою, навещала больную вдову И. Ф.
Анненского в наемной царскосельской квартире Анненских (район Софии,
Захаржевская улица, дом генеральши Панпушко, а позднее - дом Башиловой).
Ни электрического освещения, ни электрических звонков в этих домах не
было. Поднявшись на крыльцо, моя мать дергала ручку старинного звонка.
Спустя минуту слышались поспешные шаги по скрипучей деревянной лестнице,
входная дверь отворялась, и Арефа в белых нитяных перчатках и
светло-серой ливрейной куртке с "ясными" пуговицами кланялся. Пригласив
посетительницу войти в дом и обождать внизу, он взбегал проворно на
второй этаж, откуда до нашего слуха доносился его громкий "доклад": "Вашше
превосхходительство! Госпожа Орлова с сыном. Прикажете принять-с?" -
"Проси, проси, Арефа, голубчик..."' (Юношеская автобиография Иннокентия
Анненского / Автор публикации и обстоятельных примечаний к документам
А. В. Орлов. 217 с. Личный архив
Н. Т. Ашимбаевой). Л. 186-187).
См. также: Пащенко Т. А. Мои воспоминания // Пащенко Т. А., Позднева О. Л. В минувшем веке: Два детства. СПб.: Формика, 2002. С. 8.
Источник текста: Письма II. ? 132, с. 65-68.
65
Ce 27
octobre 1906
Pscow
Après une nuit très tourmentée, dans le désespoir d'une vilaine chambre d'hôtel que bienfait, oh ma blanche consolatrice, que quelque pages de Vous en ces chers caractères romains si... effacés... si lointains...
Toute la journée à ma triste besogne je ne pensais qu'à vous écrire. Il fait déjà sombre, mais mon premier moment libre Vous appartient.
Changeons de décor, voulez-vous? Abolissons le mien - ces abominables lits d'auberge le tas de pommes sous ma table... et la moisissure de ce mur qui me barre la vue et qui m'enlève les yeux
66
enrhumés de ce vieil ivrogne que les grecs ont si delicatement surnommé Ouranos (Ciel). Abolissons même le Votre si élégant... Bast... je brise ce cadre, si charmeur pourtant. Il n'y a ni vous, ni moi... Il у a la mer... Noire pour être d'azur et légèrement duvetée d'écume... Il у a le soleil si définitivement, si grossièrement rond, fatigué, rougeâtre, presque bronzé tout près de l'horizоn - la journée a été tropicale... Voyes-vous. encore se dessiner là-haut ce pâle substitut du souverain agonisant, cette lune si jaune et si vaguement ronde - on dirait une tranche de melon sur une assiette devenue bleue pour être trop abondamment lavée... Et encore ce tas de bâtiments - palais, mâsures, églises et prisons - mais qui sont pour le moment tous - cachots fraîchement blanchis à la chaux, mornes et aveugles et dardant leurs prunelles étrangement dilatées vers Ie ciel mourant - spectre effrayé par un autre...
Au balcon il у a un malade et il se laisse doucement bercer par la fraîche harmonie du soir... Oh... Il la voudrait... oui... se laisser bercer... Mais il у a un regret et il у a un reproche qui ne veulent pas de repos... Et ils n'obéissent pas ces vilaines bêtes au rythme de tout ce qui meurt si splendidement et qui se tait en mourant. .. Mais ils font des grimaces et n'osant pas crier ils s'amusent à donner des piqûres au coeur du convalescent... et il dit lui-même; pour ces vilaines bêtes... "Le rêve n'a rien à évoquer... rien à évoquer..."
I. A.
27
октября
1906
Псков
После ночи, очень беспокойной, среди безнадежности гадкой гостиничной комнаты какое благодеяние, о моя светлая утешительница, - эти несколько страниц от Вас, с их милыми латинскими буквами, такими блеклыми... такими отдаленными1...
Весь день, занимаясь моим скучным делом, я думал только о том, чтобы Вам написать. Уже стемнело, но моя первая свободная минута принадлежит Вам.
Переменим обстановку, хотите? Упраздним мою - эти отвратительные трактирные кровати, груду яблок под моим столом... и плесень стены, загораживающей мне вид, заслоняющей воспаленные глаза старого пьяницы, которого греки так деликатно назвали Ураном (Небом). Упраздним даже Вашу обстановку, столь элегантную... Довольно... Я ломаю эту раму, несмотря
67
на всю ее прелесть. Нет ни Вас, ни меня... Только море... Черное в своей лазурности, в легком пуху пены. Солнце законченно, грубо круглое, утомленное, красноватое, почти бронзовое - у самого горизонта; день был тропический... Все ли еще Вы видите, как вырисовывается в вышине бледный заменитель агонизирующего владыки, луна, такая желтая и расплывчато круглая - будто ломоть дыни на тарелке, посиневшей от слишком усердного мытья... И еще эта груда строений - дворцы, лачуги, церкви и тюрьмы, - но сейчас это все темницы, свежевыбеленные известью, мрачные и слепые, вперившие свои странно расширенные зрачки в умирающее небо - призраки, испуганные другим призраком...
На балконе больной, он убаюкан прохладной гармонией вечера... О... он хотел бы... да... дать себя убаюкать... Но есть упрек и есть сожаления, которые не ищут покоя... И эти мерзкие звери не покоряются ритму того, что так торжественно умирает и, умирая, безмолвствует... Они кривляются и, не смея кричать, забавляются уколами в сердце выздоравливающего... И эти мерзкие звери говорят его устами: "Нет в прошлом ничего, что могла бы вернуть мечта... Ничего, что могла бы вернуть...".
И. А.
Печатается по тексту автографа,
сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л.
24-25об.).
Впервые опубликовано: КО. С.
469-470. Перевод с французского, впервые опубликованный там же,
принадлежит перу Л. Я.
Гинзбург.
Публикуемое письмо было написано Анненским во время его повторной
поездки в Псков по поводу событий, разворачивавшихся вокруг ученика
Псковского реального училища А. Клавана. Нужно заметить, что и здесь
возникает вопрос по поводу датировки письма. Дело в том, что формально
Анненский был направлен в командировку отношением, подписанным
попечителем учебного округа, от 28 октября за ? 17568 (печатается по
отпуску: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ?10250. Л. 85):
Г. Окружному Инспектору И. Ф. Анненскому
Прошу Ваше Превосходительство отправиться в г. Псков для ревизии местных учебных заведений.
Остается предполагать, что этот документ был
оформлен 'задним числом' уже после отъезда Анненского: цитировавшийся в
прим. 5 к тексту 129 (на самом деле прим. 4 к
письму Н. П. Бегичевой от 15 октября 1906 г., ? 130) его отчет
датирован 30 октября, вероятно, как датой окончания командировки.
Во всяком случае, в псковской прессе вскоре появилась следующая заметка:
'Окружный инспектор д. с. с. Анненков <sic!> снова приехал, вызванный положением учебных дел в Псковском реальном училище. В последнем волновались два класса по поводу временного удаления из училища одного из учеников' (Городская хроника: Из педагогического мира // Псковский городской листок. 1906. ? 85. 1 ноября. С. 3. Без подписи).
1. Письмо в архиве Анненского не сохранилось.
Источник текста: Письма II. ? 143, с. 70-71.
70
11/XI
1906
Ц. С.
Дорогая Екатерина Максимовна.
Когда мы назначали вторник, то кажется, оба забыли два обстоятельства: 1) Это праздник1, и я не еду утром на службу2,
71
во-2-<х>, это - Ниночкин концерт3 (Вы будете?). И потому, позвольте мне, моя дорогая, заменить 14 - 21-м, если Вы не назначите другого дня когда бы мои глаза могли светиться в Вашем доме радостью видеть Ваши.
Вам искренне преданный
И. Аннен<ский>
Печатается впервые по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л. 26).
1.
Речь идет о дне рождения супруги императора Александра III, матери
Николая II, с конца 1894 г. Вдовствующей Государыни Императрицы Марии
Феодоровны (1847-1928), отмечавшемся 14 ноября по старому стилю. Этот день был 'неприсутственным'.
2. По вторникам обычно проходили
заседания Попечительского Совета С.-Петербургского учебного округа, на
которых (приезжавший из Царского Села) Анненский обязан был
присутствовать в качестве инспектора округа и секретаря Попечительского
Совета.
3. Не удалось установить, о
каком концерте Н. П. Бегичевой идет речь.
Источник текста: Письма II. ? 136, с. 72-75.
72
14/XII
1906
Ц. С.
Дорогая Екатерина Максимовна,
Простите за каракули, и то запоздалые. Я тут прихворнул1. Очень благодарю Вас за сведения о книгах. Boiteau2 (эти легенды для детей) - самая подходящая книга, и я пошлю за ней к Цинзерл<ингу>3. Ведь там ее найдут, не правда ли? Переплет? это не так уж важно, если нет в переплете или хотя бы картонаже.
Пожалуйста, не хворайте. Оставьте же и нам хоть какую-нибудь привилегию... Читаю лежа в постели Ибсена4... Снежные люди5... Снежные люди... Поющая руда6... Недвижные, застывшие розовые зори... Женщины с кроличьими воротниками, молитвенником7... и острый, убивающий воздух голых утесов... Зима... зима жизни... Ибсен?.. Какой это в жизни, должно быть, был тяжелый человек... Он пишет - точно хоронит... Оттого ли, что от героинь его пахнет елкой и можжевельником8?..
Когда же Вы в Царское?
Ваш И. Ан<ненский>
Печатается по тексту
автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп.
2. ? 5. Л. 27-28об.).
Впервые опубликовано:
Из неопубликованных писем Иннокентия Анненского /
вступ. статья, публ. и коммент. И. И. Подольской // Известия АН СССР.
Серия лит-ры и языка. 1973. Т. 32. Вып. 1. С. 52. Перепеч.:
КО. С.
470- 471.
1
См. прим. 2 к тексту 137.
2 Буато (Boiteau)
Дъедонне-Александр-Поль (1829-1886) - плодовитый французский литератор, беллетрист,
публицист, историк.
Здесь речь идет о следующей его работе, выдержавшей при жизни автора три
издания: Légendes pour les enfants / Arrangées par Paul Boiteau
et illustrées de 42 vignettes par Bertal. Paris: Librairie de L.
Hachette et Cie, 1857. VIII, 331 p., fig.; 2e éd. Paris: Librairie de L.
Hachette et Cie, 1861. VIII; 321 p.; ill.; 3e éd. Paris: Librairie de L.
Hachette et Cie, 1874. 284 p. (Bibliothèque rose illustrée).
Книга эта, богато иллюстрированная французским писателем, фотографом,
карикатуристом и художником Алъбером Д'Арну (d'Ar-noux) (1820-1882, псевдоним Берталь)
и открываемая предислови-
73
ем составителя, включает
в себя следующие 'легенды': 'Le Roi Dagobert' ('Король Дагобер'), 'Geneviève
de Brabant' ('Женевьева Брабантская'), 'Robert le Diable' ('Роберт-Дьявол'),
'Jean de Paris' ('Жан Парижский'), 'Griselidis' ('Гризельда'), 'Lejuif
errant' ('Вечный Жид').
3 Петербургский книжный магазин
А. Ф. Цинзерлинга, основанный в 1879 г., располагался по адресу: Невский
пр., д. 20, дом Голландской церкви. В 1890 г. владельцем фирмы, которая
занималась и книгоиздательской деятельностью, был приобретен французский
книжный магазин 'Мелье и К°' ('Общество французской книжной торговли в
России'), и объединенное предприятие стало едва ли не крупнейшим в
столице центром торговли французской книжной продукцией. См. подробнее:
Адресная книга книгопродавцев, издателей, торговцев нотами, редакций
газет и журналов, библиотек для чтения и заведений печати в России: Год
издания второй: 1900-1901 / Сост. по
официальным и частным сведениям Р.Эд.
Гинлейн. СПб.: Изд. Р. Эд. Гинлейна, [1900].
С. 50-51.
Цинзерлинг Август Федорович (1849-19??) - российский издатель и книгопродавец, владелец
библиотеки, купец, общественный деятель, почетный член Русского Общества
книгопродавцев и издателей. Подробнее о нем см.: [А.
Ф. Цинзерлинг] // Книжный вестник. 1908. ? 32. 9 авг. С. 300-301, портр.
Без подписи.
4 Ибсен (Ibsen) Генрик
(1828-1906) был
одним из главных героев 'Второй книги отражений' Анненского (см.: КО.
С. 173-180).
О восприятии Анненским личности Ибсена и его драматургического наследия
см. подробнее: Setchkarev. P. 209, 256-258; Conrad. S.
213-215; Подольская И. И.
Иннокентий Анненский - критик; Бранд-Ибсен // КО.
С. 508, 603-605; Федоров А. В.
Стиль и композиция прозы Иннокентия
Анненского // КО.
С. 556-557; Федоров. С. 191-193. Ждет своей публикации
интереснейшая работа Н. Ю. Грякаловой 'Статья И. Анненского "Ибсен-Бранд"
в литературном контексте эпохи', которая была прочитана в качестве
доклада на международных
научно-литературных чтениях 'Художественный мир Иннокентия
Анненского', состоявшихся в октябре 2005 г. в Литературном институте им.
А. М. Горького.
5 Судя по образному ряду,
предметом чтения Анненского была в этот момент именно 'драматическая
поэма в пяти действиях' 'Бранд', в которой идиллические картины
норвежской горной долины, изображаемые в норвежской литературе первой
половины XIX в., преображаются в образ куда более жесткий и 'холодный':
'Крутит снег, воет ветер, ледник угрожающе нависает над стеною скал, и
луч солнца никогда не проникает на дно долины; обитатели ее видят его
теплые лучи всего в течение трех недель в году, и то
74
лишь высоко на одной из
скалистых стен ущелья. Все нежное, хрупкое мерзнет, чахнет и умирает;
хлеб на полях не вызревает, и недород и голодовки тяготеют над этой
местностью словно проклятие' (Ганзен А. и П. Жизнь и
литературная деятельность Генрика Ибсена: Очерк // Ибсен Генрих.
Полное собрание сочинений: [В 8-ми т.] / Пер. с датско-норвежского
А. и П. Ганзен.
М.: Издание С. Скирмунта, [1907]. Т. 1.С. 128).
Стоит отметить, что единственная подстрочная ссылка Анненского к 'Бранду'
в его статье дается к одному из томов именно процитированного выше
собрания сочинений Ибсена, включающего в себя перевод этого произведения
(см.: Ибсен Генрих. Полное собрание сочинений: [В 8-ми т.] / Пер.
с датско-норвежского А. и П. Ганзен.
М: Изд. С. Скирмунта; Тип. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, [1904]. Т. 3:
Комедия любви. Борьба за престол. Бранд. С. 285-521).
Таким образом, публикуемое письмо, как и отмечалось его
первопубликатором (КО.
С. 603), является своего рода отправной точкой в работе Анненского над
статьей 'Бранд-Ибсен', в которой нарисована яркая картина леденящего,
мертвящего воздействия властолюбия.
6 Образ 'поющей руды'
определенно отсылает к стихотворению Ибсена 'Рудокоп' (цит. фрагмент по
следующему изданию: Ибсен Генрих. Полное собрание сочинений: [В
8-ми т.] / Пер. с датско-норвежского А.
и П. Ганзен. М.: Издание
С. Скирмунта, [1907], Т. 1: С. 396):
Выше, молот мой,
вздымайся,
камень с треском разрушайся!
Надо путь пробить туда,
где поет, звенит руда.
Жилы красно-золотые
и каменья дорогие,
в темных недрах мощных гор
мой угадывает взор.
Веет миром, тишиною
в тьме извечной под землею;
глубже внутрь, в земную грудь
пробивай мне, молот, путь!
Стихотворение это
воспринималось современниками Ибсена как имеющее автобиографический
характер: '...он был, как сам себя обрисовал в одном из своих
стихотворений, рудокопом, который своим тяжелым молотом пробивает себе
путь вглубь, - в самые недра жизни и души человеческой' (Там же. Т. 1.
С. 270-271).
Ср. с словами Бранда (Ибсен Генрих.
Полное собрание сочинений: [В 8-ми т.] / Пер. с датско-норвежского
А. и П. Ганзен.
М:
75
Изд. С. Скирмунта; Тип. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, [1904]. Т. 3. С. 349):
Вглубь и вовнутрь! О, я
понял теперь,
Это - путь верный, единый!
7 Ср. с репликой Бранда, обращенной к матери (Там же. С. 354):
И если в первую же ночь,
как будешь
На смертном ложе при свечах ты спать,
Держа молитвенник в руках застывших,
К тебе в покой я проберусь и стану
Искать, копаться, шарить по углам,
Разыскивая спрятанные клады...
А там - возьму свечу да подожгу?..
8 Возможно, эта фраза навеяна следующими строками, вложенными Ибсеном в уста Бранда (Там же. С. 318):
О нет, здоров и свеж я,
Как сосны гор, как можжевельник дикий...
Источник текста: Письма II. ? 137, с. 75-80.
75
16/XII 1906
Ц. С.
Дорогая Екатерина Максимовна,
Милая, привезите легенды1. Не знаю, когда я выберусь. Хотя я и ползаю, но только по комнатам. Едва ли выеду ранее 22-го, на каковое число отложил заседание Попеч<ительного> Сов<ета>2. Иначе - ранее конца месяца я бы и не рискнул даже. Ведь инфлуэнца c'est comme la femme: c'est trompeur3.
Сегодня целый день сижу за бумагами... Вышел Еврипид4... Вы любите Ибсена?.. Холодно... резко... до жестокости резко иногда. Сегодня вечером, когда кончу ненавистные дела, буду читать "Женщину с моря"5... Знаете? Чем более я думаю над Гамлетом, тем ничтожнее кажутся мне выводы мои из этой трагедии6. Боюсь, что все мои заметки сведутся к тем словам, к<ото>рые Эккерман7 приписывает Гете: "Пиеса, как "Гамлет", все-таки, что бы там ни говорили, лежит на душе, как беспросветный загадочный вопрос"... Гамлет?.. Право, о нем уже были сказаны все слова: и звучные, и глубокие, и острые, и жгучие... и какие еще... Да и страшно говорить о нем после
76
Гете8, Гервинуса9, Куно Фишера10, Брандеса11, Белинского12. Страшно, а в то же время влечет, как море, как бездна, как чуткое безмолвие... То, что было у меня написано, я отверг и уничтожил13. Слава богу, отделался хоть от одного кошмара.
Ну, храни Вас бог. Желаю Арк<адию> Анд<реевич>у скорей поправиться. Жду Вас в Царское...
Весь Ваш И. Ан<ненский>
Печатается по тексту автографа,
сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 2. ? 5. Л.
29-30об.).
Впервые опубликовано:
Из неопубликованных писем Иннокентия Анненского /
вступ. статья, публ. и коммент. И. И. Подольской // Известия АН СССР.
Серия лит-ры и языка. 1973. Т. 32. Вып. 1. С. 52-53. Перепеч.: КО.
С. 471.
1. См. прим. 2 к
тексту 136.
2. Речь идет о заседании Попечительского совета С.-Петербургского
учебного округа, в заседаниях которого Анненскому было поручено
секретарствовать и которое он был вынужден перенести из-за болезни.
Косвенным свидетельством о сроках его болезни являются протоколы
декабрьских заседаний ООУК, которые позволяют констатировать, что в
заседаниях ООУК в конце 1906 г. Анненский единственный раз участвовал 4
декабря, а 11 и 18 декабря отсутствовал (см.: РГИА. Ф. 734. Оп. 3. ?
113).
3. Как женщина: она обманчива (фр.).
4. Первый том 'Театра Еврипида', 628 с.
5. Ибсеновская 'Женщина с моря' ('Fruen fra havet') была впервые
опубликована в конце ноября 1888 г. в Копенгагене и Кристиании тиражом
10 тыс. экземпляров и уже в начале 1889 г. поставлена на сцене ряда
театров.
На русский язык эта пьеса на рубеже XIX и XX веков переводилась не
однажды, причем под двумя разными заглавиями. См., например: Собрание
сочинений Генрика Ибсена: В 6-ти т. СПб.: Изд. И. Юровского, 1896-1897.
Т. 4: Женщина с моря; Ибсен Генрик. Женщина с моря: Драма в 5-ти
действиях / Пер. Вл. Саблина. М.: Типо-лит. А. В. Васильева и К°, 1901.
239 с; Ибсен Генрик. Женщина с моря: Пьеса в 5-ти действиях / Пер.
Э. Э.
Паттерна и А. Я. Воротникова. М.: Русская худож. тип. Д. П.
Корнатовского, 1903. 87 с; Ибсен Генрик. Дочь моря: Драма в 5-ти
действиях / Пер. с дат. А. и П. Ганзен. М.: Изд. С. Скирмунта, [1904].
110 с; Полное собрание сочинений Генрика Ибсена: В 8-ти т. М: Изд. С.
Скирмунта, [1904].
77
Т. 6: Дикая утка. Росмерсгольм. Дочь моря.
Гедда Габлер / Пер. с датского Л. и П. Гашен. С. 241-348.
Нужно особо отметить, что Петр Готфридович (1846 - 1930) и Анна Васильевна
(1869 - 1942) Ганзен, в переложении которых Анненский читал 'Бранда'
Ибсена в декабре 1906 г., озаглавили свой перевод этой драмы 'Дочь
моря'.
6. Вероятно, именно шекспировский 'Гамлет' был первокирпичиком диптиха
'Гамлет' - 'Бранд' и первым по времени предметом анализа (краткий список
литературы, посвященной проблеме 'Анненский и Шекспир', см.:
УКР III.
С. 113).
В пользу этого предположения свидетельствует впервые опубликованный там
же (УКР III. С. 113-114) текст Анненского, связанный с трехсотлетием
выхода в свет трагедии 'Гамлет', в котором уже сформулированы
концептуальные подходы к 'проблеме' Гамлета:
Юбилей Гамлета
(Отрывной календарь)
Гамлет - одно из величайших созданий человеческой мысли. Начала в
античности. Орест Еврипида. Человек должен потерять веру, основу жизни.
Столкновение индивидуального и родового момента. Столкнов<ение> веры и
разума, традиции и развития. Человек - чужой окружающим, сам не человек
мира, а человек-мир.
Нота прозвучала в мире. Жизнь как фонограф хранит звуки. Величайший из
символов поэзии, значительный по силе и красоте.
Мысль разобщает людей, как любовь сближает их.
Сила, свобода и смелость человеческой мысли, которая почувствовала свои
крылья. После момента гуртового, национального подъема - трагизм
одиночества.
7. Эккерман (Eckermann) Иоганн Петер (1792-1854) - немецкий литератор,
личный секретарь и друг Гёте, занимавшийся после смерти последнего
подготовкой к печати его сочинений и разборкой его архива.
Отсылка комментаторов КО к его главному труду 'Разговоры с Гете в
последние годы его жизни' не вполне корректна: подобной фразы книга Эккермана не содержит.
Эккерман следующим образом передавал слова Гёте: 'Нельзя говорить о
Шекспире, - все, что говоришь, несостоятельно. В своем Вильгельме Мейстере я пытался касаться его, но немногого достиг. Это не писатель
для театра; он никогда не думал о сцене, она казалась чересчур тесной
его великому духу; да и весь видимый мир был для него чересчур тесен' (Эккерман
Иоган Петер. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни / Вступ. статья
В. Ф. Асмуса; Пер., прим.
78
и указатель Е. Т. Рудневой. М.; Л.: Academia,
1934. С. 288. (Немецкая лит-ра; Под общ. ред. Мих. Лифшица)).
Ср.: 'Гамлет - ядовитейшая из поэтических проблем - пережил не один уже
век разработки, побывал и на этапах отчаяния, и не у одного Гёте...'
(КО. С. 162).
8. Гёте был автором нескольких публикаций, посвященных специально
Шекспиру и его наследию. См., в частности, его статьи 'Ко дню Шекспира'
и 'Шекспир, и несть ему конца!' (Гёте Иоганн Вольфганг. Собрание
сочинений: В 10-ти т. / Под общ. ред. А. Аникста и Н. Вильмонта. М.:
Художественная лит-ра, 1980. Т. 10. С. 261-264, 306-317).
Здесь речь, вероятно, идет о романе 'Годы учения Вильгельма Мейстера',
главный герой которого готовится к постановке 'Гамлета' и исполнению
заглавной роли: в этой книге разбору 'Гамлета' посвящены целые главы
(см.: Гёте Иоганн Вольфганг. Собрание сочинений: В 10-ти т. / Под общ.
ред. А. Аникста и Н. Вильмонта. М.: Художественная лит-ра, 1978. Т. 7. С.
175-270).
В первом приближении образ Гамлета рисовался герою Гёте следующим
образом:
'Вот я и считал, что по-настоящему войду в дух роли, если, можно
сказать, взвалю на собственные плечи весь груз тяжкой тоски и с этой
ношей постараюсь последовать за своим прообразом по прихотливому
лабиринту переменчивых настроений и странностей поведения. Так зубрил я,
так репетировал свою роль и воображал, что постепенно сольюсь с моим
героем.
Однако чем дальше, тем труднее становилось мне видеть перед собой
человека, а под конец я уже просто не мог обозреть его полностью. Тогда
я проштудировал последовательно всю пьесу, но и тут многое не вмещалось
в мое представление. То характеры, то выразительные средства вступали в
противоречие с собой, и я чуть было не отчаялся найти тот тон, в каком
мог бы сыграть свою роль целиком, со всеми его отклонениями и нюансами.
Долго и безуспешно плутал я по этим хитросплетениям, пока наконец у меня
не мелькнула надежда приблизиться к своей цели совершенно особым путем.
Я прилежно искал каждый штрих, свидетельствующий о характере Гамлета в
раннюю пору, до смерти отца...'
(Гёте Иоганн Вольфганг. Собрание
сочинений: В 10-ти т. / Под общ. ред. А. Аникста и Н. Вильмонта. М.:
Художественная лит-ра, 1978. Т. 7. С. 176).
9. Гервинус (Gervinus) Георг Готфрид (1805-1871) - немецкий историк, литературовед, профессор университетов в Гёттингене (1836-1837 гг.) и Гейдельберге (1835,1844-1853 гг.), политический деятель.
79
Здесь речь идет, безусловно, о следующем его исследовании: Shakespeare /
Von G. G. Gervinus: Leipzig: Wilhelm Engelmann, 1849-1850. 4 Bde. На
русском языке в извлечениях оно начало публиковаться в периодической
печати в начале 1860-х гг. (см., в частности: Гамлет (Из Гервинуса) /
Пер. с нем. // ЖМНП. 1860. Ч. CV. Паг. 2. С. 43-83), а вскоре увидело
свет и в полном объеме: Шекспир Гервинуса / Пер. со 2-го изд. Константин
Тимофеев. СПб.: Тип. В. Безобразова и К°, 1862-1875. Т. 1-4. См.
отсылку к этому сочинению в статье Анненского и комментарий публикатора
к ней: КО. С. 165, 603.
10. Фишер (Fischer) Куно (1824-1907) - немецкий философ, историк
философии и литературы, о трудах которого Анненский отзывался и в своих
учено-комитетских работах: УКР II. С. 226.
'Гамлету' посвящена следующая его монография: Shakespeares Hamlet / Von
Kuno Fischer. Heidelberg: С Winter, 1896; 2. Aufl. Heidelberg: С Winter,
[1904]. (Kleine Schriften, 5). На русском языке она увидела свет
незадолго до написания настоящего письма: Фишер Куно. Гамлет Шекспира /
Пер. с нем. А. Страхова; С предисл. М. Н. Розанова, приват-доцента
Императорского Московского университета. М.: Изд. журнала 'Правда',
1905.
11. Брандес (Brandes) Георг Моррис Кохен (1842-1927) - датский
литературный критик, эстетик и философ.
Здесь речь идет о работе, переведенной на
основные европейские языки: William Shakespeare / Par Georg Brandes.
Paris: A. Langen, 1896. [3 v. in 1]; William Shakespeare: A critical
study / By George Brandes. New York: Macmillan, 1898; Брандес Георг.
Виллиам Шекспир: Историко-литературная монография / Пер. с нем. М. А. Энгельгардта. СПб.: Тип. бр. Пантелеевых, 1897;
Брандес Георг. Шекспир,
его жизнь и произведения / Пер. В. М. Спасской и В. М. Фриче. М: Изд. К.
Т. Солдатенкова, 1899-1901. Т. 1-2.
Ср.: 'Гамлета походя называют гением; вспомните за последнее десятилетие
хотя бы Куно Фишера и Брандеса' (КО. С. 170).
12. Анненский неоднократно готовил для Ученого Комитета отзывы о
сочинениях Виссариона Григорьевича Белинского (1811-1848), подборках из
его трудов, приспособленных к учебным целям, а также учебных изданиях,
посвященных его наследию (см., в частности:
УКР I. С. 125-128, 192-195;
УКР II. С. 50-54, 203-208;
УКР III. С. 67-69). Впрочем, и в других
учено-комитетских работах Анненского рассыпано немало интересных
замечаний и наблюдений, посвященных Белинскому (см. именные указатели к
соответствующим выпускам).
Трагедии Шекспира и ее русским адаптациям Белинский посвятил несколько
работ (см.: 'Гамлет', драма Шекспира. Мочалов в
80
роли Гамлета; Гамлет, принц Датский.
Драматическое представление. Сочинение Виллиама Шекспира. Перевод с
английского Николая Полевого. Москва. 1837 // Белинский В. Г. Полное
собрание сочинений: В 13-ти т. / АН СССР; ИРЛИ (ПД). М: Изд-во Академии
Наук СССР, 1953. Т. II: Статьи и рецензии; Основания русской грамматики:
1836-1838. С. 253-345, 424-436; Гамлет. Трагедия Шекспира, перевод А.
Кронеберга. Харьков. В университетской типографии. 1844 // Белинский В.
Г. Полное собрание сочинений: В 13-ти т. / АН СССР; ИРЛИ (ПД). М: Изд-во
Академии Наук СССР, 1955. Т. VIII: Статьи и рецензии: 1843-1845. С.
187-192).
Данное упоминание Белинского отсылает, вероятно, к первой из указанных
работ. Своего рода отсылкой к ней в статье 'Проблема Гамлета' является
следующее замечание Анненского: '...я хочу любоваться Гамлетом во всей
прихотливости шекспировского замысла, где в беспокойной смене проявлений
могли узнавать свою мечту и Мочалов, и Барнай, и Сальвини' (КО. С. 164).
13. Это суждение дало возможность комментатору КО предположить, что
существовал и иной вариант статьи (КО. С. 602). В цитировавшемся в прим.
6 к тексту 133 (письмо Н. П. Бегичевой от 29
октября 1906 г.) архивном деле, действительно, сохранился первый лист
первоначального варианта статьи, озаглавленной 'Гамлет' и снабженной
подзаголовком 'Вместо эпиграфа'.
Письма 1904-1905 гг. Письма 1906 г. Письма 1907-1909 гг.
При использовании материалов собрания просьба соблюдать
приличия
© М. А. Выграненко, 2005-2018
Mail: vygranenko@mail.ru;
naumpri@gmail.com