|
1. Смерть Сигурда
Сигурда больше нет,
Сигурда покрывает
От ног до головы из шерсти тяжкий плат,
И хладен исполин среди своих палат,
Но кровь горячая палаты заливает.
И тут же, на земле,
подруги трех царей:
И безутешная вдова его Гудруна,
И с пленною женой кочующего гунна
Царица дряхлая норманских рыбарей.
И, к телу хладному
героя припадая,
Осиротевшие мятутся и вопят,
Но сух и воспален Брингильды тяжкий
взгляд,
И на мятущихся глядит она, немая.
Вот косы черные на
плечи отвела
Герборга пленная, и молвит: "О царица,
Горька печаль твоя, но с нашей не
сравнится:
Еще ребенком я измучена была...
Огни костров лицо мое
лизали,
И трупы братние у вражеских стремян
При мне кровавый след вели среди полян,
А свевы черепа их к седлам привязали.
Рабыней горькою я
шесть ужасных лет
У свева чистила кровавые доспехи:
На мне горят еще господские утехи -
Рубцы его кнута и цепи подлый след".
Герборга кончила. И
слышен плач норманки:
"Увы! тоска моя больней твоих оков...
Нет, не узреть очам норманских берегов,
Чужбина горькая пожрет мои останки.
Давно ли сыновей шум
моря веселил...
Чуть закипит прибой, как ветер,
встрепенутся,
Но кос моих седых уста их не коснутся,
И моет трупы их морей соленый ил...
О жены! Я стара, а в ком
моя опора?
В дугу свело меня и ропот сердца стих...
И внуки нежные - мозг из костей моих -
Не усладят - увы - слабеющего взора"...
Умолкла старая. И
властною рукой
Брингильда тяжкий плат с почившего
срывает.
И десять уст она багровых открывает
И стана гордого чарующий покой.
Пускай насытят взор
тоскующей царицы
Те десять пылких ран, те жаркие пути,
Которыми душе Сигурдовой уйти
Судил кинжал его сокрытого убийцы.
И, трижды возопив,
усопшего зовет
Гудруна: "Горе мне, - взывает, -
бесталанной,
Возьми меня с собой в могилу, мой
желанный,
Тебя ли, голубь мой, любовь переживет?
Когда на брачный пир,
стыдливую, в уборе
Из камней радужных Гудруну привели,
Какой безумный день мы вместе провели...
Смеясь, твердила я: "О! с ним не страшно
горе!"
Был долог дивный день, но вечер не погас
-
Вернулся бранный конь - измученный и в
мыле,
Слоями кровь и грязь бока ему покрыли,
И слезы падали из помутневших глаз.
А я ему: "Скажи,
зачем один из сечи
Ушел, без короля?" Но грузно он упал
И спутанным хвостом печально замахал,
И стон почудился тогда мне человечий.
Но Гаген подошел, с
усмешкой говоря:
"Царица, ворон твой, с орлом когда-то
схожий,
Тебе прийти велел на горестное ложе,
Где волки лижут кровь убитого царя".
"О будь же проклят
ты! И, если уцелею,
Ты мне преступною заплатишь головой...
А вы, безумные, покиньте тяжкий вой,
Что значит ваша скорбь пред мукою моею?"
Но в гневе крикнула
Брингильда: "Все молчать!
Чего вы хнычете, болтливые созданья?
Когда бы волю я дала теперь рыданью,
Как мыши за стеной, вы стали бы пищать...
Гудруна! К королю
терзалась я любовью,
Но только ты ему казалась хороша,
И злобою с тех пор горит во мне душа,
И десять ран ее залить не могут кровью...
Убить разлучницу я не
жалела - знай!
Но он бы плакать стал над мертвою
подругой.
Так лучше: будь теперь покинутой
супругой,
Терзайся, но живи, старей и проклинай!"
Тут из-под платья нож
Брингильда вынимает,
Немых от ужаса расталкивает жен,
И десять раз клинок ей в горло погружен,
На франка падает она и - умирает.
С. 239-242.
ПС.
Автограф и список в ЦГАЛИ. Перевод ст-ния 'La mort de Sigurd' из книги 'Poemes barbares' ('Варварские поэмы').
Свевы - древнегерманское племя.
Франк - древний германец.
Автограф перевода сопровождается краткой
биографической справкой, см.: Островская Е. С. Французские
поэты в рецепции И. Анненского. Ш. Леконт де Лиль.
В. Ф. Ходасевич
подписался Сигурдом под своей
рецензией на "Книгу отражений".
Также исследуется:
Алёхина Н. М.
"Мотив
жертвы в переводах И. Ф. Анненского из Леконта де Лиля".
PDF
2. Дочь Эмира
Умолк в тумане
золотистом
Кудрявый сад, и птичьим свистом
Он до зари не зазвучит;
Певуний утомили хоры,
И солнца луч, лаская взоры,
Струею тонкой им журчит.
Уж на лимонные леса
Теплом дохнули небеса.
Невнятный шепот пробегает
Меж белых роз, и на газон
Сквозная тень и мирный сон
С ветвей поникших упадает.
За кисеею сень
чертога
Царевну охраняла строго,
Но от завистливых очей
Эмир таить не видел нужды
Те звезды ясные очей,
Которым слезы мира чужды.
Аишу-дочь эмир ласкал,
Но в сад душистый выпускал
Лишь в час, когда закат кровавый
Холмов вершины золотит,
А над Кордовой среброглавой
Уж тень вечерняя лежит.
И вот от мирты до
жасмина
Однажды ходит дочь Эддина,
Она то розовую ножку
В густых запутает цветах,
То туфлю скинет на дорожку,
И смех сверкает на устах.
Но в чащу розовых
кустов
Спустилась ночь... как шум листов,
Зовет Аишу голос нежный,
Дрожа, назад она глядит:
Пред ней, в одежде белоснежной
И бледный, юноша стоит.
Он статен был, как
Гавриил,
Когда пророка возводил
К седьмому небу. Как сиянье,
Клубились светлые власы,
И чисто было обаянье
Его божественной красы.
В восторге дева
замирает:
"О гость, чело твое играет,
И глаз лучиста глубина;
Скажи свои мне имена.
Халиф ли ты? И где царишь?
Иль в сонме ангелов паришь?"
И ей с улыбкой
- гость
высокий:
"Я - царский сын, иду с востока,
Где на соломе свет узрел...
Но миром я теперь владею,
И, если хочешь быть моею,
Я царство дам тебе в удел".
"О, быть с тобою
-
сон любимый,
Но как без крыльев улетим мы?
Отец сады свои хранит:
Он их стеной обгородил,
Железом стену усадил,
И стража верная не спит".
"Дитя, любовь
сильнее стали:
Куда орлы не возлетали,
Трудом любовь проложит след,
И для нее преграды нет.
Что не любовь - то суета,
То сном рожденная мечта".
И вот во мраке
пропадают
Дворцы, и тени сада тают.
Вокруг поля. Они вдвоем.
Но долог путь, тяжел подъем...
И камни в кожу ей впились,
И кровью ноги облились.
"О, видит Бог: тебя
люблю я,
И боль, и жажду, все стерплю я...
Но далеко ль идти нам, милый?
Боюсь - меня покинут силы".
И вырос дом - черней земли,
Жених ей говорит: "Пришли.
Дитя, перед тобой
ловец
Открытых истине сердец.
И ты - моя! Зачем тревога?
Смотри - для брачного чертога
Рубины крови я сберег
И слёз алмазы для серег;
Твои глаза и сердце
снова
Меня увидят, и всегда
Среди сиянья неземного
Мы будем вместе... Там..." - "О, да", -
Ему сказала дочь эмира -
И в келье умерла для мира.
С. 243-245; 589.
ТП.
Два автографа в ЦГАЛИ, один из них
-- неполный перевод -- и черновые наброски, без имени автора, в записной книжке 1898 г.; там же список с авторскими поправками и подписью. Перевод ст-ния 'La fille de
l'emyr' из
книги 'Poèmes barbares' ('Варварские поэмы').
Гавриил - по христианским и мусульманским представлениям один из провозвестников воли бога.
Я царский сын, иду с востока - этими словами подразумевается, что юноша
- Христос.
Упоминается, а затем
приводится вместе с оригиналом в статье "Леконт
де Лиль и его "Эринии"".
Исследуется:
Алёхина Н. М.
"Мотив
жертвы в переводах И. Ф. Анненского из Леконта де Лиля".
PDF
Островская Е. С. Французские
поэты в рецепции И. Анненского. Ш. Леконт де Лиль.
3. * * *
Над синим мраком ночи
длинной
Не властны горние огни,
Но белы скаты и долина.
- Не плачь, не плачь, моя Кристина,
Дитя
мое, усни.
- Завален глыбой ледяною,
Во
сне меня ласкает он.
Родная, сжалься надо
мною.
Отраден лунною порою
Больному
сердцу стон.
И мать легла - одна девица,
Очаг, дымя, давно погас.
Уж полночь бьет.
Кристине мнится,
Что у порога гость
стучится.
- Откуда в поздний час?
- О,
отвори мне поскорее
И до зари побудь со
мной.
Из-под креста и мавзолея
Несу к
тебе, моя лилея,
Я саван ледяной.
Уста
сливались, и лобзанья,
Как вечность,
долгие, росли,
Рождая жаркие желанья.
Но
близко время расставанья.
Петуший крик
вдали.
С. 243.
СиТ 59.
Черновой автограф, без загл., в ЦГАЛИ. Неполный перевод ст-ния 'Christine' ('Христина') из
книги 'Poemes barbares' ('Варварские поэмы'); в оригинале 13 строф.
См. о переводе:
Фёдоров А. В.
Иннокентий
Анненский как переводчик лирики.
4. Негибнущий
аромат
Если на розу полей
Солнце Лагора сияло,
Душу ее перелей
В узкое горло фиала.
Глину ль насытит
бальзам
Или обвеет хрусталь,
С влагой божественной нам
Больше расстаться не жаль:
Пусть, орошая утес,
Жаркий песок она поит,
Розой оставленных слез
Море потом не отмоет.
Если ж фиалу в кусках
Выпадет жребий лежать,
Будет, блаженствуя, прах
Розой Лагора дышать.
Сердце мое как фиал,
Не пощаженный судьбою,
Пусть он недолго дышал,
Дивная влага, тобою;
Той, перед кем
пламенел
Чистый светильник любви,
Благословляя удел,
Муки простил я свои.
Сердцу любви
не дано, -
Но, и меж атомов атом,
Будет бессмертно оно
Нежным твоим ароматом.
С. 250-251.
ТП.
Автограф, под фр. и рус. загл.,
в ЦГАЛИ, там же два списка с авторскими поправками, без загл. и имени автора оригинала, один из них под фр. загл.; черновые наброски в записной книжке 1898 г.
Перевод ст-ния 'Le parfum imperissable' из той же книги.
Лагор - область и город в Индии (ныне
-
в составе Пакистана).
Исследования:
Аникин А.Е. Философия Анаксагора в "зеркале" творчества Иннокентия Анненского.
Клушин А. А. Декламационные шедевры.
РГАЛИ. Ф. 5. Оп.1. Ед. хр.113. 21 марта 1930. "О чтении стихотворения
Леконта де Лиля "Негибнущий аромат" в переводе Анненского". 3 л.
(архив
В. И. Анненского-Кривича)
|
