Начало \ Стихотворения \ Стихотворения вне авторских сборников

Алфавитный указатель

Обновление: 05.06.2024


вне авторских сборников

Источник текстов и примечаний, список условных сокращений и античный словарьСиТ 90.

 

1
Из поэмы "Mater Dolorosa"
Падает снег...

2
Notturno
Для чего, когда сны изменили...

3
Кэк-уок на цимбалах
На северном берегу
Чёрное море

4
Солнечный сонет
В ароматном краю в этот день голубой...

5
Братские могилы
Сирень на камне
Опять в дороге

6
Ель моя, елинка
Просвет
Ноша жизни светла и легка мне...

7
Лира часов
Ego
Когда, влача с тобой банальный разговор...
Ещё лилии

8
Сила господняя с нами...
Печальная страна
С кровати
Из окна

9
Зимний сон
Сон и нет
Не могу понять, не знаю...

10
Мой стих
Развившись, волос поседел...
Тоска кануна
Тоска синевы

11
Желанье жить
Дымные тучи
Тоска сада
Поэзия

12
Миг
Завещание
На полотне
К портрету Достоевского
К портрету
Нет, мне не жаль цветка...

13
Майская гроза
Любовь к прошлому
Что счастье?

14
Петербург
Decrescendo

15
За оградой
Если больше не плачешь...
В небе ли меркнет звезда...
Мелодия для арфы
Когда б не смерть, а забытье...

16
ПЕСНИ С ДЕКОРАЦИЕЙ
      1. Гармонные вздохи
      2. Без конца и без начала
      3. Колокольчики

17
Три слова
Зимний романс
Бессонные ночи

18
Тоска миража
Л. И. Микулич
Я думал, что сердце из камня...
Минута
На закате

19
Аметисты
Осенняя эмаль
Сверкание
У св. Стефана
Только мыслей и слов...
Последние сирени
Сумрачные слова

20
К портрету А. А. Блока
К моему портрету
Старые эстонки
Но для меня свершился выдел...
Поэту

Переводные издания:

Annenskij Innokentij. V bezesných nocich / Přeložil Václav Daněk. Praha: Odeon, 1978. 192 s.
(Světava četba; Sv. 492). [8] см. состав на странице

 

Посмотреть крупнееПосмертные стихи
Иннокентия Анненского

С портретом и 2 факсимиле
Под редакцией Валентина Кривича

Обложка работы С. В. Чехонина.
СПб.,
Издательство "Картонный домик"
, 1923 г.
170, [2] с. Тираж 2 000 экз. [5] по Библиографии

Цена (май 2008, http://rarebooks.ru): 4 000 р.

 

Автор марки издательства А. Я. Головин (см. на стр. книги "Кипарисовый ларец").

Большая часть стихотворений, не вошедших в авторские сборники, опубликована в этом издании. См. также: Надписи на книгах, экспромты, пародии и шуточные стихи.

Те стихи, которые были напечатаны после смерти Анненского в "Аполлоне", Альманахе "Гриф", "Жатве" и Альманахе Муз - приводятся в этой книге не с печатных листов, а, как и все другие, по автографам и спискам.

Примечание В. Кривича

Книга упоминается в "Предисловии к 2-му изданию" книги "Кипарисовый ларец" (1923).

Посмотреть крупнее

СОДЕРЖАНИЕ
(с. 166
-168, с исправлением ошибок)

Предисловие 5

I

Ego 15
"Когда влача с тобой" 16
Poésie dernière 17 PDF
Еще лилии 18
Сон и нет 19
"Сила Господняя с нами" 20
"Сила Господняя с нами" (вариант) 20
С кровати 21
Из окна 22
Мой стих 23
"Развившись волос поредел" 24
На северном берегу 25
Черное море 26
Солнечный сонет 27
Тоска кануна 28
Тоска синевы 29
Желанье жить 30
Дымные тучи 31
Тоска сада 32
Поэзия 33
Миг 34
Завещание 35
"В ароматном краю" 36
На полотне 37
Майская гроза 38
Любовь к прошлому 40
Что счастье? 41
Братские могилы 42
"Нет мне не жаль цветка" 43
Сирень на камне 44
Петербург 46
Decrescendo 48
За оградой 49
"Если больше не плачешь" 50
"В небе ли меркнет звезда" 51
Мелодия для арфы 52
"Когда б не смерть" 53
Три слова 54
"Для чего, когда сны изменили" 55
Зимний романс 56
Бессонные ночи 57
Опять в дороге 58
Ель моя, елинка 01
Тоска миража 63
Просвет 65
"Я думал, что сердце из камня" 66
В зацветающих сиренях 67
Минута 68
Аметисты 69
"Только мыслей и слов" 70
"Ноша жизни светла" 71
Осенняя эмаль 72
Лира часов 73
Сверкание 74
У Св. Стефана 75
Последние сирени 76
Сумрачные слова 77
Из стихов кошмарной совести 78

II

Песни с декорацией

Гармонные вздохи 83
Без конца и без начала 85
Колокольчики 89

III

Andante 95
Мысли-иглы 97
Сентиментальное воспоминание 99
Моя душа 103

IV

"Начертания ветхой триоди" (из Верлена) 111
Le rève familier (на мотив из Верлена) 112
Гробница Эдгара Поэ (из Малларме) 113
"Пускай избитый зверь" (из Леконта-де-Лиль) 114
Приятель (из Роллина) 115
Каприз (на мотив из Верлена) 116
"О ты, которая на миг" (из Леконта-де-Лиль) 118
Impression fausse (из Верлена) 119
Феи расчесанных голов (из Рембо) 120
Смерть Сигурда (из Леконта-де-Лилъ) 121
"Я долго был безумен" (из Верлена) 125
Из Ганса Миллера:
   1) Мать говорит 126
   2) Аретино 127
   3) Говорит старая черешня 128
   4) Раскаяние у Цирцеи 130
"Мне под маскою рыцарь" (из Верлена) 131
Осень (из Вьеле-Гриффена) 133
Прогулка (из Анри де-Ренье) 135
Ich grolle nicht (из Гейне) 136
"Над высью горной" (из Гете) 137
Un bonhomme 138

Приложение

Печальная страна 41
Зимний сон 142
К. Д. Бальмонту надп. на книге 143
Е. М. Мухиной надп. на книге 143
Н. С. Гумилеву надп. на книге 143
К портрету Достоевского 144
К моему портрету 144
К портрету 144
Кэк-уок на цимбалах 145
Л. И. Микулич 147
В. В. Уманову-Каплуновскому - в альб. авт 148
Мифотворцу - на башню 149
Из участковых монологов 150
Примечания 153

Валентин Кривич
Предисловие

Источник текста: Посмертные стихи Иннокентия Анненского. СПб., Издательство "Картонный домик", 1923 г. С. 5-12.

Здесь собраны почти исключительно те стихи И. Ф. Анненского, которые, по их времени и характеру, могли бы войти в его первую и вторую книги стихов - Ник. Т-о. "Тихие Песни", с прилож. сборн. стихотв. переводов "Парнасцы и Проклятые", изд. 1904 г. и "Кипарисовый Ларец", изд. посм. 1910 г. - но по тем или иным причинам туда не вошли.

Таким образом, этим сборником еще не исчерпывается вполне все поэтическое наследие Иннокентия Анненского. Вместе с тем, именно в виду тесной связи настоящего сборника с предыдущими и, главным образом, с "Кипарисовым Ларцом", выразившим период высшего напряжения творческой воли покойного поэта, - сюда включены и те три относящихся к этому периоду стихотворения в прозе, которые были напечатаны еще при жизни автора.

Кстати о предыдущих книгах. По первоначальной планировке первой книги, переводы, если не ошибаюсь, не должны были быть выделены в особый сборник, и название книги предполагалось иное, гораздо более характерное: "Из пещеры Полифема", причем именем автора стояло слово οϋτϊς (Утис) - греческими и русскими буквами*.

* Вот, следовательно, начало псевдонима Ник. Т-о: οϋτϊς - никто - Ник. Т-о. (Эпиграф к Тихим Песням - подписан не Ник. Т-о, а Н и к т о). Указывал, между прочим, Анненский и на то, что слово "никто" состоит из букв его имени.

Такой заглавный лист-автограф сохранился среди рукописей.

Что касается второго сборника, то "Кипарисовый Ларец" - действительно ларец. Это полированная, замыкающаяся шкатулка из кипарисового дерева с вензелем на крышке, где хранились - (и сохраняются и ныне) - цветные, кожаные тетради стихов последних лет.

Работа над текстами Анненского довольно сложна.

Прежде всего, нельзя, конечно, не сказать об особенностях его почерка и самой манере Анненского писать.

Четкий и красивый в белом письме, почерк его во время самого процесса творчества, а в особенности при исправлениях и переделках написанного, был в большинстве случаев весьма неразборчив: часто не только отдельные слова, но даже целые фразы буквально лишь намечаются, и надо иметь значительный навык к разбору его рукописей, чтобы безошибочно ориентироваться в этом, столь характерном - иногда как по линейке ровном, а иногда беспорядочном - узоре не соединенных между собой полуовалов и точек.

Стихотворений, по черновикам которых можно было бы заключить, что самое построение их не давалось Анненскому, - в тех по крайней мере рукописях, с которыми мне ближайшим образом приходилось иметь дело, - почти совсем нет, но, вместе с этим, незначительно количество и таких вещей, первоначальная редакция которых не подвергалась бы целому ряду исправлений, - или точнее, изменений, - иногда очень крупных.

Необыкновенно легко владевший стихом, Анненский в то же время был поэтом и чрезвычайно к себе требовательным, и очень капризным. Стихи свои он исправлял, изменял и переделывал по много раз, и не только во время черновой работы, но и в беловых экземплярах, и даже в позднейших списках, причем из сопоставления текстов иногда можно видеть, что замена одного слова другим, или видоизменение целой строки объясняется не внутренними свойствами или внешним построением стихотворения, а были сделаны главным образом потому, что такое изменение отвечало желанию поэта в данный момент.

В качестве очень характерного примера, укажу, хотя бы стихотворение "Тоска кануна". В одном из списков этой вещи к вступительному И последней строки рукою автора приставлено, почти сухим пером, едва заметное ль - ("Иль счастья нет в эмфазе слов?") - и, таким образом, строфа, не изменившись в своем существе, все же получила несколько иной уклон.

Так же часто, и я бы сказал - капризно, изменялись и названия стихотворений.

Таким образом, в моей работе мне приходилось нередко иметь дело с несколькими разновременными автографами и списками одного и того же стихотворения, которые, будучи равно далекими от первоначального черновика, не вполне совпадали и между собою, а кроме того имели на себе следы позднейших авторских изменений тоже не везде одинаковых.

К усложняющим работу обстоятельствам относится и то, что Анненский часто писал свои вещи заново по несколько раз и в разное время, благодаря чему некоторые стихотворения имеют по два и более черновиков, - частичных и целых, - из которых один, напр., написан на отдельном листке, иногда даже просто на каком-нибудь случайном обрывке, а другой в случайном же месте одной из тетрадей.

Не могу не упомянуть и того, что на листках своих Анненский никогда никаких руководящих отметок не делал, а нечасто встречающиеся при стихах даты времени и места носят довольно случайный характер.

Позволю себе сделать маленькое отступление pro domo mea.

Издание это выходит под моей "редакцией". Это - уже термин, и другого выражения для такого рода случаев, пожалуй, и не подберешь. Но по этому поводу я ставлю себе в обязанность сказать, что в данном случае термин этот далеко не имеет того содержания, которое обычно ему приурочивается.

Я просто человек, которому дано судьбою печальное счастье хранить интимные тетради Анненского, разбираться в его рукописях и работать по их опубликованию и который думает, что сможет сделать эту работу, в некоторой ее части, с большей м. б. полнотой и точностью, чем кто-либо другой, отнюдь не в связи с собственной прикосновенностью к области литературного творчества, а единственно в силу данных, вытекающих из исключительной родственной близости его к покойному писателю.

В тексте сборника стихи помещены в тех редакциях, которые, - по соображению со всеми имевшимися в моем распоряжении черновиками и беловыми автографами этих стихотворений, а также и списками их, сделанными другими лицами, - могут считаться последними. При этом те измененные автором впоследствии строки, которые сохранились в одной из прежних своих редакций в каком либо автографе, или просмотренном автором списке, приведены мною, в качестве вариантов, в примечаниях.

Трудно, разумеется, было бы с точностью указать, чем именно руководствовался я в каждом отдельном случае при установлении последней редакции стихотворений, -- ведь иногда какой-нибудь самый незначительный внешний признак уже мог служить в этом отношении для меня руководящим началом, или хотя бы путеводной вехой, - но во всяком случае определение последовательности авторских поправок было произведено с тем пристальным вниманием и осторожностью, к которым обязывал меня самый характер этой работы.

Считаю долгом принести глубокую благодарность А. В. Бородиной и Е. М. и А. А. Мухиным, любезно предоставившим мне имеющиеся у них автографы и списки некоторых стихов Анненского.

Самым правильным и соответствующим характеру книги было бы, конечно, печатать все стихи подряд, в хронологическом порядке, - но, к сожалению, установить сколько-нибудь точную хронологию вещей совершенно невозможно. Поэтому, во избежание громоздкости и пестроты сборника - уже ничем тогда не оправдываемых - стихи сгруппированы по четырем отделам, на которые, как мне кажется, сборник распадается совершенно естественным образом: I - лирические стихотворения, II - "Песни с декорацией", III - стихи в прозе и IV - переводы - без всякого, разумеется, наименования этих отделов в тексте: исключение составляет лишь отдел II-й: название этой группы стихов принадлежит самому автору.

Кроме того, в отдельном Приложении приведены те вещи шуточного характера, а также стихи, написанные т. с. "к случаю", которые могут, по моему мнению, иметь общелитературный интерес.

В каждом отделе и в Приложении я все же старался расположить стихи хотя бы приблизительно в той последовательности, в которой они были написаны, - руководствуясь в данном случае для той (значительнейшей) части стихотворений, которая имеет то или иное отражение в тетрадях, порядком расположения их там.

Все примечания вынесены мною на отдельные листы в конец книги, причем страницы стихов не испорчены никакими ссылочными значками или цифрами. Да простит мне читатель, обращающийся к примечаниям, маленькое неудобство, причиняемое ему этим приемом - в основе которого лежит нежелание уродовать внешность сборника.

Книга посмертных стихов И. Ф. Анненского по первоначальному предположению должна была выйти в Московском книгоиздательстве "Жатва", возглавлявшемся поэтом Арсением Альвингом.

С ним, этим "вдохновенным ревнителем памяти и почитания Иннокентия Анненского"*, думалось мне совместно работать над изданием посмертных стихов. Но события последних лет не дали этому намерению своевременно осуществиться, а теперь - уже давно я не имею никаких сведений о дорогом моем друге.

* Так назван А. Альвинг в посвященной ему Евг. Архипповым книге "Библиография Иннокентия Анненского" (Изд. "Жатвы", нумеров., 1914. М.).

Арсению Альвингу, а если его уже нет в живых - его памяти, посвящена моя работа, связанная с изданием этого сборника.

Рецензии и отклики:

Бобров Сергей. [Рец.] // Печать и революция. 1923. Кн. 3. Апрель - Май. С. 263. см. ниже
Голлербах Э. [Ф.]. [Рец.] // Записки Передвижного театра П.П. Гайдебурова и Н.Ф. Скарской. 1923. 20 марта. ? 53. С. 7.
Лоллий Львов
. Посмертное // "Руль" (Берлин). 1923. 22 (9) июля. No 803. С. 6
-7.
Штейн С. В. фон. Поэзия мучительной совести // Последние известия, Ревель, 1923, 10 мая. 113.


16 марта 2023: К 100-летию выпуска

Сергей Бобров
ИННОКЕНТИЙ АННЕНСКИЙ. Посмертные стихи. С портретом и двумя факсимиле.
Под ред. Валентина Кривича. К-во "Картонный домик". Спб. 1923. Стр. 170. Тир. 2 тыс.

Источник текста: "Печать и революция". 1923. ? 3. С. 262-263. Без правки.

Сергей Павлович Бобров (1889-1971) - поэт, литературный критик, переводчик, художник, математик и стиховед, один из организаторов русского футуризма, популяризатор науки.
Страница Википедии

262

Эта книжка не может быть безынтересной для любителей поэзии, так как все сделанное таким своеобразным и крупным талантом, как Анненский, заслуживает внимания. Но приходится считаться и с тем, что сам автор при жизни выбрал из небогатого своего запаса ряд стихов для своей единственной книжки 'Кипарисовый ларец' (переиздано теперь к-вом 'Картонный домик' под ред. В. Кривича, который составлял и первое ее издание - к-ва 'Гриф' - по плану автора уже после кончины его). Автору, конечно, лучше чем кому-либо другому, известны и достоинства и недостатки его поэзии: и Анненский выбрал для своей книги самые лучшие свои вещи, - и книжка эта, разумеется, в истории русской поэзии останется. В. Кривич теперь знакомит нас с тем, что осталось в рукописях, после вычета из них 'Кипарисового ларца', и надо не без огорчения отметить, что ничего особенно ценного там не нашлось. Это то ли просто малоудавшиеся вещи, то ли - хуже того - довольно-таки неаппетитные упражнения в стиле 90-х годов, в роде Апухтина. Но Анненский - все же Анненский, и кое-что трогает и волнует. Другой раз заденет необычный речевой оборот, та сила, с которой Анненский умел придать интимному выражению какой-то особый объективный характер, ввести его в стих, - так себе, как-то шутя, походя, да там его и закрепить так, что ни стиха

263

от выраженья, ни выраженья от стиха больше не отделишь. Вот к примеру:

Все дольше тает твой туман,
Где все белей и выше гребни,
Но далей красочный обман
Не будет, он уж был волшебней...

Четверостишие неважное и пустоватое, но вглядитесь в последнюю строку, с этим обманом, который 'был уже волшебней'. Другой раз его импрессионистическая зарисовка неявной мелочи, легкой расплывчатой досады, так ни на что, - в саду - вообще - прямо дивит своей фотографичностью:

И от листьев точно сеть
На песке толкутся тени...
Всё, но только не глядеть
В том, упавший на колени.
Чу... над самой головой
Из листвы вспорхнула птица:
Миг ушел - еще живой,
Но ему уж не светиться.

Стихи неровны, неотделаны, конечно, но третья, четвертая и последняя строки очень хороши. Другой раз просто очарует счастливый оборот:

Да и зачем? Цветы так зыбки,
Так нежны в холоде плиты...

И характерные для Анненского мрачные наблюдения ночных одиночеств:

Прыгнет тень и в травы ляжет...
...Но если ты слышал, забудь
Скрипенье надломленных сосен...
...Цикада жадная часов
Зачем твой бег меня торопит?..

Даже в заурядных иной раз местах Анненский интересен, - он не был чистым ведь символистом, он лучше и умнее других сумел прочесть и впитать предшественников, - Фета, Тютчева. И хоть иной раз он и не без Ратгауза, а все-таки в его устах и такое вот становится как-то значительным:

Что надо, безумная сказка,
От этого сердца тебе?

или вот такая реприза фетовских пейзажей:

Ни зноя, ни гама, ни плеска,
Но роща свежа и темна.
От жидкого майского блеска
Все утро таится она...

Маленькое стихотворение 'Лира часов' (маятник) не до конца хорошо, но начало его преинтересно:

Часы не свершили урока,
А маятник точно уснул,
Тогда распахнул я широко
Футляр их - и лиру качнул.
И, грубо лишенная мира,
Которого столько ждала,
Опять по тюрьме своей лира,
Дрожа и шатаясь, пошла...

Последние две строки - прямо маленький клад: какой прекрасный и возвышенный образ поэта сделан из стенных часов!

Шуточные стихи 'Песни с декорацией' лучше других. 'Колыбельная' - на общеизвестную тему об усыпителе-коте. Кое-что очень приятно:

Выйду, стану в ворота,
Встрену серого кота...
...Кот латушку облизал,
Облизавши, отказал...
...Я кота за те слова
Коромыслом оплела;
Коромыслом по губы:
- Не порочь моей избы.
- Молока было не пить,
- Чем так подло поступить...
и т. д.

Поэмы в прозе не показались нам интересными. Переводы хороши и чисты. Маленький отдел посланий в конце малоинтересен, кроме разве одного стихотворения 'Кэк-уок на цимбалах', если бы кэк-укок не рисовался таким уж очень руссофицированными чертами.

В книжке мало стихов, про которые можно было бы сказать, что вот-де хорошие стихи, но, как мы показывали выше, очень много таких отдельных строк, которые немало дают читателю, и без которых наше представление об Анненском было бы, может быть, неполным.

Лоллий Львов
Посмертное
Посмертные стихи Иннокентия Анненского. Изд. "Картонный домик", Петерб., 1923.

Источник текста: газета "Руль" (Берлин). 1923. 22 (9) июля. ? 803. С. 6-7.
Статья является откликом на выход в свет книги стихов 1923 г.
Текст передал О. А. Коростелев.
Орфография поправлена мной в соответствии с современными нормами.

Лоллий Иванович Львов (1888-1967) - поэт, прозаик, историк литературы, литературный и художественный критик, журналист. С 1920 в эмиграции в Париже, сотрудник газет П. Б. Струве, член редколлегии газеты "Россия и Славянство" (Париж, 1928-1934). С 1945 в Мюнхене, сотрудник радио "Свобода". (По сообщению О. А. Коростелева).

1

Иннокентий Анненский- в этом звукосочетании столько притягательного, волнующего и ранящего душу. За последние годы всё чаще встречаешь тех, для кого это имя - отрадный символ поэзии трепетной, хрупкой, изысканной. А боль воспоминания - от сознания, что лира сердца поэта замолкла слишком преждевременно, что рок остановил её ритмическое 6иение как раз в тот самый момент, когда поэт стал наиболее поэтом. Иннокентий Анненский с наибольшей силой ощутил в себе поэта, лишь вплотную подойдя чуть ли не к самому порогу старости, прожив почти полвека, и ушёл от нас, не исчерпав своего гения. 'Кипарисовый ларец', подготовленный к печати самим поэтом, неожиданно стал посмертной книгой стихов, и последнее стихотворение - самое сильное и жгучее из всего созданного Анненским! - было включено в этот миниатюрный томик, изданный 'Грифом', уже после того, как смерть неожиданно подкралась к поэту у подъезда Царскосельского вокзала 30 ноября 1909 г.

Пусть травы сменятся над капищем волненья
И восковой в гробу забудется рука,
Мне кажется, меж нас одно недоуменье,
Всё будет жить моё, одна моя тоска...

Нам не забыть этого трагического мироощущения, проникающего всё творчество Анненского - боли поэта.

2

'Кипарисовый ларец' сулил столько в будущем, манил такими обещаниями, - и вот теперь - спустя 14 лет - новый томик поэзии Анненского, но всего лишь посмертные стихи, только отрывочные, беспорядочные, рассеянные отражения того, чем жила и томилась душа поэта, обрывки, часто незавершённые наброски начатого или отброшенные строфы уже напечатанного, - осколки из мастерской, куда при жизни поэта запрещался вход посторонним, посмертные стихи, но не книга стихов, не патетическая цельная повесть о мгновенно пронёсшемся, о отшумевшем над душой. Если бы не эта преждевременная смерть, за 'Кипарисовым ларцом' должны бы были появиться вовсе не эти чужие выборки из записных книжек и альбомов. Часть из того, что мы находим теперь в 'Посмертных стихах' уж было напечатано после смерти Анненского в 'Аполлоне' и в других изданиях.

3

Мы в мастерской поэта. Здесь мы узнаём, что 'Кипарисовый ларец' не только миниатюрный томик стихов, носящий это название, но и подлинный кипарисовый ларец - 'полированная, замыкающаяся шкатулка из кипарисового дерева с вензелем на крышке, где хранились - и сохраняются и ныне - цветные кожаные тетради стихов последних лет'.

Здесь же мы узнаём, что 'Тихие песни', книга стихов, вышедшая под анаграммическим псевдонимом Ник. Т-о (читай: никто), по первоначальному варианту должна была называться более выразительно 'Из пещеры Полифема', а соответственно этому и первоначально избранный псевдоним был 'Οϋτϊς-Утис'. Здесь же впервые, кажется, почитатели поэтического гения Анненского получают возможность хотя бы по фотографии различить черты лица умершего поэта - к 'Посмертным стихам' приложен его портрет. Две странички с автографами также возвращают нас к живому Анненскому.

Так вот он 'спокойный и учтивый, слегка седеющий поэт, при встрече с другом случайно роняющий десяток пленительных фраз, окружённый пространствами 'безымянных мечтаний', прогуливающийся по аллеям Царскосельского парка, или там же в парке на скамейке задумчиво погружённый в созерцание золотой осени... - так вот Иннокентий Анненский, поэтический портрет которого запечатлён в стихах Гумилёва, его ученика и по Царскосельскому лицею (в котором Анненский быль директором), и в поэзии (в которой как-то неожиданно незадолго до смерти он занял место признанного шефа).

О, в сумрак отступающие вещи,
     И еле слышные духи,
И этот голос, нежный и зловещий,
     Уже читающий стихи.
В них плакала какая-то обида,
     Звенела медь и шла гроза...

4

'Посмертные стихи' не вносят ничего существенно нового в тот облик поэта, который запечатлён и 'Тихими песнями', и 'Кипарисовым ларцом'.

Жуткая мрачная пещера циклопа Полифема - безглазая, кривая, безобразная, жестокая жизнь и перед нею поэт, живущий миражами красоты, поэт, думающий иногда отделаться от лап кошмара остроумной игрой слов, прячущейся под маской, изобретённой хитроумным Уллисом -

- Я - никто, утис, Οϋτϊς... -

а чаще поэт смятённый, усталый, задыхающейся, бессильно протягивающий руки к красоте. Изысканные цветы и вся упоительность их ароматов, драгоценные камни и таящаяся в них игра огней, ритмы музыки, музыка поэзии, вот тот миражный мир, которого зовёт к себе на помощь поэт, хорошо зная, что выход из ущелья Полифема раз навсегда завален тяжёлым камнем, которого, как не бейся, а не своротишь с места.

В этих посмертных стихах в дополнение к прежде известным стихам о лилиях мы найдём и 'ещё о лилеях', а 'Аметисты' из 'Кипарисового ларца' здесь получают, как оказывается, отброшенное поэтом начало

Глаза забыли синеву,
Им солнца пыль не золотиста,
Но весь одним я сном живу,
Что между граней аметиста.

Затем, что там пьяней весны,
И беспокойней, чем идея,
Огни лиловые должны
Переливаться, холодея.

И сердцу, где лишь стыд да страх,
Нет грёзы ласково обманней,
Чем стать кристаллом при свечах
В лиловом холоде* мерцаний.

Тяготение Анненского к гротеску, его попытки гротеском выразить всю жгучесть обступающего нас трагического, и здесь в 'Посмертных стихах' отразилось хотя бы в его жутких 'песнях с декорацией' (так предполагал Анненский назвать особый отдел своих стихов), в его имитации песни бродяги под гармошку, в его бабьей колыбельной 'без начала и без конца', в его назойливом рассказе колокольчиков под дугой...

Здесь же, имеются и новые переводы и подражания, и приложенный когда-то к 'Тихим песням' сборник 'Парнасцы и прòклятые' теперь может быть значительно пополнен ещё новыми стихами из Верлена и Малларме, Леконт де Лиля, Ролина, Рембо, Вилье Гриффена, Анри де Ренье, здесь же из немцев Гёте, Гейне и Ганс Мюллер...

6*

Здесь же впервые собраны воедино его 'Стихи в прозе'.

Где-то у Астрахани или Царицына на невыносимом солнцепёке, задыхаясь в раскалённой каюте на душном осточертевшем волжском пароходе сквозь дурман и сон поэт с содроганием думает о своей душе.

 - 'Вот она, моя старая, моя чужая, моя складная душа. Видите вы этот пустой парусиновый мешок, который вы двадцать раз толкнёте ногой, пробираясь по палубе на нос парохода мимо жаркой дверцы с звучной надписью 'граманжа'. Она отдыхает теперь, эта душа, и набирается впечатлений: она называет это созерцать, когда вы ее топчете. Погодите, придет росистая ночь, в небе будут гореть яркие июльские звезды. Придет и человек - может быть, это будет носильщик, может быть, просто вор; пришелец напихает ее всяким добром, - и она, этот мешок, раздуется, она покорно сформируется по тому скарбу, который должны потащить в ее недрах на скользкую от росы гору вплоть до молчаливого черного обоза... А там с зарею заскрипят возы, и долго, долго душа будет в дороге, и будет она грезить, а грезя, покорно колотиться по грязным рытвинам'.

И дальше -

'А ведь этот мешок был душою поэта - и вся вина этой души заключалась только в том, что кто-то и где-то осудил ее жить чужими жизнями, жить всяким дрязгом и скарбом, которым воровски напихивала его жизнь, жить и даже не замечать при этом, что ее в то же самое время изнашивает собственная, уже ни с кем не делимая мука'.

Анненский жил среди нас, содрогаясь от невыносимого грохота мчащейся 'телеги жизни' и трагически ощущал собственное бессилие сорвать с себя эту наложенную свыше печать проклятия.

Да... только поэзия, только музыка и миражи искусства в редкие счастливые минуты на мгновение позволяют утишить в себе эту жгучую боль.

Думая об этом, Анненский написал сонет -

Поэзия

Творящий дух и жизни случай
В тебе мучительно слиты,
И меж намеков красоты
Нет утонченней и летучей...

В пустыне мира зыбко-жгучей,
Где мир - мираж, влюбилась ты
В неразрешенность разнозвучий
И в беспокойные цветы.

Неощутима и незрима,
Ты нас томишь, боготворима,
В просветы бледные сквозя,

Так неотвязно, неотдумно,
Что, полюбив тебя, нельзя
Не полюбить тебя безумно.

7

Анненский неизмеримо далёк от нашего сегодня, от нашего содрогания на выпавшем всем нам тягостном пути. В наши дни катастрофы, читая его 'Посмертные стихи' иногда ощущаешь потребность в размеренном сосредоточении, в усилии, чтобы отдаться всецело их магическому воздействию, оторваться от нестерпимого гула нашей современности. Но всё же перелистывая эти посмертные страницы Иннокентия Анненского, на одной из них мы опять и опять повелительно обращаемся к этому пронзённому бедствием нашему сегодня, так как и здесь неожиданно, как глухой отдалённый раскат, доносится до нас голос поэта, предостерегающий и пророчествующий нашу беду. Я имею в виду стихи Анненского о Петербурге, когда-то однажды уже напечатанные в 'Аполлоне', и теперь включённые в этот его посмертный сборник, - стихи о 'нас' и о 'вас', о сочинившем нас царском указе, о позабывших потопить нас шведах, о камнях и страшных былях нашей истории, и об обречённом на поруганье нашем двуглавом орле, - я говорю о неожиданном для Анненского стихотворении 'Петербург', с так жестоко оправдавшимся теперь жгучим предчувствием -

А что было у нас на земле,
Чем вознесся орел наш двуглавый,
В темных лаврах гигант на скале,
-
Завтра станет ребячьей забавой...

* Так в газете.

 


 

 


При использовании материалов собрания просьба соблюдать приличия
© М. А. Выграненко, 2005
-2024
Mail: vygranenko@mail.ru; naumpri@gmail.com

Рейтинг@Mail.ru     Яндекс цитирования