Погасла последняя
краска,
Как шепот в полночной мольбе...
Что надо, безумная сказка,
От этого сердца тебе?
Мои ли без счета и
меры
По снегу не тяжки концы?
Мне ль дали пустые не серы?
Не тускло звенят бубенцы?
Но ты-то зачем так
глубоко
Двоишься, о сердце мое?
Я знаю - она далеко,
И чувствую близость ее.
Уж вот они, снежные
дымы,
С них глаз я свести не могу:
Сейчас разминуться должны мы
На белом, но мертвом снегу.
Сейчас кто-то сани нам
сцепит
И снова расцепит без слов.
На миг, но томительный лепет
Сольется для нас бубенцов...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Он слился... Но больше друг друга
Мы в тусклую ночь не найдем...
В тоске безысходного круга
Влачусь я постылым путем...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Погасла последняя краска,
Как шепот в полночной мольбе...
Что надо, безумная сказка,
От этого сердца тебе?
С. 197.
Альм. "Гриф". М., 1913, без загл. ПС.
Автограф в ЦГАЛИ; загл. вписано в
верхнем левом углу. Приписка
В. Кривича:
"Поправка написана О. П. Хмара-Барщевской
по просьбе автора". Авториз. список в
ЦГАЛИ, под загл. "Тоска миража".
Примечание
В. Кривича в
ПС:
В этой редакции, но без заглавия, стихи находятся в авторской тетради.
Здесь, среди других поправок, имеются, между прочим, следующие: в строке
9 - "зачем так" (вместо "зачем же...'') и в 21
- "Он
слился, но..." (вместо "Сольется, но..."), с отделением 6-й строфы
от предыдущей многоточием. Эти изменения, по всем данным, - в том числе
и по соображению со списками, - были сделаны значительно позже других. В
одном ил списков, где строки 9 и 21 имеются в их первоначальной редакции
(т. е. "зачем же..." и "Сольется..."), - рукою Анненского надписано
заглавие: "Тоска миража", уничтожена отделительная черточка перед
последними четырьмя строками (в списке нет деления на строфы), - но в
самом тексте никаких исправлений не сделано." (с. 157).
Я думал, что сердце из
камня,
Что пусто оно и мертво:
Пусть в сердце огонь языками
Походит - ему ничего.
И точно: мне было не
больно,
А больно, так разве чуть-чуть.
И все-таки лучше довольно,
Задуй, пока можно задуть...
На сердце темно, как в
могиле,
Я знал, что пожар я уйму...
Ну вот... и огонь потушили,
А я умираю в дыму.
С. 198. А, 1911, 1. Два
автографа в ЦГАЛИ, один из них с вар.,
там
же черновой автограф, с зачеркнутым
загл.
"Под колокольные звоны", и ряд
черновых набросков.
Примечание
В. Кривича в
ПС:
"Варианты строки 8: Задуй еще
можно/если можешь задуть..." (с. 157).
Покуда душный день
томится, догорая,
Не отрывая глаз от розового края...
Побудь со мной грустна, побудь со мной
одна:
Я не допил еще тоски твоей до дна...
Мне надо струн твоих: они дрожат
печальней
И слаще, чем листы на той березе
дальней...
Чего боишься ты? Я призрак, я ничей...
О, не вноси ко мне пылающих свечей...
Я знаю: бабочки дрожащими крылами
Не в силах потушить мучительное пламя,
И знаю, кем огонь тот траурный раздут,
С которого они сожженные падут...
Мне страшно, что с огнем не спят
воспоминанья,
И мертвых бабочек мне страшно
трепетанье.
С. 199.
"Слово". 1906, 29 мая.
"Лит. прил.", 15, под загл. "В
зацветающих сиренях". Два автографа в
ЦГАЛИ, один из них без загл. и с вар.; там
же список. Печ. по беловому автографу ПД (по-видимому,
более позднему) на отдельном листе.
О правомерности заглавия см. прим. 10 к
письму Анненского С. А. Соколову
от 11 октября 1906 г.
Там на портретах
строги лица,
И тонок там туман седой,
Великолепье небылицы
Там нежно веет резедой.
Там нимфа с таицкой водой,
Водой, которой не разлиться,
Там стала лебедем Фелица
И бронзой Пушкин молодой.
Там воды зыблются
светло
И гордо царствуют березы,
Там были розы, были розы,
Пускай в поток их унесло.
Там всё, что навсегда ушло,
Чтоб навевать сиреням грезы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Скажите: "Царское Село" -
И улыбнемся мы сквозь слезы.
С. 198. ПС.
Автограф в ЦГАЛИ. Микулич (псевдоним Веселитской
Лидии Ивановны, 1857-1936) - писательница,
автор бытовых повестей и рассказов;
долгое время жила в Царском Селе.
См. о ней: С. А. Розанова.[справочный
очерк] // Русские писатели.
Биобиблиографический словарь. Том 1. А-Л. Под редакцией П. А.
Николаева. М., "Просвещение", 1990.
Д. С. Мирский дал
краткую характеристику Л. И. Микулич:
Новый комический тип создала и г-жа Микулич (псевдоним Лидии И.
Веселитской, р. 1857). Её Мимочка - остроумное изображение средней
петербургской барышни из бюрократической среды - воплощение безмятежной
пустоты. Д. С. Мирский. История русской литературы с древнейших времён по
1925 год / пер. с англ. Е. Зерновой. - Новосибирск: Изд-во
'Свиньин и сыновья', 2005.(глава "Второстепенные прозаики", с. 579).
Нимфа с таицкой водой - статуя "Девушка
с разбитым кувшином (Молочница, Перретта)", работы П. П. Соколова, в
Екатерининском парке.
Таицкая вода - из водопровода,
проложенного от села Тайцы и питавшего
парковые пруды.
О "таицкой воде" и статуе наиболее полно в
"Энциклопедии Царского Села".
Лебедь - образ местного духа-покровителя
(на Большом озере плавали лебеди).
Фелица - "киргиз-кайсацкая
царевна" в "Сказке о царевиче Хлоре",
написанной Екатериной II, которую Г. Р.
Державин воспел в оде "Фелица" (от
лат. felicitas - счастье).
...бронзой Пушкин молодой. Имеется в
виду памятник Пушкину работы Р. Р. Баха в
Лицейском саду г. Пушкина. Там были розы. Имеется в виду "Розовое
поле" в Екатерининском парке,
первоначально обсаженное розами,
которые впоследствии одичали.
Там на портретах горды лица,
И тонок там туман седой, -
Великолепье небылицы
Там нежно веет резедой.
Там нимфа с Таицкой водой,
Водой, которой не разлиться;
Там стала лебедем Фелица
И бронзой Пушкин молодой!..
Там воды зыблются светло
И гордо-царственны березы...
Там были розы, были розы, -
Пускай в поток их унесло...
Там всё, что навсегда ушло,
Чтоб навевать сиреням грезы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Скажите: Царское Село,
И улыбнемся мы сквозь слезы.
Чтение: