|
Братские могилы
Волны тяжки и
свинцовы,
Кажет темным белый камень,
И кует земле оковы
Позабытый небом пламень.
Облака повисли с
высей,
Помутнелы - ослабелы,
Точно кисти в кипарисе
Над могилой сизо-белы.
Воздух мягкий, но без
силы,
Ели, мшистые каменья...
Это - братские могилы,
И полней уж нет забвенья.
1904
Севастополь
С. 167-168.
ПС. Автограф и список, с
пометой "Севастополь", в ЦГАЛИ.
Имеются в виду братские могилы русских
солдат и матросов, погибших в
Севастопольскую кампанию 1854-1855 гг.
Сирень на
камне
Клубятся тучи
сизоцветно.
Мой путь далек, мой путь уныл.
А даль так мутно-безответна
Из края серого могил.
Вот кем-то врезан
крест замшенный
В плите надгробной, и, как тень,
Сквозь камень, Лазарь воскрешенный,
Пробилась чахлая сирень.
Листы пожёлкли,
обгорели...
То гнет ли неба, камня ль гнет, -
Но говорят, что и в апреле
Сирень могилы не цветет.
Да и зачем? Цветы так
зыбки,
Так нежны в холоде плиты,
И лег бы тенью свет улыбки
На изможденные черты.
А в стражах бледного
Эреба
Окаменело столько мук...
Роса, и та для них недуг,
И смерть их - голубое небо.
Уж вечер близко. И
пути
Передо мной еще так много,
Но просто силы нет сойти
С завороженного порога.
И жизни ль дерзостный
побег,
Плита ль пробитая жалка мне, -
Дрожат листы кустов-калек,
Темнее крест на старом камне.
<1904>
С. 168.
А, 1911, 1, с вар. ст.
21: "Уж вечер близко, а пути".
ПС.
Автограф и маш. копия, с пометой "Севастополь",
в ЦГАЛИ.
О стихотворении:
в письме Д. С. Усова к
Е. Я. Архиппову от 16 марта 1924 г.
Будин П.-А. 'Звездная
пустыня' и 'черная яма'. Некоторые наблюдения над стихотворением
Иннокентия Анненского 'Вербная неделя'.
С. 100.
PDF
|
Опять в дороге
Луну сегодня выси
Упрятали в туман...
Поди-ка, подивися,
Как щит ее медян.
И поневоле сердцу
Так жутко моему...
Эх, распахнуть бы дверцу
Да в лунную тюрьму!
К тюрьме той
посплывались
Не тучи - острова,
И все оторочались
В златые кружева.
Лишь дымы без отрады
И устали бегут:
Они проезжим рады,
Отсталых стерегут,
Где тени стали ложны
По вымершим лесам...
Была ль то ночь тревожна
Иль я - не знаю сам...
Раздышки всё короче,
Ухабы тяжелы...
А в дыме зимней ночи
Слилися все углы...
По ведьминой рубахе
Тоскливо бродит тень,
И нарастают страхи,
Как тучи в жаркий день.
Кибитка всё кривее...
Что ж это там растет?
"Эй, дядя, поживее!" -
"Да человек идет...
Без шапки, без
лаптишек,
Лицо-то в кулачок,
А будто из парнишек..." -
"Что это - дурачок?" -
"Так точно, он
-
дурашный.
Куда ведь забрался,
Такой у нас бесстрашный
Он, барин, задался.
Здоров ходить. Морозы,
А нипочем ему..."
И стыдно стало грезы
Тут сердцу моему.
Так стыдно стало
страху
От скраденной луны,
Что ведьмину рубаху
Убрали с пелены...
Куда ушла усталость,
И робость, и тоска...
Была ли это жалость
К судьбишке дурака, -
Как знать?.. Луна
высоко
Взошла - так хороша,
Была не одинока
Теперь моя душа...
30 марта 1906
Вологодский поезд
С. 169-170.
ПС.
Автограф, с датой, и список
в ЦГАЛИ. Печ. по списку, где авторская
поправка в ст. 21 (вм.: "Засели мы -- нет
мочи").
В. Кривич в
ПС
добавляет:
"В том списке, где 21 стр. автором
была изменена, в строке 9: не "К тюрьме ж той...", а "К тюрьме
той..."; оставлено без исправления! |
