Сокращения

Открытие: 20.11.2024     Обновление: 20.09.2025

И. Ф. Анненский и революционные события 1905 года в письмах

Письмо И. М. Гревсу, 27 мая 1904 г.

Письмо В. А. Латышеву, 16 февраля 1905 г.

Письмо П. П. Извольскому, 9 ноября 1905 г.

Письмо И. М. Гревсу от 27 мая 1904 г.

Источник текста: Письма I. ? 101. С. 345-346; 346-349.

345

27/V 1904
Ц. С.

Многоуважаемый Иван Михайлович,

Мне очень трудно ответить на Ваш вопрос¹ с полной определенностью. В нынешнем V классе параллель, но я не могу определить теперь, сохранится ли таковая и в будущем году. Восьмой класс обещает быть переполненным и определиться туда весьма трудно.

Вообще ранее июня ничего определенного я сказать не могу.

Запрос о тех двух молодых людях, о которых Вы мне пишете, я уже получил: вероятно, речь идет о внуках г-жи Корниловой², Васильевых³: семья была тоже мне прекрасно рекомендована: кроме Вашей ценной для меня рекомендации (если речь идет о тех двух юношах, о которых я думаю), мне писал о них брат мой Николай Федорович⁴ со слов их родственника и нашего общего знакомца⁵.

Полагаю во всяком случае, что, если со стороны гимназии препятствий не встретится (это, конечно, первое), и родственники юношей будут жить в Царском Селе, то мы как-нибудь найдем для них местечко в классах.

Искренне Вам преданный и уважающий Вас
И. Аннен<ский>

P. S. Для оформления надо прислать на мое имя (т<о> е<сть> директора вообще) прошение (особой формы не полагается) о желании поместить (вероятно, приходящими) таких-то туда-то с просьбой вытребовать сведения и документы из такой-то гимназии. Я бы советовал сделать это тогда, когда выяснится, что семья будет жить в Царском, - ведь у нас отыскать квартиру не так-то легко. Срок подачи (присылки) про-

346

шения безразличен. Я уеду в отпуск, но дело от этого не изменится.

И. А.

Печатается впервые по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. М. Гревса (СПбФ АРАН. Ф. 726. Оп. 2. No 9. Л. 1-2 об.). Написано письмо на бланке без исходящего номера:

Директор
ИМПЕРАТОРСКОЙ
Николаевской гимназии.
Царское Село

Впервые на наличие в архиве Гревса письма Анненского указывалось в следующей публикации: Архив Академии Наук СССР: Обозрение архивных материалов / АН СССР; Под ред. Г. А. Князева, Г. П. Блока и Т. И. Лысенко. М; Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1959. Т. IV. С. 179. (Труды Архива; Вып. 16).

Гревс Иван Михайлович (1860-1941) - историк, культуролог, краевед, педагог и общественный деятель, мемуарист. По окончании в 1879 г. С.-Петербургской Ларинской гимназии он поступил на историко-филологический факультет С.-Петербургского университета, курс обучения на котором завершил в 1883 г., в 1880-е гг. был одним из наиболее активных деятелей Студенческого научного общества (см.: Гревс Ив. В годы юности: За культуру // Былое. 1918. ? 12. Кн. 6. Июнь. С. 42-88; Гревс Ив. В годы юности: За культуру: Отрывок второй: После студенчества; Наше братство // Былое. 1921. ? 16. С. 137-166; перепечат.: Человек с открытым сердцем: Автобиографическое и эпистолярное наследство Ивана Михайловича Гревса (1860-1941) / Автор-составитель О. Б. Вахромеева. СПб., 2004. С. 149-196). Гревс был профессором Высших Женских Бестужевских курсов (с 1892 г.) и С.-Петербургского университета (с 1903 г.).
Судя по перечню лиц, фигурирующих в воспоминаниях Гревса, его знакомство с Анненским относится, очевидно, именно к 1880-м гг., хотя имя последнего в тексте опубликованных мемуаров Гревса не встречается.

1 Писем Гревса в архиве Анненского не сохранилось.

2 Корнилова Елизавета Николаевна <урожд. Супонева> - жена Александра Александровича Корнилова (1834-1891), помощника редактора журнала "Морской сборник", управляющего канцелярией Одесского, а в 1882-1891 гг. Варшавского генерал-губернатора, мать историка А. А. Корнилова (см. прим. 5), один из близких друзей которого давал следующую характеристику семейной атмосферы Корниловых.

347

"Он вырос в ладной многодетной семье с несколькими младшими сестрами, о развитии души которых радел братски, почти отечески. Он искренне проникнут был патриархальными традициями теплых, крепких домашних привязанностей. Я позже близко узнал его мать Елизавету Николаевну, которую в настоящем смысле можно назвать превосходным человеком, полным благородства, широты ума и редкого бескорыстия. Она тоже полюбила наш кружок и долго активно входила в его интересы" (Человек с открытым сердцем: Автобиографическое и эпистолярное наследство Ивана Михайловича Гревса (1860-1941) / Автор-составитель О. Б. Вахромеева. СПб., 2004. С. 181).

О том, что ее внуки все же стали в 1904 г. учащимися Николаевской Царскосельской гимназии, свидетельствует то, что она была одним из около 60 "подписантов" письма, адресованного в сентябре 1905 г. министру народного просвещения (а в копии - и попечителю учебного округа) с просьбой не смещать Анненского с поста директора (печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10284. Л. 74-74 об.):

Ваше Высокопревосходительство!

В виду упорно циркулирующих слухов об увольнении директора Царскосельской мужской гимназии Иннокентия Феодоровича Анненского мы, родители учеников упомянутой гимназии почтительнейше ходатайствуем пред Вашим Высокопревосходительством в том случае, если слухи об увольнении Иннокентия Феодоровича справедливы, содействовать отмене представления попечителя учебного округа о лишении гимназии нашего города директора, истинно педагогическая деятельность которого снискала себе всеобщее уважение.

Царское Село, 28 сентября 1905 г.

Среди подписей под этим документом есть и следующие: "Столичный мировой судья Статский Советник Юлий Антоновский" (Л. 74 об.), "Ординарный профессор СПб. Университета В. Латышев", "Жена Статского Советника Анна Ивановна Гумилева" (Л. 75), "Вдова Тайного советника Елизавета Николаевна Корнилова" (Л. 75 об.).

3 Речь идет, очевидно, о детях одной из дочерей Корниловых, Варвары Александровны, в замужестве Васильевой, которая умерла в 1900 г. в Люблине. Оставивший воспоминания о своей последней встрече с больной "страшной неизлечимой болезнью" сестрой старший ее брат констатировал: "Варя была страстная мать и постоянно проявляла это. Я помню, как однажды они ехали из Варшавы в Ново-Александрию, и третий сын ее, Шура, мальчик лет 10-12, спал в вагоне. Ему вдруг приснилось, что он потерял шапку, и он выскочил на ходу из вагона. Поезд в это время подходил уже к Ново-Алекс-

348

андрии, и Варя бросилась за ним. Она равно любила всех детей, но была строга с ними. У нее было три девочки и три мальчика, и бабушка взяла на себя заботу о их воспитании после смерти матери" (Корнилов А. А. Воспоминания / Публ. М. Сорокиной // Минувшее: Исторический альманах. Paris: Atheneum, 1991. Вып. 11. С. 81).

В том же источнике, с. 79-80:

"Эти же месяцы крымского пребывания были также последним свиданием моим с сестрой Варей. Сестра Варя, уже давно больная страшной неизлечимой болезнью, прожив после того еще два года, скончалась в 1900 г. в городе Люблине, куда с нею переехала моя мать. Она умерла от этой болезни, первые признаки которой у нее появились за десять лет до того."

Очевидно, значащийся среди выпускников Николаевской Царскосельской мужской гимназии 1905 г. Александр Евгеньевич Васильев (см.: Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования (1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии за первые XXV лет (1870-1895)). СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С. 95) и гимназист Михаил Евгеньевич Васильев, подвергшийся в конце 1905 г. уголовным преследованиям в связи с его "революционной" деятельностью (см. подробнее коммент. к тексту 119), и являлись внуками Корниловой.

Некоторые сведения об одном из них можно почерпнуть из сохранившегося в ЦГИА СПб дела "Царскосельская Николаевская мужская гимназия. Переписка и сведения о преподавателях и учениках и список учеников, получивших аттестаты об окончании образования в 1905 г." (Ф. 139. Оп. 1. ? 10284). Из документов следует, что сын профессора Александр Васильев родился 13 января 1887 г. в Варшаве, до VIII класса учился в Варшавской 1-й гимназии, а с VIII класса в Николаевской Царскосельской гимназии в течение одного года. В списке учеников, получивших аттестаты зрелости, указано, что поведения он был отличного, в графе "интерес к учению" было отмечено его особое влечение к русской словесности, средний же балл аттестата составил 4 6/11.

По окончании гимназии он стал студентом С.-Петербургского университета (см. его университетское дело: ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. ? 44089).

4 Письмо в архиве Анненского не сохранилось.

5 Речь идет об Александре Александровиче Корнилове (1862-1925), историке, выпускнике 1886 г. историко-филологического факультета С.-Петербургского университета, публицисте, писателе, государственном и общественном деятеле, одном из виднейших руководителей конституционно-демократической партии.

В опубликованных фрагментах "Воспоминаний" Корнилова описываются обстоятельства его знакомства с Н. Ф. Анненским в 1895 г. и дается яркая характеристика последнего (см.: Корнилов А. А. Указ. соч. С. 51, 54-55 точнее 55-56). Любопытным и понуждающим к генеалогическим разысканиям представляется замечание мемуариста (С. 51) о том, что Анненский "приходился дальним родственни-

349

ком жене моей", Наталье Антиповне, урожденной Федоровой (1866-1906), имевшей томские корни.

В. А. Латышеву, 16 февраля 1905 г.

Источник текста: Письма I. ? 111. с. 383-384; 384-391.

383

16/II 1905
Ц. С.

Многоуважаемый Василий Алексеевич,

Я не тотчас ответил на письмо Вашего Превосходительства, потому что проверял, насколько точны дошедшие до Вас слухи об ученике Голенищеве² (VIII кл<асса>).

384

Живет ученик Г<оленищев->К<утузов> с матерью³, братом-студентом⁴ и сестрой⁵. Семью эту я знаю: брат его студент (из самых умеренных) близок с моим сыном и бывает у меня в доме. Семья очень хорошая, и мать в ближайшем родстве с петербургским Генерал-губернатором Треповым⁶, отец был предводителем дворянства⁷; средств очень мало.

Ученик Г<оленищев->К<утузов> - мальчик добрый и благородный, но ветряный; очень любит удовольствия, особенно танцы. Шалить способен очень, смутьянить нет. Вожаком никогда не был и по натуре не может сделаться - двух мнений о нем между его руководителями нет.

Товарищи в доме его бывают, но какого-либо собрания не могло бы быть, потому что в доме есть барышня, очень выдержанная.

Адрес сообщен Вам его неверный.

Г<оленищев->К<утузов> занимается музыкой: не собирались ли как-нибудь балалаечники, мандолинисты или что-нибудь под<обное>?

В общем настроение учеников спокойное, и покуда никакого отклонения от нормальной жизни школы у нас не было. Примите уверение в совершенном почтении и преданности

Покорнейшего слуги Вашего И. Аннен<ского>

Печатается впервые по тексту автографа, сохранившегося в фонде Попечителя С.-Петербургского учебного округа в рамках дела 'Переписка о беспорядках в средне-учебных заведениях С.-Петербургского учебного округа (часть 2-я)' (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 17912. Л. 48-49об.).

Отсылку к этому письму и краткое изложение его содержания можно обнаружить в следующей работе: Тименчик Роман. Анна Ахматова и Сергей Штейн // Балтийско-русский сборник. Stanford: Dept. of Slavic Languages and Literatures, Stanford University, 2004. Кн. I / Под ред. Бориса Равдина и Лазаря Флейшмана. С. 102-110. (Stanford Slavic Studies. Vol. 27).
Написано это конфиденциальное служебное письмо на бланке без исходящего номера:

Директор
ИМПЕРАТОРСКОЙ
Николаевской гимназии.
Царское Село

385

Латышев Василий Алексеевич (1850-1912) - педагог-математик, автор ряда учебно-методических трудов (см., например: Объяснительный курс арифметики: Для старших классов средних учебных заведений. В. Латышева. СПб.: [Тип. А. М. Котомина], 1877. Ч. I; Записки по методике геометрии, составленные Латышевым, преподавателем СПБ Учительского института. [СПб.]: Лит. И. О. Иванова, 1878; Учебник арифметики: (В объеме курса младших классов гимназии) / Сост. В. Латышев, редактор журнала 'Русский начальный учитель'. СПб.: Тип В. С. Балашева, 1882; Краткое изложение чтений по арифметике и геометрии на Педагогических курсах в Курске. В. А. Латышева. Курск: Тип. Курского губернского земства, 1902), заметный деятель народного образования, редактор-издатель журнала 'Русский народный учитель', общественный деятель, глава Общества взаимопомощи учителей начальных школ. По окончании физико-математического факультета С.-Петербургского университета в 1872 г. он преподавал математику в столичных гимназиях и методику преподавания математики в С.-Петербургском учительском институте и земской учительской школе. На рубеже веков Латышев был директором народных училищ С.-Петербургской губернии, а с 1904 по 1909 г. - помощником попечителя С.-Петербургского учебного округа, заведуя одновременно окружной гимназией; в конце своей административно-педагогической карьеры состоял членом Совета министра народного просвещения. Следует отметить, что должность помощника попечителя С.-Петербургского учебного округа он исправлял при сановных попечителях - камергере П. П. Извольском, камергере графе А. А. Бобринском и камергере графе А. А. Мусине-Пушкине и нередко замещал их в качестве управляющего учебным округом. Роль Латышева в служебной судьбе Анненского была заметной, именно его усилиями в период первой русской революции Анненский не подвергся самым серьезным служебным репрессиям; Латышев был одним из немногих его образовательных начальников, проводивших его в последний путь (см.: Кончина И. Ф. Анненского // Царскосельское дело. 1909. ? 49. 4 дек. С. 1-2. Без подписи; Похороны И. Ф. Анненского // Речь. 1909. ? 334. 5 (18) дек. С. 6. Без подписи).

На фото - надгробие В. А. Латышева на Литераторских мостках Волковского кладбища в Санкт-Петербурге (находится сейчас не точно на месте захоронения).

Следует заметить, что перед автором примечаний к публикуемому посланию не стояла задача всестороннего освещения такой масштабной проблемы, как 'И. Ф. Анненский и первая русская революция', и особенно сугубо 'фактологических' ее аспектов. Другое дело, что реалии, затронутые в письме, все же требуют, кроме обращения к целому ряду первоисточников, отложившихся в архивных делах С.-Петербургского учебного округа, хотя бы минимального комментария к общественной обстановке в России той поры.

386

Очевидно, что события, которые затрагивались в переписке Латышева и Анненского, самым непосредственным образом связаны с приближавшимися 'сороковинами' по жертвам так называемого 'Кровавого воскресенья'. 'Революционная' активность учащейся молодежи нарастала, и, очевидно, информация о готовящихся демаршах гимназистов с подачи ведомства Царскосельского полицмейстера доходила и до окружного образовательного начальства, что и вызвало обращение Латышева. Несмотря на попытки 'умиротворения', стремление Анненского 'не выносить сор из избы', ситуация в гимназии обострялась; в ближайший после написания публикуемого текста день произошло событие, о котором впоследствии вспоминал один из его участников, в то время гимназист VI класса, Н. Н. Пунин: 'В сороковой день расстрела 9-го января была отправлена к директору делегация с просьбой отслужить панихиду в гимназической церкви; в числе депутатов был и я. Ан<ненский> принял нас с холодной брезгливостью и, разумеется, отказал. Я долго потом не мог простить ему этой холодной брезгливости. В ответ на его отказ мы на каждом приеме пели хором: "вечная память"' (ПК. С. 132).

В соответствии с циркулярным распоряжением Попечителя учебного округа о представлении ежедневных донесений о событиях и настроениях учащихся во всех учебных заведениях округа в тот же день Анненский был вынужден подать следующий рапорт, помеченный в управлении С.-Петербургского учебного округа входящим ? 42 от 23 февраля (публикуется по тексту автографа Анненского: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 17912. Л. 46-47 об.):

Его Превосходительству
Г. Попечителю С.-Петербургского
Учебного Округа
Директора ИМПЕРАТОРСКОЙ
Николаевской Царскосельской
гимназии И. Анненского

Рапорт

По дошедшим до меня сведениям вчера в Царском Селе получены были из Петербурга новые прокламации к гимназистам, требующие от них поддержки для их пострадавших собратьев. Сегодня, 17-го февраля в конце большой перемены ко мне на квартиру явилось несколько учеников трех старших классов с просьбою разрешить им отслужить в гимназической церкви панихиду по жертвам уличных беспорядков 9-го января.
Уместность просьбы они обосновывали на том, что мною разрешена была по просьбе учеников же панихида по павшим воинам в годовщину объявления войны.

387

Я, разумеется, ответил категорическим отказом, объяснив ученикам, что нельзя проводить параллель между двумя панихидами, из коих панихида по павшим воинам определялась прошлогодним манифестом, т<о> е<сть> государственным актом; затем, что панихида по жертвам войны является одной из многих, ей подобных, - ничего же подобного нельзя сказать о панихиде, которой просят ученики теперь. Я объяснил ученикам также следующее: в гимназии собирается совещание родителей и педагогов - все просьбы учеников должны сообщаться ими каждым своим родителям. Вчера как раз было родительское собрание; кроме вопросов, стоящих на повестке, присутствовавшие родители могли предлагать и свои - однако никакого вопроса о 40-м дне по жертвам 9-го января не было - следовательно, я должен заметить им, ученикам, что они не откровенны со своими родителями, а это весьма печально и плохо их рекомендует.
Ученики держали себя очень хорошо, и когда я кончил разговор и отпустил их, все вежливо поклонились. Однако в ближайшую перемену в коридоре, из которого я не уходил, - было очень шумно и, видимо, что среди учеников были недовольные мною.
Давать дальнейший ход делу я считаю в настоящее, по крайней мере, время нежелательным. Об изложенном имею честь донести Вашему Превосходительству.

И. Анненский

17 февраля 1905 г. 3 часа дня

Панихида по павшим в русско-японской войне, упоминавшаяся в рапорте Анненского, очевидно, была проведена в Царскосельской гимназии 27 января 1905 г.: именно в этот день в 1904 г. Манифестом Николая II официально была объявлена война Японии в связи с развертыванием ее флотом военных действий.
Нужно отметить, что 'шум', о котором говорится в рапорте Анненского, был не вполне обычным. А. В. Орлов, вероятно, со слов своего отца, свидетельствовал: '...нам известны нарративные свидетельства участников происходившего 17 февраля 1905 года в тот час в коридоре гимназии: там звучали краткие речи старшеклассников, гневно осуждавших кровавую расправу и призывавших почтить память убитых, а затем раздалось пение "вечной памяти". Это директор Анненский предпочел скрыть от своего начальства, чтобы не повредить в глазах последнего ученикам гимназии. Фактически ведь гимназисты, вместо панихиды, в которой им было отказано, провели краткий, но внушительный митинг в память жертв 9 января' (Иннокентий Анненский. Неизвестные страницы ранних лет жизни. (С генеалогическими материалами из истории семьи по нововыявленным архивным источникам) / Автор публикации, вступ. источниковедческой статьи к ней и обстоятельных примечаний к документам А. В. Орлов. 108 л. Л. 39). Исследование опубликовано в издании: Русские поэты XX века: материалы и исследования: Иннокентий Анненский (1855-1909) / Отв. ред. Г. В. Петрова. М.: "Азбуковник", 2022. С. 20-242.
На следующий день директор гимназии Анненский попытался в своем рапорте ? 170 еще более смягчить ситуацию и вывести из-под удара своих учеников (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10235. Л. 97-98):

388

Его Превосходительству
Господину Попечителю
С.-Петербургского Учебного Округа
Директора ИМПЕРАТОРСКОЙ
Николаевской Царскосельской
гимназии И. Анненского

Рапорт

Сегодня, 18-го февраля, учебное время прошло без всяких приключений. В течение второго урока я побывал в каждом из трех старших классов гимназии и, в дополнение к разъясненному мною ученикам на их просьбу вчера, пояснил, что меня весьма огорчило, что они обратились ко мне с неуместным своим заявлением, как оказалось, без ведома родителей; я просил их каждого чистосердечно переговорить по этому поводу с своими родителями. Кроме того я им сказал, что, как бы ни была просьба неуместна, я серьезным проступком обращение ее ко мне как руководителю и начальнику не считаю, - но что я безусловно недоволен шумом, происшедшим в ближайшую перемену и ставлю его на счет ученикам, которые ко мне приходили: если люди просят, так они должны готовиться к двум ответам - утвердительному и отрицательному, и оба принять сдержанно.
Сегодня настроение учеников смущенное: они как бы сознают свою вину (а иные 'ошибку'). Седьмой класс, где я - классным наставником, объяснил мне, что все они поголовно возмущены происшедшим и что из них, как оказывается, был у меня только один, да и тот, по-видимому, случайно; класс даже не знал о происходящем. На четвертом уроке гимназию посетил Г. Окружной Инспектор А. Д. Мохначев, он был на уроке русского языка в 1-м отделении VI класса у преподавателя А. А. Мухина.
В половине 5-го урока была отслужена в присутствии наличных учеников и служебного персонала панихида по Императоре Николае Первом, согласно местному правилу, существующему на этот день с основания Гимназии.
Об изложенном имею честь донести Вашему Превосходительству.

И. Анненск<ий>

18 февраля 1905 г. 3 часа пополудни.

Обращает на себя внимание тот факт, что в этом рапорте Анненский во избежание недоразумений особо акцентирует внимание окружного начальства на характере отслуженного в гимназической церкви в день смерти императора Николая I, 18 февраля, богослу-

389

жения, очевидно, во избежание кривотолков по поводу панихиды по жертвам 9 января.

1 Письмо Латышева, вызвавшее ответное публикуемое письмо Анненского, ни в архиве последнего, ни в делопроизводственных документах Царскосельской гимназии разыскать не удалось.

2 Голенищев-Кутузов Георгий (Юрий) Викторович (1885-19??) числится среди выпускников Императорской Николаевской Царскосельской гимназии 1904-1905 гг. (см.: Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования (1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии за первые XXV лет (1870-1895)). СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С. 96).
В числе его однокашников, одновременно с ним закончивших гимназию, были Всеволод Венгеров, Павел Зенкевич, Александр Васильев, Анатолий Кулаковский, Михаил Павлов, Сергей Дешевов (в этом классе в 1903-1904 учебном году учился и Н. С. Гумилев). Фантазийное отражение воспоминаний одного из них, П. Б. Зенкевича, впоследствии дирижера, актера и переводчика, о событиях 1905 г. см.: Мандельштам Е. Э. Воспоминания / Публикация Е. П.Зенкевич // Новый мир. 1995. ? 10. С. 159. Списки учащихся VII-VIII классов Царскосельской Николаевской гимназии в 1903-1905 гг., установленные по архивным документам П. Н. Лукницким, не так давно были опубликованы (см.: Гимназические документы Н. С. Гумилева / Публ. А. И. Павловского // Н. Гумилев; А. Ахматова: По материалам историко-литературной коллекции П. Лукницкого / РАН; ИРЛИ (ПД); Отв. ред. А. И. Павловский. \ СПб.: Наука, 2005. С. 56-58).
Некоторые биографические сведения о Г. В. Голенищеве-Кутузове содержатся в сохранившемся в ЦГИА СПб деле 'Царскосельская Николаевская мужская гимназия. Переписка и сведения о преподавателях и учениках и список учеников, получивших аттестаты об окончании образования в 1905 г.' (Ф. 139. Оп. 1. ? 10284). В списке выпускников указано, что сын отставного поручика Георгий Голенищев-Кутузов родился 2 марта 1885 г. в Люцинском уезде Витебской губернии, с I по VIII класса учился в Николаевской Царскосельской гимназии. Поведения он был отличного, его 'интерес к учению' был охарактеризован следующим образом: 'средний по всем предметам', средний балл его аттестата составил З 1/2.

3 Речь идет о Елизавете Васильевне Голенищевой-Кутузовой. В копии метрического свидетельства старшего ее сына, сохранившейся в его университетском деле (см. след. прим.), отмечено, что она была 'лютеранского вероисповедания' (Л. 4).

390

4 Голенищев-Кутузов Владимир Викторович (1879-1934) - в то время студент Арабо-Персидско-Турецко-Татарского разряда факультета восточных языков С.-Петербургского университета, курс которого он завершил в 1907 г. (см, его университетское дело: ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. ? 37845. 32 л.), впоследствии дипломат, секретарь российского консульства в Битоли (Сербия), предмет первой и несчастливой любви ученицы Мариинской Царскосельской гимназии Анны Андреевны Горенко (см. ее письма, адресованные С. В. фон Штейну, женой которого была ее родная сестра, И. А. Горенко: Стихи и письма: Анна Ахматова. Н. Гумилев / Публ., сост., примеч. и вступ. слово Э. Г. Герштейн // Новый мир. 1986. ? 9. С. 200-206).

Ср. с констатацией Р. Д. Тименчика: '...мысли ее в то время были заняты другим выпускником царскосельской гимназии - Владимиром Голенищевым-Кутузовым, с которым судьба ее впоследствии развела (он работал по ведомству Министерства иностранных дел, служил в консульстве в Персии и умер в Париже в 1934 году)' (Тименчик Роман. 'Остров искусства': Биографическая новелла в документах // Дружба народов. 1989. ? 6. С. 247).

И он был учеником Анненского, курс Императорской Николаевской Царскосельской гимназии был закончен им в 1900 г. (см.: Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования (1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии за первые XXV лет (1870-1895)). СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С. 92). Его аттестат зрелости, отложившийся в упоминавшемся университетском деле и подписанный И. Ф. Анненским, открывается следующей констатацией (текст, вписанный от руки в типографский бланк, выделен подчеркнутым курсивом):

Дан сей Голенищеву-Кутузову Владимиру православного вероисповедания сыну дворянина, родившемуся в г. Рвжице Витебской губ., двадцать второго июня, тысяча восемьсот семьдесят девятого года, обучавшемуся с пятого класса в Императорской Николаевской Царскосельской Гимназии в течение 5 лет... (Л. 2)

Подробнее о нем см.: Тименчик Роман. Анна Ахматова и Сергей Штейн // Балтийско-русский сборник. Stanford: Dept. of Slavic Languages and Literatures, Stanford University, 2004. Кн. I / Под ред. Бориса Равдина и Лазаря Флейшмана. С. 103, 109. (Stanford Slavic Studies. Vol. 27).

5 Речь идет о Ольге Викторовне Голенищевой-Кутузовой, родившейся 14 мая 1883 г. (см.: ЦГИА СПБ. Ф. 14. Оп. 3. ? 37845. Л. 3). В 1921 г. именно она, в то время сестра милосердия Детскосельского Бригадного лазарета, была расстреляна Петрогубчека за 'связь с за-

391

граничной организацией "Белый крест"' по тому же делу 'Петроградской Боевой организации' (оно же 'дело Таганцева'), в связи с с которым был казнен Н. С. Гумилев (см. подробнее: Тименчик Роман. Указ. соч. С. 103, 109; Миронов Георгий. Заговор, которого не было... М.: ТЕРРА-Книжный клуб; ТЕРРА-Спорт, 2001. С. 125-126. (Уголовные тайны)). В 'документальной повести' Г. Миронова, впрочем, обозначена другая дата ее рождения - 1889 г., никак не подтвержденная документально.

6 Трепов Дмитрий Федорович (1855-1906) - государственный и полицейский деятель, после окончания Пажеского корпуса служил в лейб-гвардии, московский обер-полицмейстер (1896-1904), с 1900 г. - генерал-майор, петербургский генерал-губернатор (с 11 января 1905 г.) с очень широкими полномочиями, товарищ министра (с апреля 1905 г.), заведующий полицией и командующий Отдельным корпусом жандармов, затем министр внутренних дел, сыгравший заметную роль в подавлении Октябрьской всероссийской политической стачки; в октябре 1905 г. Трепов был назначен Дворцовым комендантом Петергофа, руководителем охраны Николая II.

Характер родственных связей Трепова с Е. В. Голенищевой-Кутузовой установить пока не удалось. Следует, впрочем, отметить, что в метрическом свидетельстве о рождении ее сына Владимира, данном 'от Режицкого Градского Причта, Полоцкой Епархии, Уездного города Режицы, Рождество-Богородицкой Соборной церкви' 22 сентября 1879 г., в качестве 'воспреемника' указан отец Д. Ф. Трепова 'Генерал-Адъютант Феодор Феодорович Трепов' (Л. 4).

7 Голенищев-Кутузов Виктор Федорович (1840-1897) был люцинским уездным (Витебской губернии) предводителем дворянства. Ныне эта территория - в составе Латвии, а центр уезда Люцин именуется Лудза.

В цитировавшейся метрике старшего сына он аттестовался следующим образом: 'Непременный Член Дриссенского уездного по крестьянским делам Присутствия'.

Письмо П. П. Извольскому от 9 ноября 1905 г.

Источник текста: Письма I. ? 119. С. 428-429; 429-449.

428

9/XI 1905
Ц. С.

Милостивый государь Петр Петрович,

Имею честь доложить вашему превосходительству следующий случай, о котором сейчас сообщили мне четыре ученика VIII класса вверенной мне гимназии.

Они гуляли по Екатерининскому парку и, проходя около дворца, услышали несколько выстрелов в кустах; вслед за этим перед ними неожиданно появились двое военных в сопровождении двух егерей и лесника - все были, по словам их, с ружьями.

Ученики утверждают, что не узнали в старшем из военных великого князя Владимира Александровича¹.

Его высочество обратился к тому из гимназистов, который был впереди (приходящий Шишло²) со словами: "Разве вы меня не узнаете?" А затем Великий Князь добавил: "Шапки долой, дураки!" Ученики, по их утверждению, тотчас же обнажили голо<вы>, а Его Высочество изволил проследовать далее. Следом к воспитаннику Шишло подошел агент охранного отделения и спросил его фамилию. Шишло себя назвал.

429

Не знаю, будет ли этот случай иметь последствия и какие - извне, но гимназистам я посоветовал о нем не рассказывать. Не могу приехать к вашему превосходительству сейчас же сам, так как меня осаждают родители пансионеров, съехавшиеся по моим телеграммам³, да и пансион я сегодня оставить не решаюсь⁴, но, разумеется, буду извещать Вас тотчас же, если бы случай имел последствия извне или извнутри⁵. Сам считаю более целесообразным никаких шагов не делать; ученики действительно не узнали Великого Князя.

Прошу Вас принять уверение в совершенном почтении и преданности

Вашего покорнейшего слуги
И. Анненского.

Печатается по тексту автографа, сохранившегося в фонде Попечителя С.-Петербургского учебного округа в рамках дела "О волнениях среди учащихся средних учебных заведений" (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10236. Л. 102-103 об.).

Написано на бланке без исходящего номера:

Директор
ИМПЕРАТОРСКОЙ
Николаевской гимназии.
Царское Село

Впервые опубликовано с корректурными недочетами по машинописной копии, предоставленной А. В. Орловым: ПК. С. 138. <в тексте прим. 232 к публикации: В. Кривич. Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына>

Извольский Петр Петрович (1863-1928) - государственный и религиозный деятель, служивший сначала по ведомству Министерств иностранных и внутренних дел, а позднее последовательно - инспектором Киевского учебного округа, попечителем Рижского и С.-Петербургского учебных округов. В качестве руководителя учебного округа он посещал и Николаевскую Царскосельскую гимназию: в справочном издании отмечено его присутствие на торжественном акте гимназии 8 сентября 1904 г. (см.: Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования (1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии за первые XXV лет (1870-1895)). СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С. 72). Его судьба в самый острый период первой русской революции была решена Именным Высочайшим указом императора, данным Правительствующему Сенату 19 ноября 1905 г.: "...попечителю С.-Петербургского учебного округа, в звании камергера Двора Нашего, действительному статскому советнику Извольскому - Всемилостивейше повелеваем быть товарищ<ем> министра народного просвещения"

430

(ЖМНП, нс. 1906. Ч. I. Январь. Паг. 1. С. 1). Впрочем, народным образованием Извольский руководил недолго, и уже в следующем году он был назначен обер-прокурором Священного Синода (1906-1909), а впоследствии был членом Государственного Совета (1912-1916). "Непотопляемый" Извольский, очевидно со слов Анненского, был назван Кривичем "увертливым" (см.: ЛТ. С. 67).

После революции 1917 г. он эмигрировал, в эмиграции принял сан священника, и в 1923 г. протоиерей Петр Извольский был назначен благочинным Бельгийско-Голландского благочиннического округа. См. о нем подробнее: Федорченко В. Императорский Дом; Выдающиеся сановники: Энциклопедия биографий: В 2-х т. Красноярск; М.: Бонус; Олма-Пресс, 2001. Т. I. С. 504. (Российская империя в лицах).

Нужно отметить, что публикуемое письмо Анненского по тону и доверительному характеру несколько отличается от его официальных рапортов, которые он должен был писать руководству учебного округа по случаю экстраординарных событий в гимназии в октябре - декабре 1905 г. Я счел вполне уместным привести ниже тексты и этих донесений, представляющих, несомненно, значительный интерес, причем не только биографического характера.

Октябрьская всероссийская политическая стачка, в которой к середине октября участвовало около 2 миллионов человек, породила очередной всплеск общественно-политической активности гимназистов, что вызвало циркулярное обращение попечителя С.-Петербургского учебного округа Извольского к "Г. г. Начальникам средних учебных заведений г. С.-Петербурга" от 14 октября 1905 г. за ? 16378 (печатается по машинописному тексту на официальном бланке, отложившемуся в деле "О попытках учащихся в устройстве митингов и борьба педагогов с подобными проявлениями учащихся": ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10238. Л. 1):

В виду временной приостановки занятий в средних учебных заведениях и бывших попыток воспользоваться освободившимися помещениями для устройства сходок, прошу гг. Начальствующих никого, кроме лиц, живущих в здании учебного заведения, отнюдь не допускать в помещение оного в продолжение всего времени приостановления занятий.

На следующий день из округа в адрес "Царское Село Дир. Анненскому" была отправлена телеграмма следующего содержания (печатается по тексту, отложившемуся в деле "Переписка, касающаяся забастовок в средних учебных заведениях": ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10240. Л. 9):

Прошу сообщить<,> как идут дела <в > гимназии.

431

Анненский отреагировал немедленно, отправив помощнику попечителя В. А. Латышеву телеграмму следующего содержания (Там же. Л. 12):

Сегодня<, в> субботу <ввиду> забастовки мною были на один день прекращены уроки<.> Завтра собираю родителей<.> Подробное донесение отправлено.

Анненский

Упомянутое в телеграмме донесение - рапорт Анненского за ? 1123 от 15 октября 1905 г., с которым он вынужден был обратиться в округ, недавно было опубликовано под заглавием "Объяснительная записка И. Ф. Анненского попечителю С.-Петербургского учебного округа" в качестве одного из приложений к следующему труду: Мец А. Г. Осип Мандельштам и его время: Анализ текстов. СПб.: Гиперион, 2005. С. 210-211. Ниже этот текст воспроизводится по сохранившемуся в архиве машинописному тексту, напечатанному на служебном гимназическом бланке (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10236. Л. 24-24 об.):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Попечителю
С.-Петербургского Учебного Округа

До четвертого урока в пятницу, 14 октября все в гимназии было вполне благополучно, хотя приподнятое настроение учеников было и раньше. По получении газет (запоздавших в этот день) дело изменилось: ученики двух седьмых классов обратились одни на уроке, другие в перемену к преподавателям вежливо с просьбой походатайствовать за них перед директором, чтобы он освободил их от занятий в виду того, что положение дел так их волнует, что, все равно, работать они не могут. Хотя на просьбу я и ответил отказом, но никакого волнения это не вызвало: все мирно разошлись, и пансионеры вечером спокойно занимались.

Вечером собрался Педагогический Совет (тщетно я ранее два часа звонил в телефон, чтобы попросить указаний Вашего Превосходительства) - было решено, из опасения столкновения в гимназии желающих учиться с лентяями и забастовщиками, а также химической обструкции - <1)> в субботу уроков не давать, вывесить об этом объявление на дверях и открыть двери, дабы все желающие ученики могли свободно входить в гимназию, где с половины 9-го собрался педагогический персонал; 2) созвать на воскресенье родительское собрание учеников трех старших классов.

Часть учеников (человек 50) собралась сначала перед гимназией без всякой манифестации и шума - здесь были, главным образом, пришедшие в классы, а также и некоторые пансионеры. Затем, уходя из гимназии, ученики стали группироваться около двух женских

432

гимназий, соблюдая при этом тишину и приличие; здесь были, по-видимому, некоторые пришедшие прямо из дому и не подходившие ранее к нашей гимназии. Полицмейстер уговаривал учеников разойтись, что и было сделано, но лишь после того, как отдельные ученики из группы пробрались в женские гимназии, где по просьбе их занятия были прекращены.

Давать дальнейший ход делу я считаю, в настоящее, по крайней мере, время нежелательным. Об изложенном имею честь донести Вашему Превосходительству.

Директор И. Анненс<кий>

И. о. письмоводителя С. Тер<еховский>

Подчеркивания в тексте этого рапорта, зафиксированного в Управлении С.-Петербургского учебного округа за ? 1859 16 октября 1905 г, сделаны Извольским и отмечены курсивом, помимо подчеркиваний в тексте в первом случае поставлен перед цифрой вопросительный знак, а во втором - на поля вынесено последовательное сочетание вопросительного и восклицательного знака.

Карандашные подчеркивания и пометы (на полях около второй и последней подчеркнутой фразы - знак NB!) были сделаны попечителем и в тексте рапорта Анненского от 29 октября 1905 г. за ? 1216 (печатается по машинописному тексту, напечатанному на служебном гимназическом бланке и сохранившемуся в составе того же дела: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10236. Л. 63-63 об.):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Попечителю
С.-Петербургского Учебного Округа

Во вторник 25 сего октября после молитвы, происходившей в присутствии Педагогического Совета и учащихся, мною была произнесена ученикам речь о значении манифеста 17-го октября. Речь выслушана была с полным вниманием. Затем один из учеников тоже сказал несколько слов, не испросив предварительно на то моего разрешения, каковое обстоятельство при случае и было мною в присутствии VIII класса поставлено ему на вид, как некорректность. Самые занятия с 9-ти час. 10 мин. 25 октября (вторник) до настоящего времени (утро субботы 29 октября) идут правильно. Беспорядков не было. Мною было разрешаемо дважды и Педагогическим Советом один раз, сегодня в субботу между 1/2 3-го и пансионерским обедом (4 часа) ученикам старших 4-х классов собираться для обсуждения волнующих их вопросов местного гимназического характера. Обсуждения происходили в присутствии члена педагогического совета всякий раз по их приглашению. Наиболее волнует учащихся вопрос о том, не будут ли их бить на улицах. Вследствие этого мною зарегистрированы все случаи, которые могли подать

433

повод к возникновению такого опасения (случаев оказалось мало), и я официально снесся по этому поводу с полицмейстером и исправником. Некоторые родители выразили мне неудовольствие по поводу того, что ученикам дозволено собираться после уроков в гимназии.

Поэтому, а также для выяснения местных условий возбужденности среди учеников завтра в воскресение собирается в зале городовой ратуши, с надлежащего разрешения, собрание родителей и членов педагогического совета, причем приглашенные будут впускаться по повесткам. Независимо от этого, вчера Педагогический Совет приступил к обсуждению того, какие меры было бы желательно принять в гимназии, чтобы строй ее не стоял в остром противоречии с новыми условиями русской жизни.

Об изложенном имею честь донести ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ.

Директор И. Анненс<кий>

Об итогах этого собрания Анненский, откликаясь на неразысканное письмо попечителя округа, доложил Извольскому в рапорте от 31 октября 1905 г. за ? 1218 (печатается по машинописному тексту, напечатанному на служебном гимназическом бланке и сохранившемуся в составе дела "Мероприятия к прекращению волнений среди учеников средних учебных заведений": ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 88):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Попечителю
С.-Петербургского Учебного Округа

РАПОРТ

В воскресенье 30 сего октября, согласно желанию группы учеников, заявивших, что, по их мнению, собрания учеников в гимназии, ни в том виде, как они были разрешены мною на прошлой неделе, ни в каком другом нежелательны и не допустимы, созвано было родительское собрание с участием лиц учебного персонала гимназии. В виду предполагаемой многолюдности собрания городом уступлена была для него зала ратуши. На собрании<,> во<->1<-х>, установлено было из слов присутствовавшего в нем полицмейстера, что в Царском Селе нельзя ожидать какой-либо опасности для учеников на улицах и что с этой стороны нет данных для приостановки занятий в гимназии; во<->2<-х>, после оживленного обмена мнений большинством 83 голосов против 21 решено было, что собрания учеников в гимназии для обсуждения их гимназических дел допустимы, но всякий раз в присутствии одного из членов педагогического со-

434

вета, причем отдельные дозволения ученикам собираться решено предоставить компетенции директора.

Об изложенном, на основании предложения от 29 сего октября за ? 17075, имею честь почтительнейше донести ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ.

Директор И. Анненс<кий>

Впрочем, дозволенные этим совещанием ученические собрания почти сразу же стали приобретать общественно-политический характер, и уже 3 ноября в гимназии произошли события, вызвавшие прекращение занятий, о чем Анненский телеграфировал 4 ноября (текст телеграммы в Управление С.-Петербургского учебного округа с входящим ? 19512 от 4 ноября печатается по архивному источнику: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10236. Л. 85):

СПб Господину Попечителю
Петербургского Учебного Округа

Сегодня вынужден был химической обструкцией прервать занятия в гимназии. Воскресенье собираю экстренно родительское совещание. Подробное донесение следует.

Директор Царскосельской гимназии Анненский

4 ноября 1905 г. датировано и упомянутое в телеграмме машинописное "донесение" Анненского, напечатанное на служебном гимназическом бланке с исходящим ? 1237 (печатается по архивному источнику: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10236. Л. 87-87 об.):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Попечителю
С.-Петербургского Учебного Округа

3-го сего ноября, с моего разрешения, ученики старших четырех классов собрались после уроков в присутствии одного из членов педагогического совета для обсуждения своих гимназических дел. Хотя мне и было сказано перед этим, что главной целью настоящего собрания являлась необходимость обсудить недоразумение, возникшее между учениками и одним из преподавателей, - но на деле оказалось иначе: вожаки собрания подняли вопрос о забастовке на политической почве. Так как вопрос этот выходил из программы и намеченной мною компетенции ученических собраний, то до 30 учеников, преимущественно VIII класса, демонстративно ушли из залы. Оставшиеся же постановили большинством 106 голосов против 19 (баллотировка была открытая) устроить забастовку на политической почве, подкрепив свое решение мотивами, известными из последних нумеров газет и заключающими в себе требование Совета рабочих делегатов. Тотчас же<,> но, разумеется, тщетно пытался я разъяснить пансионерам всю бестактность и легкомыслие их заявления и решения. Вечером собрался Педагогический Совет, кото-

435

рый постановил уроков не прекращать, а, собравшись in corpore на молитву, прочитать затем учащимся старших четырех классов свое решение (копия прилагается). Ученики разошлись по классам<,> и урок начался. Младшие были все, а из старших пошла в классы лишь некоторая часть<,> менее всего в шестом классе <был франц<узский> урок, учителя же ожидали из Петерб<урга>. - <Примечание-автограф И. Ф. Анненского.> - едва пятая часть числа учащихся; больше половины собравшихся в V, VII и VIII классах, что же касается VII, то у них, по расписанию, не полагалось первого урока. Забастовщики, погорланив в корридоре минуты 3, но без драки, не врываясь в классы и не мешая урокам, ушли, но<,> к сожалению<,> химическая обструкция костным маслом и цианистым кали дала себя знать, и я должен был распустить и старших<,> и младших с половины урока. С восьмым классом я однако довел свой урок греческого языка до конца. В субботу придется уничтожить следы обструкции, направленной, главным образом, на восьмой класс. В воскресенье соберется экстренное совещание родителей и членов Педагогического Совета. Случаев на улице, поскольку мне известно, не было: дело в том, что, боясь за возбужденное состояние некоторой части учеников, а также принимая во внимание присутствие в Царском Селе Большого Двора и соответственный этому подъем чувств у населения, и без того не жалующего учеников, - Педагогический Совет еще вчера постановил известить полицмейстера о возможности забастовки и принять меры для ограждения детей от возможных неприятностей на улице. Забастовщики разошлись без всякой манифестации. Когда же были мною отпущены ученики VIII класса, имевшие урок, то дабы они не подверглись на улице оскорблениям со стороны забастовщиков, я просил членов Педагогического Совета, насколько возможно, следовать из гимназии вместе с ними.

Об изложенном имею честь донести ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ.

Директор И. Анненс<кий>

Упомянутая копия решения педагогического совета, приложенная к рапорту (Там же. Л. 88) имеет следующее содержание:

Педагогический Совет Царскосельской Гимназии выражает ученикам V, VI, двум VII и VIII кл<ассов> свое глубокое сожаление по поводу того, что ученики этих классов вчера злоупотребили доверием директора, который, разрешая собрание, действовал на основании постановления педагогического совета и родительского собрания. Решение, к которому пришли вчера ученики, Совет считает поэтому неправильным и постановляет продолжать занятия, имея в виду подвергнуть этот вопрос дальнейшему обсуждению в ближайшем родительском собрании. Подлинное подписали: директор И. Анненский, инспектор И. Травчетов, законоучитель пр. А. Рож-

436

дественский и преподаватели: Н. Розенберг, Н. Горбунов, Е. Суше-де-ла-Дюбоассиер, Д. Судовский, В. Адамов, М. Згоржельский, В. Орлов, Р. Геппенер и секретарь педагогического совета А. Мухин.

Директор И. Анненс<кий>

Информация о событиях 4 ноября 1905 г., происходивших в Царскосельской гимназии, была доведена до сведения попечителя округа и из другого источника (см. "Записку о происшествии", датированную тем же днем и подписанную заместителем начальника Царскосельского Дворцового Управления полковником Тулинским: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 87-87 об.).

6 ноября 1905 г. состоялось очередное совещание педагогического персонала гимназии и родителей учащихся, посвященное обсуждению этих событий; машинописный текст протокола этого собрания, подписанный Анненским, был направлен в округ (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 102-104). Фрагменты его со ссылкой на разыскания А. В. Орлова были введены в научный оборот А. В. Федоровым:

"Как явствует из сохранившегося протокола, Анненский, открывая собрание, сообщил об инциденте и при этом заявил, что "считает всех учеников гимназии благородными независимо от взглядов, заблуждений и даже проступков и полагает этот взгляд лично для себя обязательным". И далее: "На вопрос одного из родителей, считает ли г-н директор благородными и тех, которые произвели обструкцию, г-н директор ответил утвердительно; означенные слова г-на директора занесены в протокол по настоянию присутствовавшего на собрании г-на Меньшикова".

При обсуждении собранием происшедшей в гимназии забастовки и обструкции часть присутствовавших родителей резко осуждала учеников за вмешательство в политику и особенно за забастовку <...> Другая часть родителей протестовала против квалификации устроенной учениками обструкции как преступления, указывая на нежелательность репрессивных мер как могущих вызвать еще большие волнения <...> Директор заявил, что он лично убежден в нецелесообразности репрессивных мер. Педагогический совет, удалившись в отдельную комнату, отклонил большинством голосов требование о принятии на себя расследования дела об обструкции. Об этом решении г-н директор сообщил собранию, заявив также при этом протест против обвинения педагогического персонала гимназии в потворстве движению среди учеников. Подлинник протокола подписали: И. Анненский, Юлий Антоновский, Е. Д. Максимов" (Федоров А. В. Иннокентий Анненский: Личность и творчество. Л.: Художественная литература; Ленинградское отделение, 1984. С. 37-38).

Об этом собрании и событиях, ему предшествующих, оставил воспоминания один из родителей учеников гимназии Д. И. Рихтер, известный статистик и географ:

"Дело было в 1905 или 06 году, когда еще родительских комитетов не существовало, а создавались в

437

Ц<арско>-С<ельской> муж<ской> гимназии совещания родителей; собирал эти совещания покойный директор гимназии И. Ф. Анненский, человек весьма порядочный, гуманный и более интересовавшийся классическим миром, чем современной жизнью. Совещание было собрано, чтобы сговориться педагогам и родителям "успокоить" молодежь. Волнения эти выражались в процессиях юных питомцев гимназии по городу, "снятиях" с занятий учениц женских гимназий и, наконец, т<ак> н<азываемой> "химической обструкцией", при чем в помещении гимназии и квартире Анненского была напущена такая вонь, что занятия пришлось приостановить, а Анненскому на время переселиться на другую квартиру.

Собрание родителей отнеслось к этим проделкам юношества очень строго<:> расходившиеся "папеньки" и "маменьки" не щадили красноречия, ругая своих "сынков", причем каждый и каждая из них были уверены, что эти "мерзавцы" не их "сынки". Так помню, маменька гимназиста, состряпавшего вонючую жидкость (я знал это от покойного Мити, кстати сказать<,> бросившего склянку с жидкостью в квартиру Анненского)<,> ругая мне молодежь<,> заметила, что ее "Коленька" (или что-то в этом роде) и ваш "Митя" тут не причем... Жидкость, по исследовании покойным Л. Ю. Явейном*, оказалась только вонючей, но безвредной, т<ак> ч<то> в общем дело оказалось не особенно зловредным. И так "родители" до того расходились, что требовали тщательного расследования и примерного наказания; Меньшиков** был среди этих суровых членов совещания; против говорило нас всего несколько человек. Директор - И. Ф. Анненский, как человек гуманный, старался успокоить расходившихся родителей и сказал примерно следующее: "Юношество в общей массе всегда думает благородно и если иногда и прибегает к каким-нибудь нехорошим средствам, то по недоразумению и притом имея "благородную цель" в виду. Я более всего пострадал от этой "химической обструкции", но думаю<,> вопрос выяснен, желательно разъяснить юношеству, что их приемы не хороши<,> и на этом покончить со всем делом".

На эту разумную речь директора Меньшиков возразил репликой:

- Вы, И. Ф., говорите, что юношество поступает "благородно", даже и когда производит эту ужасную "химическую обструкцию" и выживает вас из вашей квартиры?
- Да, ответил И. Ф., и даже тогда.
- Хорошо - прошу слова г. Директора занести в протокол.

Я не утерпел и заметил: "Это нечто вроде доноса, а потому, если предложение Меньшикова будет исполнено, прибавить в протоколе, что слова И. Ф. занесены по предложению М. О. Меньшикова"".

* Явейн Людвиг Юльевич (1854-1911) - химик. В 1878 г. окончил Петербург. университет и работал у А. М. Бутлерова. С 1879 г. преподавал аналитическую химию в Петербургском технологическом институте. Явейн перевел на рус. яз. и издал несколько учебников химии; совм. с А. Тилло издал "Основы химии" Д. И. Менделеева на нем. яз. (1892). - Источник

** Меньшиков Михаил Осипович (1859-1918) - общественный деятель правого толка, один из идеологов русского национализма, публицист, сотрудник газеты 'Новое время', отец Я. М. Меньшикова, выпускника Царскосельской гимназии 1907 г. Расстрелян ВЧК. См. Письма II, с. 3-4. Меньшиков упоминается в негативном ключе и в книге Вс. Рождественского <о событиях осени 1905 г.: "Появился доносительский фельетон нововременского журналиста Меньшикова". Какой фельетон? Возможно, Рождественский спутал с заметкой 'Царица-скука' в выпуске  газеты "Царскосельское дело" от 4 апреля 1908 г. Заметка была подписана "Пересмешник" и её автор (предположительно) - редактор литературного отдела газеты П. М. Загуляев. См. фрагмент заметки в статье Р. Д. Тименчика "Иннокентий Анненский и Николай Гумилёв">.

(цит. по машинописному тексту: Рихтер Д. И. Дневник (22 апреля - 31 дек. 1918 г.) // НИОР РГБ. Ф. 218. К. 1071. ? 31. Л. 52-53). Этот

438

эпизод нашел отражение и в некрологической статье: Рихтер Д. Памяти гуманного директора гимназии // Речь. 1909. ? 331. 2(15) дек. С. 2.

Высказывание Анненского по памяти воспроизводил и преподаватель Царскосельского реального училища, впоследствии один из крупнейших некрасоведов: "Дети могут ошибаться, но в своих поступках они всегда руководствуются благородными побуждениями. За благородные побуждения наказывать нельзя. Я по крайней мере ни в коем случае на это не пойду" (Евгеньев-Максимов В. Из прошлых лет // Звезда. 1941. ? 4. С. 170).

Особых опасений Анненского не могло не вызывать состояние дел в пансионе: если на так называемых "приходящих" учащихся еще могли оказать воздействие родители, то пансионеры были вне зоны непосредственного родительского влияния. 8 ноября Анненский циркулярно направил их родителям письмо следующего содержания (печатается по машинописной копии на служебном бланке гимназии за исходящим ? 1248, приложенной к рапорту от 17 ноября 1905 г.: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 109):

Милостивый Государь.

Г. Директор по постановлению Педагогического Совета гимназии от 8 ноября имеет честь уведомить Вас, Милостивый Государь, что 3 ноября пансионеры 5, 6, 7 и 8 классов, выйдя на прогулку после обеда, явились только к 8 час<ам> вечера, без разрешения пропустив вечерние занятия. Из объяснения видно было, что они были на сходке у неизвестного лица. 3 ноября после уроков на сходке всех учеников, приходящих и пансионеров, 5, 6, 7 и 8 кл<ассов> постановили забастовку на следующий день. 4 ноября после молитвы по классам произведена была химическая обструкция в такой сильной степени, что занятия были прекращены.

Пансионеры открыто заявляют нежелание учиться. Состояние пансионеров возбужденное. Желательно немедленное родительское воздействие.

Ситуация еще более обострилась в середине ноября, когда против одного из учеников Царскосельской гимназии (см. прим. 3 к тексту 101) было возбуждено уголовное преследование, о чем сообщала и пресса:

"С.-Петербург. 15 января. Уже около месяца, как сидит в царскосельской тюрьме в одиночном заключении гимназист местной гимназии Михаил Васильев, обвиняемый по 129 статье в пропаганде среди войск царскосельского гарнизона. Обстоятельства, сопровождавшие этот факт, таковы, что предание их суду общественного мнения является крайне желательным.

14 ноября в 7 часов утра к нему на квартиру явилась полиция в весьма большом количестве и, перевернув все вверх дном (был выпущен пух из подушек и кажется матрацов), обнаружила в конце

439

концов 29-30 экземпляров "Северного Голоса" ? 3 и кажется несколько экземпляров "Под розгой". Естественно, что полиция не удовлетворилась подобной находкой (легальная, по крайней мере в момент выпуска, газета и брошюра, продававшаяся между прочим в Царском Селе на вокзале) и настойчиво требовала выдачи какого-то мифического склада оружия, страшно напугав при этом бабушку обвиняемого.

При этом была подкинута прокламация "К солдатам от матросов"

("Молва 15 января 1906 г.")" (Хроника // Голос средне-учебных заведений. 1906. ? 3. 8 февр. С. 3. Без подписи).

Подробнее об этой истории см. газетные публикации:

В царскосельской тюрьме: <Письма> // Молва. 1906. ? 15. 15 (28) янв. С. 6. Подписи: Гимназист VII класса и гимназист VI класса; Ученик VII класса Н. Антоновский;

Вниманию родителей Царского Села // Русь. 1906. ? 4. 20 янв. (2 февр.). С. 2. Без подписи;

Письма в редакцию // Там же. С. 2;

К разгрому средней школы // Русь. 1906. ? 6. 22 янв. (4 февр.). С. 2. Без подписи;

Письма в редакцию: Директор Я. Мор // Русь. 1906. ? 7. 23 янв. (5 февр.). С. 3;

Костин И. Дети-узники // Русь. 1906. ? 9. 25 янв. (7 февр.). С. 3. Подпись: Ив.;

Костин И. Политика в гимназиях // Русь. 1906. ? И. 27 янв. (9 февр.). С. 3-4.

В последней из упомянутых статей сообщалось, что "защитником по делу М. Васильева приглашен присяжный поверенный Н. Д. Соколов", человек, близкий к Анненским и Богдановичам.

Здесь нельзя не отметить, что значительную часть пансионеров Царскосельской гимназии составляли "ученики-поляки", по слову B. Кривича (ЛТ. С. 67).

Однако лояльное отношение Анненского к процедурам принятия на обучение в Царскосельскую гимназию исключенных из гимназий Царства Польского и Западного Края учеников (см.: ПК. C. 87) воспринималось окружным начальством как своего рода "полонофильская" позиция и вызывало особое раздражение окружного начальства. Об этом свидетельствует и отложившийся в рамках дела "Царскосельская Николаевская мужская гимназия. Переписка и сведения о преподавателях и учениках и список учеников, получивших аттестаты об окончании образования в 1905 г." (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10284. Л. 14) рукописный документ, относящийся к весне 1905 г. и содержащий перечень учеников 8 класса Царскосельской гимназии, разбитый на два столбца под заголовками "Чужие" и "Свои". Завершалась эта "аналитическая" записка следующей констатацией: "Из 52 учеников VIII класса только 25 своих, остальные 27 приняты <нрзб>, из них 11 в VIII класс, преимущественно из Царства Польского. Всего <из> Ц<арства> П<ольского> и Зап<адного> Кр<ая> 20".

440

Очевидно, в первой половине ноября Анненский получил жесткие указания со стороны руководства учебного округа прибегнуть к административным мерам в отношении наиболее активных участников волнений.

17 ноября 1905 г. он направил в округ машинописный рапорт (ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 110), в котором изложил суть принятых им решений:

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Попечителю
С.-Петербургского Учебного Округа

Директора ИМПЕРАТОРСКОЙ
Николаевской Царскосельской
гимназии И. Анненского

РАПОРТ

Вследствие запроса Канцелярии СПб. Учебного Округа от 15 сего ноября за ? 17941 имею честь почтительнейше донести ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ, что временно до 8 января 1906 года и на основании переговоров со мною вызванных мною родителей пансионеров старших классов (4 ноября в гимназии была забастовка и химическая обструкция, старшие классы пансиона участвовали. Прошу безотлагательно пожаловать <в> гимназию или прислать доверенное лицо с письмом) уволены в отпуск следующие пансионеры вверенной мне гимназии: V кл<асса> Киркор Мечислав, VII кл<асса> Мацеевский Иван, VII кл<асса> Гуковский Ростислав, VIII кл<асса> Семенов Иван, VIII кл<асса> Валевский Станислав, V кл<асса> Юревич Войцех, Филеховский Вацлав, Лисовский Иероним, VIII кл<асса> Высоцкий Петр, VII кл<асса> Паллюлен Антон, VIII кл<асса> Меллерович Тадеуш, VII кл<асса> Кисельницкий Евстафий, Чеховский Тадеуш, Антонович Дмитрий, Черенин Виктор, VIII кл<асса> Пржецлавский Адам, Быстрам Фаддей, VI кл<асса> граф Канкрин Владимир, V кл<асса> Мартьянов Аркадий. Прилагается копия с циркулярного письма, посланного родителям пансионеров дополнительно к телеграмме.

Директор И. Анненс<кий>

Характерно, что на полях рапорта напротив списка уволенных в отпуск пансионеров - выразительная маргиналия руководителя учебного округа: "Где находится эта гимназия - в Царском Селе или в Царстве Польском?".

Несмотря на предпринятые административные и воспитательные меры воздействия, "революционные" интенции гимназистов, приобретавшие преимущественно "обструкционные" формы, все же преодолеть не удалось, и 3 декабря Анненский получил от и. д.

441

полицмейстера Царского Села подполковника Новикова отправленную 2 декабря "копию протокола дознания о произведенной гимназистом 7-го класса Евгением Филипповичем обструкции в квартире отца его" (см.: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 160-161). Копия письма полицмейстера и протокола дознания, как и копия ответного отношения Анненского от 3 декабря 1905 г. за исходящим ? 1353, были направлены в учебный округ и отложились в том же архивном деле (печатается по машинописной копии, заверенной подписью Анненского: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 162):

Его Высокоблагородию
Господину Полицмейстеру
города Царского Села

Имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие не отказать сообщить мне в дополнение к препровожденному Вами протоколу при отношении от 2 сего декабря за ? 11746, будет ли означенный протокол направлен к Городскому Судье<,> а также выяснить фамилии учеников вверенной мне гимназии, присутствовавших при производстве химической обструкции учеником Филипповичем, так как указанные в протоколе ученики: Антонов проживает в С.-Петербурге, и ученика Синникова в гимназии не состоит, а есть ученики: Сенигов<,> Санников и Антоновский. Подписали Директор И. Анненский и и. д. письмоводителя С. Тереховский.

С теми же "обструкционными" мотивами связан и рапорт Анненского В. А. Латышеву от 3 декабря за ? 1354, который управляющим округом (Извольский оставил пост попечителя 19 ноября 1905 г.) был преобразован в донесение министру народного просвещения; в финальной части донесения сообщалось о возбуждении уголовных преследований в отношении учеников гимназии Филипповича, Н. Антоновского и М. Васильева (печатается по машинописному тексту с устраненной правкой Латышева: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 164-164 об.):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Управляющему
С.-Петербургским Учебным Округом

РАПОРТ

Начиная с половины этой недели после долгого перерыва стало замечаться довольно сильное брожение среди учеников 5, 6 и двух седьмых классов, особенно же среди учеников первого отделения седьмого класса. Двое из них в четверг, 1-го сего декабря, в конце большой перемены открыто ходили по классам, читая заявление учеников Ларинской гимназии<,> и призывали к забастовке. Вечером того же дня я собрал экстренное совещание родителей первого

442

отделения 7-го класса; сошлась едва половина, и то больше матери. Так как в пятницу первого урока в 1-м отд<елении> 7-го класса, по расписанию, не бывает, то мы с инспектором и просили родителей не пускать детей в гимназию ранее, чем к 10 часам, в виду того, что по городу шли усиленные слухи о том, что готовится химическая обструкция и именно среди учеников 1-го отдел<ения> 7-го класса. На завтра<,> в пятницу я распорядился, чтобы были приняты меры к недопущению зловонного вещества в гимназию: с этой целью помощники классных наставников дежурили в швейцарской и на лестнице, а я сам в коридоре у входной двери. Ученики первого отд<еления> 7-го класса<,> не впущенные в гимназию до 1/2 10-го (их собралось человек 17-18)<,> были весь день в сильном возбуждении и после уроков принесли мне резолюцию, где высказывалось негодование против моих приемов, которые они называли "провокаторскими". Я ответил их делегатам, что бумагу от них принимаю, как документ для характеристики поведения класса, но приказал им тотчас же удалиться из моего кабинета. Вечером собрался педагогический совет, который заседал до глубокой ночи, но не пришел ни к какому решению и постановил собраться еще раз в это воскресенье вечером. Сегодня молитва и уроки (первые два) прошли благополучно. Сейчас получил полицейский протокол, копию которого, а также моего отношения к г. Полицмейстеру прилагаю. Слухи о готовящейся обструкции оказались таким образом не лишенными основания.

Об изложенном имею честь донести ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ.

Директор И. Анне<нский>

Говоря о "заявлении учеников Ларинской гимназии", Анненский, очевидно, имеет в виду выработанное в результате "сходки" ее воспитанников 29 ноября 1905 г. следующее постановление (Хроника // Голос средне-учебных заведений. 1906. ? 2. 29 янв. С. 19. Без подписи):

"Мы, учащиеся Ларинской гимназии, в виду того, что царское правительство, желая вырвать из средне-учебных заведений лучшие революционные силы и тем ослабить освободительное движение среди учащихся, закрывает некоторые классы и даже целые учебные заведения, исключая многих учащихся, решили бастовать до тех пор, пока репрессии не прекратятся и исключенные товарищи не будут приняты обратно. Решили также призвать товарищей, сочувствующих освободительному движению, присоединиться к нашей забастовке и тем окончательно завоевать свою гарантию. Вполне естественно, что общими силами только можно достигнуть своей цели. Просим также педагогический совет выйти нам на встречу и присо-

443

единиться к нашему протесту. Гимназия должна быть открыта для сходок и рефератов".

В последний месяц службы Анненского директором бурных событий в гимназии не происходило, и он официально писал в округ преимущественно именно по поводу Филипповича. Таков рапорт от 12 декабря за ? 1401 (печатается по машинописному тексту на служебном гимназическом бланке: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 179):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Управляющему
С.-Петербургским Учебным Округом

По делу об устройстве на частной квартире, под видом научных опытов, химической обструкции учеником VIII класса Филипповичем и его товарищами покуда новых фактов не получено. Кажется, дело не дойдет до суда, т<ак> к<ак> частные лица, потерпевшие от пролития зловонной жидкости, отказались от вчинения дела. Впрочем<,> официально я об этом еще не извещен.

Вчера, в воскресенье, Педагогический Совет в экстренном заседании постановил назначить в 4-х старших классах на этой неделе репетиции, расписание которых уже продиктовано сегодня ученикам. К посещению репетиций допущены и ученики<>> временно оставленные дома. В младших классах занятия идут правильно. Преподаватели на местах.

Об изложенном имею честь донести ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ с препровождением выписки из постановления Педагогического Совета о репетициях, согласно п. 1 циркуляра от 27 ноября 1905 г. за ? 18585.

Директор И. Анне<нский>

Полицейские мероприятия по поводу этих событий и в частности арест "обструкционеров" вызвали еще два донесения Анненского в округ. На первом из них за ? 1408 от 14 декабря 1905 г., содержащем указание "С приложением копии с отношения Полицмейстера города Царского Села о разлитии химической обструкции в доме Дерингера", Латышев наложил резолюцию "Спешно. Донести Мин<истру>. 19/XII" (печатается по машинописному тексту на служебном бланке гимназии: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 188):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Управляющему
С.-Петербургским Учебным Округом

Вследствие предложения от 7 сего декабря за ? 19235 и в дополнение к рапорту от 12 сего за ? 1401 имею честь почтительнейше

444

при сем представить ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ копию с отношения Полицмейстера города Царского Села от 13 сего декабря за ? __по делу об устройстве на частной квартире химической обструкции учеником VIII класса Филипповичем и его товарищами.

Директор И. Анне<нский>

Последний документ, исходивший от Анненского-директора и отложившийся в обильно цитированном деле, - рапорт за ? 1423 от 17 декабря 1905 г. (печатается по машинописному тексту на служебном бланке гимназии: ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. ? 10241. Л. 198):

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
Господину Управляющему
С.-Петербургским Учебным Округом

Имею честь почтительнейше при сем представить ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ копию постановления Педагогического Совета вверенной мне гимназии от 17 сего декабря, а также копию письма отца ученика VII класса Антоновского от 17 сего декабря относительно ареста его сына.

Директор И. Анне<нский>

1 Владимир Александрович (1847-1909) - великий князь, третий сын императора Александра II, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного совета, сенатор. Он принимал участие в деятельности Императорской Академии художеств, с 1869 г. был товарищем президента, а с 1876 г. президентом ее; с 1884 по 1905 г. был главнокомандующим войсками гвардии и С.-Петербургского военного округа. Существенные черты его личности обозначены в следующем сочинении: Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX-ХХ столетий: 1881-1903. М.: Мысль, 1973. С. 55-59.

Первая встреча Анненского с Владимиром Александровичем состоялась, вероятно, вскоре после назначения Анненского директором Императорской Николаевской гимназии и была отнесена к числу "наиболее значительных дней в жизни гимназии в 1896-1897 учебном году":

"28-го ноября директор имел счастие представляться Его Императорскому Высочеству Великому Князю Владимиру Александровичу в Собственном Его Высочества Дворце в Царском Селе. Великий Князь удостоил И. Ф. Анненского довольно продолжительной беседы в кабинете. При этом Его Высочество изволил милостиво расспрашивать его о прежней службе и о том, в каком состоянии нашел он ныне вверенную ему гимназию: а именно о числе воспи-

445

танников и о числе пансионеров, об учебно-воспитательном составе, положении здоровья учащихся, а также о гимназическом хоре и оркестре. Затем Его Императорское Высочество изволил дать милостивый и лестный отзыв о Царскосельской гимназии, а также изволил похвалить хор и оркестр из учеников Царскосельской гимназии" (Сведения об Императорской Николаевской Гимназии в Царском Селе: 1896-1897 учебный год. СПб.: Паровая Скоропечатня П. О. Яблонского, 1897. С. 34).

Владимир Александрович неоднократно бывал в Николаевской гимназии в бытность Анненским ее директором (см., например: Сведения об Императорской Николаевской гимназии в Царском Селе: 1898-1899 учебный год. СПб.: Лештуковская паровая скоропечатня П. О. Яблонского, 1900. С. 1, 3, 31, 37). Тот же источник сообщает о том, что личные контакты Анненского с великим князем продолжались и впоследствии: "22-го сентября Директор гимназии и почетный попечитель имели счастье представляться Его Императорскому Высочеству Великому Князю Владимиру Александровичу в собственном Его Высочества Дворце в Царском Селе, при чем удостоились принести Его Высочеству от имени гимназии глубочайшую признательность за то, что он осчастливил гимназию своим посещением. Беседа Великого Князя с представлявшимися продолжалась около получаса, и в заключение Его Высочество изволил в высокомилостивых словах отозваться о воспитанниках Императорской Николаевской царскосельской гимназии" (С. 31-32).

Анненский и Владимир Александрович обменивались ритуальными телеграммами по случаю торжественных событий гимназии. См., например, тексты, датированные 8 сентября 1897 г. (цит. по: Сведения об Императорской Николаевской гимназии в Царском Селе: 1896-1897 учебный год. СПб.: Паровая скоропечатня П. О. Яблонского, 1897. С. 8):

"В тот же день директором гимназии была отправлена Его Императорскому Высочеству Великому Князю Владимиру Александровичу телеграмма следующего содержания:

Брест-Литовск. Его Императорскому Высочеству
Великому Князю
Владимиру Александровичу.

Императорская Николаевская Царскосельская Гимназия, с непрестанной признательностью памятуя о Милостивом внимании, которым Вашему Императорскому Высочеству благоугодно было ее осчастливить, приемлет смелость в день своей двад-

446

цать седьмой годовщины принести Вашему Императорскому Высочеству выражения своей всецелой преданности.

Директор Анненский

В тот же день директор гимназии удостоился получить следующий ответ:

Сердечно тронут вниманием ко мне, желаю гимназии многих лет честной и плодотворной деятельности.

Владимир".

См. также: Анненский И. Ф., Дурдин Н. А. Телеграмма Великому Князю Владимиру Александровичу // Циркуляр по С.-Петербургскому учебному округу. 1898. ? 11. С. 675-676; Краткий отчет об Императорской Николаевской Царскосельской гимназии за последние XV лет ее существования (1896-1911): (Дополнение к краткому историческому очерку этой гимназии за первые XXV лет (1870-1895)). СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. С. 72.

2 Сын статского советника Шишло Венедикт (1886-19??) поименован среди выпускников XXXI выпуска Императорской Николаевской Царскосельской гимназии 1905-6 г. (см.: Там же. С. 96). См. также: Гимназические документы Н. С. Гумилева / Публ. А. И. Павловского // Н. Гумилев; А. Ахматова: По материалам историко-литературной коллекции П. Лукницкого / РАН; ИРЛИ(ПД); Отв. ред. А. И. Павловский. СПб.: Наука, 2005. С. 57. Н. С. Гумилев был одним из его одноклассников.

3 Речь, вероятно, идет об оповещении, которое Анненский разослал родителям воспитанников Николаевской Царскосельской гимназии (цит. по: В учебных заведениях: В царскосельской гимназии // Русь. 1905. ? 18. 13 (26) ноября. С. 4. Без подписи):

"Занятия во всех классах Императорской Николаевской царскосельской гимназии возобновляются 11 ноября с 9 час. утра. Педагогический совет и гимназия, принимая во внимание постановление родительского собрания от 6 ноября, а также вновь выяснившиеся обстоятельства дела, уведомили родителей воспитанников-пансионеров старших классов о совершившемся 4 ноября в гимназии беспорядке и просили родителей о безотлагательном прибытии их самих или их доверенных лиц в видах нравственного воздействия их на пансионеров, а равно обсуждения совместно с директором и инспектором о положении пансионного дела".

См. также рапорты Анненского, приведенные в коммент. к настоящему тексту.

4 О событиях, происходивших в Царскосельской гимназии в середине октября - начале ноября 1905 г., сохранилось и "свидетель-

447

ство" радикальной печати, в котором акценты были расставлены по-иному:

"Революционное брожение проникло и в местные школы. На речь директора, прославлявшего конституцию, ученики смело ответили, что конституция дана не самодержавием, а вырвана у него непреклонной волею революции, а единственной гарантией конституции является боевая готовность восставшего народа. После этого стены гимназии огласились звуками рабочей "Марсельезы". Собравшись на сходку, ученики вынесли следующую характерную резолюцию:

"Хотя под напором революционного пролетариата самодержавие пошло на уступки и возвестило народу действительные гражданские права, т. е. свободу слова, совести, собраний, союзов и неприкосновенность личности, тем не менее, вслед за возвещенными свободами широким потоком пролилась народная кровь.

Теперь, когда весь революционный пролетариат, в лице Совета Рабочих Депутатов решил общую политическую забастовку, мы, как дети народа и солидарные с ним, объявляем политическую забастовку, и пусть нашим лозунгом будет: Долой смертную казнь! Долой военные суды! Долой военное положение в Царстве Польском и всей России". Так заговорили чуткие юноши, почти дети. Как же реагировало на это начальство? Преступные педагоги и воспитатели, они на немедленно собранном экстренном совете решили занятия продолжать во что бы то ни стало и предупредить обо всем полицию! Когда директор Анненский, на основании постановления совета, приказал приступить к занятиям, ученики ответили дружной "Марсельезой" и стали выходить из гимназии. У подъезда их ждал полицмейстер, "предложивший" им разойтись. Гимназисты с достоинством ответили, что на основании постановления сходки они расходятся без демонстрации. По окончании второй забастовки, г. Анненский, сообразив, что старые средства борьбы негодны, пошел на скользкий путь провокации. В поисках подстрекателей, мутящих и терроризирующих баранов, он напал на пансион. Распустивши крамольников, он благородно поставил на тайную баллотировку вопрос о праве сходок, рассчитывая, что благоразумная масса, находясь вне сферы влияния "террористов", выскажется в желательном для него духе. Но крамола обуяла всех - большинством 108 против 25 ученики постановили не отказываться от драгоценного добытого борьбой права, и на 16 число назначена общая сходка"

(По России: Царское Село // Начало. 1905. ? 5.18 ноября (1 дек.). С. 4. Без подписи).

Ср. с ретроспективными оценками ученика Царскосельской гимназии Н. Оцупа: "...при Анненском в классах устраивались митинги, гимназисты распивали водку под партами, издевались над учителями, и умнейший русский лирик должен был, чуть-чуть шепелявя и вызывая этим насмешки учеников, просить и убеждать их, без вся-

448

кого успеха, конечно" (Оцуп Николай. Океан времени: Стихотворения; Дневник в стихах; Статьи и воспоминания о писателях / Вступ. статья, сост. и подгот. текста Л. Аллена; Коммент. Р. Тименчика. 2-е изд. СПб.: Изд-во "Logos", 1995. С. 504. (Лит-ра русского зарубежья)). См. также фрагмент мемуарно-беллетристического очерка Д. Кленовского "Поэты царскосельской гимназии" (ПК. С. 131).

Другой взгляд на эти события (и, пожалуй, более объективный) нашел отражение в воспоминаниях сына и в суждениях исследователей наследия Анненского (см., в частности: ПК. С. 90-93, 131-132, 138-139; Федоров А. В. Иннокентий Анненский: Личность и творчество. С. 37-38).

5 Этот эпизод обсуждался в семье Анненского, нашел он отражение и в воспоминаниях В. Кривича:

"Иногда очень помогала отцу его исключительная находчивость и уменье повернуть вопрос в самую неожиданную сторону. <...> Однажды - это было, кажется, в неспокойный 1905 г. - несколькими пансионерами был совершен "криминальный проступок": гуляя в парке, они... не поклонились встретившемуся им в<еликому> кн<язю> Влад<имиру> А<лександрови>чу. Случай по тем временам действительно неприятный: юноши могли очень пострадать, а инцидент - разгореться в "событие" со всякими нежелательными последствиями. Обстановка была такова: днем, в дообеденное (но в "послезавтрака") время в<еликий> кн<язь> с несколькими гостями изволил... стрелять в общественном парке ворон!..

Вечером к отцу прибыл для разговоров по этому поводу какой-то чин двора Вл<адимира> Алекс<андровича>.

Выслушав заявление и возмущение "чина", отец спокойно и в тон ему вполне согласил<ся> с тем, что по существу поступок воспитанников совершенно недопустимый.

- Но... не допускаете ли вы мысли, - сказал отец после некоторой паузы, - что в основе здесь было не невнимание и уж во всяком случае не демонстративная дерзость, этого я не допускаю, а именно как раз наоборот: проявление своего рода деликатности... что это был, по мысли учеников, поступок - тактичный.
- ??

Чин крякнул и недоуменно воззрился на отца.

- Да, да... - убежденно продолжал отец. - Я не был дома, я еще только слышал про этот случай в самых общих чертах, но лично положительно склоняюсь к этой мысли. Не кажется ли вам, что его высочество, м<ожет> б<ыть>, даже вовсе не хотел, чтобы на него обращали в этот момент внимание.

Шпора чина нервно зазвенела под креслом: дело принимало совсем неожиданный оборот.

- Его высоч<ество> после завтрака вышел с гостями в Екатер<ининский> парк прогуляться, ну, м<ожет> б<ыть>, несколько увлекся, - отец сделал маленькое ударение на словах "после завтрака". - Хотя парк и общественный, но ведь великий князь не мог не чувствовать себя здесь дома. Ну, молодые люди поняли это по-своему и, т<ак> ск<азать>, "отвели глаза"...

Иными словами говоря, отец совершенно ясно дал понять чину, что его вы<сочество> с гостями был "под сильной мухой", ибо только этим можно объяснить высочайшую пальбу днем в людных местах парка...

Уж не помню дальнейшего разговора, как мне рассказывал его отец, но помню, что "чин" довольно быстро откланялся, сказав что-то о том, что он постарается выяснить дело и, если будет нужно, уведомить отца. Конечно, никакого уведомления не последовало, а случай никаких серьезных последствий не имел. А ведь он мог быть развернут в очень неприятную историю" (ПК. С. 90-91).

И на самом деле документально установить сколько-нибудь серьезные дисциплинарные последствия описываемых событий для гимназистов не удалось.