|
|
|
| Начало \ Именной указатель \ Анненский Н. Ф. \ Н. Ф. Анненский в воспоминаниях о В. Г. Короленко | |
|
Открытие: 5.04.2008 |
Обновление: 15.12.2024 |
|
страница В. Г.
Короленко страница Н. Ф.
Анненского Источник текста и примечаний: В. Г. Короленко в воспоминаниях современников / Предисловие, подготовка текста и примечания Т. Г. Морозовой. М., ГИХЛ, 1962. (серия литературных мемуаров). Быков П. В. В. Г. Короленко. фрагмент Швецов С. П. В. Г. Короленко в Вышнем Волочке. Аптекман О. В. В. Г. Короленко. Черты из личных воспоминаний. фрагменты Тютчев Н. С. Воспоминания о Вл. Г. Короленко. фрагменты Богданович Т. А. В. Г. Короленко в Нижнем. фрагменты Горький М. Время Короленко. фрагменты Протопопов С. Д. Заметки о В. Г. Короленко. фрагменты Протопопов С. Д. О нижегородском периоде жизни В. Г. Короленко (январь 1885 г. - январь 1896 г.) фрагменты Короленко-Ляхович Н. В. <Воспоминания об отце> фрагменты Лошкарева М. Н. Из моих воспоминаний. фрагменты Батюшков Ф. Д. В. Г. Короленко как человек и писатель. фрагменты Вересаев В. В. В. Г. Короленко и Н. Ф. Анненский. фрагменты Кривинская Л. Л. Из воспоминаний о В. Г. Короленко. Николева М. Ф. Из воспоминаний о В. Г. Короленко.
Мицкевич С. И. Революционная Москва. 1888-1905. (1940) фрагменты
П. В. Быков фрагмент Пётр Васильевич Быков (1843-1930) - поэт, критик, библиограф, в 1880-1881 гг. редактор журнала "Дело", позднее официальный редактор журналов "Русское богатство" (1881-1900) и "Современник" (1911-1914). 41 Я состоял ещё редактором "Русского богатства", когда Владимир Галактионович вернулся в Петербург. <...> - Какой трудный путь прошёл Владимир Галактионович, а у него всё-таки цветущий вид! - сказал я Николаю Фёдоровичу Анненскому, не скрывая своего восхищения.
- А это от того, что он работал в Нижнем не покладая
рук и, кипя как в котле, отдыхал за этой работой, и мы все на руках его
носили, - отвечал Анненский. - И ещё от того, что у него светлая душа! -
добавил он любовно.
С. П. Швецов фрагмент Сергей Порфирьевич Швецов (1858-1930) - революционер-народник. В конце 70-х гг. арестован по делу кружка Иосселиани. Решением судебной палаты от 22 мая 1879 г. обвинён в распространении запрещённых сочинений, в "именовании себя не принадлежащим ему именем" и выслан в Западную Сибирь. Впоследствии видный сибирский деятель - статистик, этнограф, экономист, писатель. О нём см. "Истории моего современника", кн. третья, ч. 2, гл. III - "История юноши Швецова". 45 "Чудную" он <Короленко> прочёл нам на одном из наших собраний, где присутствовала вся тюрьма, в той же "большой" камере. <...> Впечатление было огромное. Тогда же рассказ был передан через Н. Ф. Анненского и ходившую к нему на свидания жену Г. И. Успенскому, который пришёл от него в восторг. Первоисточник: "Каторга и ссылка", 1927, 8/37, стр. 159-166.
О. В. Аптекман фрагменты Осип Васильевич Аптекман (1849-1926) - деятель революционного народнического движения, был членом общества 'Земля и воля', а после его раскола примкнул к группе 'Черный передел'. По профессии - врач. В 1880 г. был арестован и выслан на пять лет в Якутскую область, где и познакомился с Короленко. В 1906 г. эмигрировал за границу. Вернулся в Россию после февральской революции. 76 Я скоро собрался в путь-дорогу*. Товарищи мои <...> попутно дали мне дипломатическое поручение к Влад. Гал. и Н. Ф. Анненскому: переговорить с ними, не примут ли участие в организующемся уже тогда обществе 'Народное право'20. За переговоры с Вл. Гал. я охотно взялся, а Анненского я не знал и отказался. * В Нижний Новгород в 1892 г. 78 1896 год я в Петербурге, где рассчитывал приискать себе службу. Там же теперь все нижегородцы; Влад. Галактионович Короленко, Н. Ф. Анненский и А. И. Богданович. 79 В ожидании службы целые дни провожу у Вл. Гал. Туда каждый день приходит Н. Ф. Анненский. 80 Ранняя весна 1897 года. <...> Поехали в Петербург. Встреча с Вл. Гал. и Авдотьей Семеновной была очень теплая. Первый день пасхи провели в семье Вл. Гал. Помню, в числе посетителей-гостей были Н. К. Михайловский*, С. Я. Елпатьевский, А. И. Богданович, конечно Н. Ф. Анненский. * Михайловский Николай Константинович (1842-1904) - теоретик народничества, литературный критик и публицист. С 1869 г. сотрудник журнала "Отечественные записки". С 1894 г. редактор журнала "Русское богатство".
20 Нелегальная политическая организация демократической
интеллигенции, созданная в 1892 г. О. В. Аптекман - один из ее
основателей. В апреле 1894 г. была разгромлена, руководители арестованы.
Оценку 'Народного права' В. И. Лениным см. в его работах: 'Что такое
'друзья народа'...' и 'Задачи русских социал-демократов'.
Н. С. Тютчев фрагменты Николай Сергеевич Тютчев (1856-1924) - революционер-народник. Был членом 'Центральной' группы общества 'Земля и воля' и его 'Дезорганизаторской группы'. В 1875 г. арестован и сослан в г. Баргузин за организацию стачки на бумагопрядильной фабрике в Петербурге. В 1881 г. бежал, был задержан и сослан на пять лет в Якутскую область. Здесь и произошла его встреча с Короленко. В 1890 г. вернулся в Центральную Россию, участвовал в организации нелегальной партии 'Народное право', за что в 1894 г. был вновь арестован и сослан в Сибирь. После Октябрьской революции работал в Историко-революционном архиве. О нём см. в "Истории моего современника", кн. четвертая, ч. 1, гл. XIV. 87 <...> не случись погрома в апреле 1894 года, первый номер газеты* вышел бы к лету того же года, хотя, конечно, без 'Герцена', но с блестящим составом сотрудников. Состав редакции и сотрудников был по тому времени выдающийся: полновластным редактором был Н. К. Михайловский, на обязанности которого были и передовицы; В. Г. Короленко, Н. Ф. Анненский, П. Ф. Николаев, А. И. Богданович и М. А. Плотников (автор "Манифеста" "Народного права") согласились быть постоянными ближайшими сотрудниками. <...> На прибытие Н. К. Михайловского (от Петербурга) мы могли уверенно рассчитывать, но чтобы непременно присутствовал Н. Ф. Анненский или Вл. Гал. (как представители Н.-Новгорода), меня отрядили за ними в Н.-Новгород. 88 Решено было также, согласно с непосредственной задачею органа, избегать в нём пока щекотливых тем и, в частности, вопроса о терроре, как тактическом методе борьбы, что встретило бы разномыслие и среди ближайших сотрудников (Короленко, Анненский, Богданович). * Предполагавшееся издание партии "Народное право". Печатается впервые по автографу, с сокращением. Рукопись хранится в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Воспоминания написаны в 1922-1924 гг.
Т. А. Богданович фрагменты 93 Мои первые воспоминания о Вл. Гал. Короленко относятся к началу 1880 года. Дядя мой, Н. Ф. Анненский, был тогда арестован и сидел в Вышневолоцкой пересыльной тюрьме. Жена его, А. Н. Анненская, у которой я воспитывалась, приехала со мной в Вышний Волочок, чтобы видеться с ним. В той же тюрьме сидел В. Г. Короленко, и его мать и сестра тоже жили в В. Волочке. Тетя скоро познакомилась с ними, и они стали ходить на свидания вместе1. <...> Свиданья продолжались долго и, под тем предлогом, что ребенку нельзя столько времени не есть, моя тетя и мать В. Г. приносили с собой целую массу всевозможной еды, а потом просили для меня разрешения угостить знакомых, и я передавала дяде и В. Г. принесенную провизию. 94 <...> Дядю выслали с первой партией, когда В. Г. еще оставался в Вышнем Волочке. Мы увидели опять В. Г. уже в конце 1 884 года : на возвратном пути из Сибири он заехал к дяде в Казань. Для дяди и тети это было большой радостью. Они оба еще в В. Волочке очень полюбили В. Г., а у дяди завязалась с ним искренняя и глубокая дружба, не ослабевавшая до смерти дяди. <...> Через два года дядя получил приглашение организовать статистическое отделение при Нижегородском губернском земстве, и летом 1887 года мы действительно переехали в Нижний. 99 Мой муж А. И. Богданович рассказывал мне впоследствии, что если бы не В. Г., он, быть может, не нашел бы в себе силы жить. В. Г. встретился с ним в ту пору, когда он переживал самый тяжелый период своей жизни. Его исключили из университета и не принимали обратно; ему казалось, что вся жизнь его разбита, так как он мечтал о научной деятельности. Он погрузился в мрачный пессимизм, читал исключительно Шопенгауэра, и соблазн самоубийства не раз вставал перед ним. В. Г. понял его настроение и его характер и натолкнул его на ту работу, которая больше всего отвечала его склонностям. Он убедил его писать в газеты и самым внимательным образом помогал ему на первых порах. Он делал ему стилистические указания, советовал вырабатывать сжатость формы и предостерегал против той резкости и неудержимости, которая проявлялась у А. Ив. особенно в полемике. В. Г. говорил ему, что сам он, когда пишет полемическую статью, представляет себе, что читает ее вслух тому, против кого она направлена. Тогда она приобретает особую убедительность и в то же время из нее невольно исчезают личные нападки и всякая грубость и резкость языка. Мне В. Г. тоже дал первый урок писания корреспонденций. Я как-то случайно попала в суд, и дело, разбира.вшееся там, очень взволновало меня. Вернувшись 100 я застала у нас В. Г. и стала рассказывать ему, что меня возмутило. Он прервал меня на первых словах и сказал, что если дело меня так заинтересовало, чтобы я сейчас же села и написала отчет в газету. Я послушалась, но когда я изложила свои впечатления на бумаге, вышло как-то совсем не то, что я хотела. В. Г. взял перо, вставил кое-где несколько слов, еще больше вычеркнул, и заметка совсем преобразилась. <...> Помню, как один убежденный сторонник реалистического направления присылал ему совершенно неудобочитаемые рукописи. В. Г. написал ему подробный разбор, посоветовал соблюдать меру в реализме и позволил себе вычеркнуть некоторые чересчур уже благоухающие подробности. В ответ он получил бранное письмо, в котором обиженный 'реалист' называл его 'подлец, не понимающий истинного реализма'. Это потешное выражение очень понравилось В. Г. и вошло в число тех шутливых прозвищ, которыми В. Г. и Н. Ф. Анненский постоянно обменивались в веселые 101 минуты. Наиболее колоритные из этих прозвищ В. Г. вывозил из своих скитаний по Нижегородской губернии. Некоторые из них вошли и в его произведения. Особенно часто В. Г. называл Н. Ф. Анненского 'подлая фигура', а тот его 'еретик в шляпенке'. Каждое лето В. Г. отправлялся в какую-нибудь экскурсию - или в один из монастырей Нижегородской губернии, или на Светлояр, или куда-нибудь дальше, по Волге. В Оранский монастырь он ходил два раза с А. И. Богдановичем, и потом близкие смеялись над А. И., что именно его изобразил В. Г. в лице Андрея Ивановича в 'Птицах небесных' и 'За иконой'. Правда, и сам В. Г. не отрицал, что при создании образа Андрея Ивановича у него вставали в памяти некоторые черты характера А. И. Богдановича <...> 102 В следующем году <1891> - тогда определился неурожай, постигший Среднее Поволжье, - Н. Ф. Анненский поехал летом в Самарскую и Уфимскую губернии, чтобы выяснить, можно ли сделать там значительные хлебные закупки. В. Г. поехал вместе с ним в Уфу, чтобы найти там на месте данное о каком-то заинтересовавшем его движении Пугачева на Востоке. Я хорошо помню эту поездку, так как мы с тетей провожали В. Г. и дядю на пароходе до Самары7. <...> Изучением народной жизни, хотя и с другой стороны, занимался в то время и Н. Ф. Анненский. Земская статистика только что начинала тогда свое обследование народного хозяйства. Идейная молодежь того времени, разочаровавшаяся в наивном народничестве и не ушедшая в революцию, часто стремилась именно в статистику. Вокруг Анненского образовалась значительная группа молодежи, большей частью окончившей Московский университет или Петровскую академию. В. Г. живо интересовался работой статистиков, и самая эта молодежь была ему очень симпатична своим 103 серьезным и горячим отношением к работе и полным личным бескорыстием. Помню, как раз Н. Ф. Анненский показывал В. Г. отчет о командировке одного из своих помощников. В графе расходов по поездке стояло между прочим: 'часть пищи'. Когда Анненский спросил ездившего, что это значит, тот объяснил, что есть он все равно должен и в Нижнем, но так как в дороге пища стоит дороже, то часть ее он ставил на счет земства. В. Г-чу это показалось настолько характерным, что он тогда же начал статью о земской статистике под этим именно заглавием 'Часть пищи'8. Особенно острыми моментами для статистики были тогда земские собрания в конце года. К этому времени заканчивались летние экспедиции, составлялся отчет за истекший год и вырабатывался план будущих работ. Н. Ф. Анненский всегда страшно волновался по этому поводу. Если бы ему можно было самому выступать на земских собраниях, он бы, наверно, сумел убедить всех в необходимости производившихся под его руководством работ, но писать, и писать к сроку, было ему не по характеру. Он волновался, нервничал, уверял, что все равно ни за что не поспеет. Но приходил В. Г., и дело налаживалось. Он подшучивал над Н. Ф., уверял, что у него обычная 'lnfluenza articlarum' (статейная инфлюэнца), успокаивал его и добивался того, что тот садился и писал. В провинции земство стояло тогда в центре общественного внимания, и сессия земских собраний была самым оживленным временем года. В. Г. всегда внимательно следил за работой земских собраний. На хорах дворянского дома во время заседаний всегда можно было увидеть его с записной книжкой в руках, внимательно слушающего, делающего свои заметки. Когда обсуждался вопрос о статистике, служившей главной мишенью нападок крепостников, страсти особенно разгорались, часто казалось, что вот-вот правая возьмет верх, ассигнования на статистику не будут даны и широко задуманная работа рухнет. В. Г. волновался почти не меньше Анненского и энергично поддерживал дело статистики в газетах. 104 Он и сам иногда принимал участие в статистических экспедициях. Вместе с Анненским он ездил, напр., в Павлово9, когда производилось статистическое обследование этого кустарного села. В самом Нижнем в это время происходили горячие обсуждения теоретических основ сталкивавшихся идейных течений. К двум очень далеким друг от друга толкам народничества - старого, наивного, и нового, критического10, - с 90-х годов присоединился нарождавшийся марксизм. Первыми ласточками, занесшими его в Нижний, были московские студенты, высланные оттуда за участие в студенческих беспорядках 1890 года. Приезжая в Нижний, с не остывшим еще жаром от споров, кипевших в студенческих кружках, они сейчас же знакомились с местной интеллигенцией и прежде всего, конечно, с В. Г. В. Г. и Н. Ф. Анненскому постоянно приходилось беседовать и вести споры с высланными студентами-марксистами, и у них явилась тогда мысль устроить ряд собраний для обсуждения наиболее жгучих современных вопросов. Нижегородское общество откликнулось на эту мысль очень горячо. Особенно радовалась молодежь, впервые решавшая для себя эти вопросы. Я кончала в то время гимназию и помню, с каким жадным интересом ждали мы этих собраний. Первым, если я не ошибаюсь, прочитал три доклада Н. Ф. Анненский - об эволюции народничества за два минувших десятилетия 70-х и 80-х годов. В. Г. прочитал реферат о Чернышевском11 и еще реферат об общественной и личной морали12, - его точного названия я не могу припомнить. Читали также рефераты С. Я. Елпатьевский, С. С. Баршев, М. А. Плотников и др. На эти рефераты собирались по пятьдесят-шестьдесят человек, и прения бывали очень оживленные, иногда они обострялись даже до того, что грозили перейти в личные столкновения. Особенно нетерпимы были юные марксисты. Но, помню, когда начинал говорить В. Г., раздражение сразу стихало. И это не потому, чтобы он смягчал противоречия или предлагал среднее решение. Нет, он умел поднять вопрос на такую высоту, с которой все освещалось, все становилось на свое место и не мешало 105 другому. Перед слушателями открывались новые горизонты, а всякое личное раздражение казалось мелким и куда-то уходило. Собрания эти не носили, собственно, названия 'трезвых философов'. По поводу их В. Г. и Н. Ф. вспоминали собрания, носившие такое название в Петербурге в конце 70-х годов. В 'трезвых философах' принимали участие Н. К Михайловский, В. В. Лесевич, Анненский и другие. В. Г., студентом, был на них однажды и рассказывал потом, что с тех пор запомнил Анненского, хотя не был еще тогда знаком с ним13. <...> 106 Иногда В. Г. и дядя увлекались какой-нибудь игрой. Раз они целую зиму чуть не каждый вечер с азартом играли в пикет. После обеда заходил к нам В. Г. и предлагал дяде: - Сыграем 'одного' (то есть одного короля или одну партию в пикет) . Дядя охотно соглашался, тем более что 'один' занимал всего каких-нибудь четверть часа. Но за одним следовал другой, за другим третий. Оба увлекались, хотели во что бы то ни стало обыграть друг друга, и нередко игра затягивалась до вечернего чая. Одно время они оба задумали практиковаться во французском языке, который и тот и другой знали весьма посредственно. Женская половина компании владела им хорошо, и они решили по вечерам читать вместе по-французски. Но эти занятия превратились, главным образом, в предлог для веселья. Выбирали они всегда какие-нибудь смешные рассказы, иногда читали Боккаччо, В. Г. и дядя больше дурачились, чем изучали язык. В результате познания их увеличились очень незначительно, только их шуточный жаргон пополнился разными своеобразными русско-французскими словечками, которые настолько приобрели право гражданства, что посторонние, слыша их, не понимали иногда, на каком языке они говорят. Приходя к нам к вечернему чаю, В. Г. говорил, например: - Donnez moi* laker, - производя глагол 'laker' от русского 'лакать'. Или дядя, приходя к ним, заявлял: - Il fait fromage, - что должно было значить 'сегодня сыро', - fromage (сыр) употреблялось в смысле 'сыро'. Вообще люди педантические, попадавшие в их компанию в веселые минуты, бывали иногда шокированы господствовавшим там 'несерьезным' тоном. Помню, как был смущен один петербургский литератор, слышавший немало о нижегородской интеллигенции, когда он заехал к нам как раз 9 мая, в день * Дайте мне (франц.) . 107 именин Н. Ф. Анненского. У нас была масса народа, и после завтрака все, в самом веселом настроении, собрались в саду, где В. Г. показывал чудеса ловкости на гимнастике*, уверяя всех, что он даже после именинного пирога может свободно пройти по верхней балке. * Площадка с гимнастическими снарядами во дворе дома Лемке, см. записи Н. В. Короленко-Ляхович ниже. В ту самую минуту, когда он стоял в не вполне уверенной позе на верхушке гимнастики, а дядя снизу осыпал его градом острот, в сад вошел заезжий гость и остановился пораженный. Посидев некоторое время среди непрекращавшегося шума и хохота, он ушел и потом рассказывал, что сильно разочаровался в нижегородской интеллигенции. Правда, 9 мая было особенно веселым днем. Именины и рожденье В. Г. приходились летом, когда в городе оставались немногие, и сам В. Г. по большей части уезжал куда-нибудь или жил с семьей на даче. А Николин день - это весенний праздник, когда все еще в городе, а тепло уже по-летнему. Обыкновенно в этот день у нас устраивалось нечто вроде пикника, - все собравшиеся отправлялись за город, в Марьину рощу, с закусками и вином. <...> 108 Отъезд на курсы был сопряжен для меня с большим огорчением. До тех пор мне никогда не приходилось разлучаться с семьей, и тетя моя, А. Н. Анненская долго не могла решиться отпустить меня. Мне тоже было очень грустно расставаться с домом, хотя я и стремилась на курсы. Даже приехав в Петербург, я все еще колебалась и думала, что, может быть, мне следует вернуться. Наконец я написала В. Г., прося его сообщить мне, что делается у нас дома, и посоветовать, как мне быть. В. Г. ответил мне письмом, которое покончило все мои колебания и сыграло большую роль в моей жизни.
109
Полтава, - 1922 г. 556 Печатается с сокращением по тексту книги: 'Нижегородский сборник памяти Вл. Гал. Короленко', изд. Нижегородского губсоюза, Н.-Новг. 1923, стр. 83-96. 1 О времени пребывания Короленко в Вышневолоцкой тюрьме см. примеч. 1 на стр. 549. <В Вышневолоцкую политическую тюрьму Короленко был привезен 21 февраля 1880 г. из Березовских Починков Вятской губернии, будучи ложно обвинен в побеге с места ссылки, и пробыл в ней до 17 июля 1880 г.> В Вышневолоцкую политическую тюрьму Короленко был привезен 21 февраля 1880 г. из Березовских Починков Вятской губернии, будучи ложно обви1нен в побеге с места ссылки, и пробыл в ней до 17 июля 1 880 г. Свидания с родными в Вышневолоцкой тюрьме Короленко описывает в "Истории моего современника", кн. третья, ч. 2, гл. V - 'Хороший человек на плохом месте', где упоминает и о семилетней племяннице Анненских. <...> 7 Поездка по Волге состоялась в конце июня 1891 г. 8 Автограф незаконченной статьи под этим названием хранится в ЛБ <РГБ>. 9 Совместная поездка Короленко и Н. Ф. Анненского состоялась в июне 1889 г.; кроме того, Короленко был в Павлове в декабре того же года, в апреле и сентябре 1890 г. 557 10 Народничеством 'старым, наивным' Т. А. Богданович называет сторонников традиционных народнических воззрений. Под народничеством 'новым, критическим' она подразумевает те круги демократической интеллигенции, которые, оставаясь на позициях крестьянского демократизма, отходили от некоторых народнических догм (вера в общину, артельный принцип, идеализация мелкого производства и т. д.) К 'Критическим' народникам принадлежали и участники нижегородского кружка Короленко. 11 В записной книжке Короленко под датой 8 марта 1890 г. есть пометка: 'Закончил очерк о Чернышевском'. Доклад был прочитан, очевидно, в марте этого же года. Ч. Ветринский (Вас. Е. Чешихин) в статье 'Короленко в Нижнем-Новгороде' ('Киевская мысль', 1913, 15 июля) упоминает о вечере памяти Н. Г. Чернышевского, состоявшемся в начале 1890 г., на котором Короленко выступал с докладом. Очерк под названием 'Воспоминания о Н. Г. Чернышевском' был впервые опубликован в 1894 г. в Лондоне фондом Вольной русской прессы. В России 'Воспоминания' впервые напечатаны в РБ, 1904, ? 11. Автограф 'Воспоминаний о Чернышевском' хранится в ЛБ <РГБ>. 12 Доклад Короленко об общественной и личной морали неизвестен. Т. А. Богданович в кн. 'Биография В. Г. Короленко' (Харьков, 1922, стр. 66) указывает, что в Нижнем Короленко прочел также доклад о Щедрине. Автограф доклада хранится в ЛБ <РГБ>. Вошел в Соч., т. 8. 13 О встрече с Н. Ф. Анненским на одном из собраний кружка 'Трезвых философов', группировавшегося около 'Отечественных записок' в 70-х гг., Короленко упоминает в "Истории моего современника", кн. третья, ч. 2, гл. I - 'Население В. П. Т. - Андриевский, Анненский, Павленков', и в некрологе 'О Николае Федоровиче Анненском' (РБ, 1912, ? 8, с. VI-VII). То же в кн.: В. Г. Короленко, Воспоминания о писателях, изд-во 'Мир', М. 1934, стр. 89-91. 14 Письмо хранится в ЛБ <РГБ>.
М. Горький фрагменты См. страницу М. Горького в собрании с очерком о Н. Ф. Анненском. 131 Особенно возмутил прекрасный рассказ 'Ночью', в нем заметили уклон автора в сторону 'метафизики', а это было преступно. Даже кто-то из кружка В. Г. - кажется, А. И. Богданович - написал довольно злую и остроумную пародию на этот рассказ. 132 Около него крепко сплотилась значительная группа разнообразно недюжинных людей: Н. Ф. Анненский, человек острого и живого ума; С. Я. Елпатьевский, врач и беллетрист, обладатель неисчерпаемого сокровища любви к людям, добродушный и веселый; Ангел И. Богданович, вдумчивый и едкий... 140 Я тщательно собирал мелкие редкие крохи всего, что можно назвать необычным - добрым, бескорыстным, красивым, - до сего дня в моей памяти ярко вспыхивают эти искры счастья видеть человека - человеком, Но все-таки я был душевно голоден, и одуряющий яд книг уже не насыщал меня. Мне хотелось какой-то разумной работы, подвига, бунта, и порою я кричал:
- Шире бери! Источник: М. Горький. Собр. соч. в 30-ти тт., т. 15. М., Гослитиздат, 1951, стр. 5-31.
С. Д. Протопопов фрагменты Сергей Дмитриевич Протопопов (1861-1933) - журналист, горный инженер и юрист, сотрудник журнала 'Русское богатство'. 166 Очень скоро квартира Короленко получила значение 'культурного центра' в нижегородской жизни. Наряду с самыми разнообразными общими вопросами здесь обсуждались все выдающиеся факты местной жизни, и с уверенностью можно сказать, что многие деятели здесь решали, чего им следует держаться в земстве, в думе, в собраниях разных обществ и даже на поприщах чиновничьей службы. Здесь же заложено было основание местному кружку 'трезвых философов', которые периодически собирались, читали рефераты и обсуждали 'очередные вопросы'. С приездом В. Г. Короленко Н.-Новгород заметно разбогател людьми. Приехали сюда Анненские, С. Я. Елпатьевский, стали наезжать столичные гости - Г. И. Успенский, Н. К. Михайловский и многие другие. 171 Однажды, решившись описать течения студенческой среды, Владимир Галактионович всё же не мог не поставить на первом плане сторожа Прохора...1 Остроумный приятель В. Г. Короленко, Н. Ф. Анненский по этому поводу говорил: - Вам, Владимир Галактионович, мешает нравственность; романист должен испытывать разную разность - и вино, и любовь, и вообще пороки... а вы думаете лишь о добродетели. Это никуда не годится. Печатается с сокращениями по тексту книги: 'Нижегородский сборник', 'Знание', СПб. 1905, стр. 255-275. 1 Имеется в виду рассказ 'Прохор и студенты', опубликованный в журн. 'Русская мысль', 1887, 1-2.
С. Д.
Протопопов фрагменты 182 Надо сказать, что в то время в Нижнем жили Анненские, Елпатьевские, Иванчин-Писарев, Богданович и другие более молодые и менее известные 'неблагонадежные' силы. Наезжали Успенский, Михайловский. 183 Анненский заведовал статистикой земства и подобрал чуть не два десятка прямо выдающихся работников. Сюда примкнуло все 'склонное к прогрессу' из местной интеллигенции. Образовался кружок 'трезвых философов'*, читались доклады, рефераты, велись дебаты. Молодая жизнь била ключом. Кружок "трезвых философов" с участием Н. Ф. Анненского действовал в Петербурге до его ареста и ссылки в 1880 г. (см. "Историю моего современника"). Собрания в Нижнем Новгороде с таким названием - это ошибка мемуариста. 189 О кружке Короленко надо сказать хоть несколько слов. В Нижнем Короленко женился на Евдокии Семёновне Ивановской, с которой познакомился в Петербурге на Казанской площади, когда там была засуличевская демонстрация31. Авдотья Семёновна происходила из 'чрезвычайно неблагонадежной' семьи: брат ее - доктор 'Петро'32 бежал в Румынию, сестра Прасковья33 отбывала каторгу на Каре. Рядом с квартирой Короленко жили Лошкаревы - сестра Владимира Галактионовича, её муж - бравый волжский капитан, тоже бывший в ссылке, и их дети. Сестра Короленко была такая же весёлая и общительная, как и сам он, и когда все бывали в сборе, остроты, смех и говор не умолкали. Но особенно всех оживлял Анненский Николай Фёдорович. Человек он был прямо обаятельный. Добрый, чрезвычайно остроумный, всегда оживлённый, он был ферментом нижегородского кружка, как, впрочем, и всех кружков, где он бывал. Его жена, урожденная Ткачева - сестра извест- 190 ного эмигранта Петра, - была при муже как регулятор при машине. У бездетных Анненских воспитывалась их племянница Татьяна, что давало повод Короленко говорить, что Анненских - троица: он, она и оно. Писатель доктор Елпатьевский, его семья, Иванчин-Писарев, Илларион Короленко, именовавшийся между своими 'Перчиком'. Мать Короленко Эвелина Осиповна с необыкновенно красивым и приятным лицом, её сестра - 'баба Лиза', или 'цитуня дрога'*, и т. д. и т. д. Целая колония, умноженная ещё многими местными 'перебежчиками', которые побросали свои лагери под влиянием магната - Короленко. * Дорогая тетечка (польск.). Речь идёт о Е. И. Скуревич, которую можно увидеть на коллективной фотографии семьи Короленко и друзей. Сейчас, когда я набрасываю эти строки, все эти люди представляются мне как живые, а их уже почти всех нет 'на земле'. Кружок Короленко вспоминается мне, как нечто прямо изумительное. Правда, люди подобрались незаурядные, но, главное, все они были охвачены каким-то непрерывным порывом к добру, к бескорыстию, к человеколюбию, к лучшим духовным интересам. Верующие чувствуют себя подобно этому в день причастия. 'Я... вижу, что никогда уже, вероятно, не буду окружён такой дружеской атмосферой'34, - писал Короленко, переехав из Нижнего в Петербург. Совсем иначе все вышеописанное отражалось в кривом зеркале нижегородского жандармского генерала Познанского. Он доносил в столицу: '...В Нижнем Короленко успел втереться в дома многих влиятельных нижегородцев, считающих за честь быть знакомыми с такой современной знаменитостью и даже заискивающих в нём. Вследствие этого Владимир Короленко не только удобно устраивает в Нижнем прибывающих сюда на жительство бывших политических административно-ссыльных, но и лично сам стал влиять на некоторые общественные дела. Около него группируются положительно все поднадзорные Нижегородской губ., и всё, что он им высказывает, - для них закон. Сверх всего этого, Владимир Короленко и его жена доставляют временный приют проезжающим чрез Нижний неблагонадёжным в политическом отношении лицам и ле- 191 том устраивают их на пароходе, которым командует их зять, Николай Лошкарев, и на пароходах Зевеке, благодаря находящемуся на службе в конторе Зевеке Иллариону Короленко'35. В другой раз Познанский доносил: '...Я имел уже честь доносить не раз, что В. Короленко составляет центр, около которого группируются почти все без исключения подозрительные личности, проживающие в Нижнем. У него же в доме, без всякого сомнения, изгоняемая из высших учебных заведений молодежь получает первые уроки нигилизма и социализма. Участие Короленко в издании ежедневного печатного органа даст ему возможность расширить свою агитаторскую и в то же время крайне скрытную деятельность'36. 193 23-го июня мы отбыли из Нижнего <в США> с вечерним поездом на Москву - в Петербург44. Провожали родные и друзья - человек пятнадцать. Многие, и особенно Анненский, старались быть весёлыми, но Короленко задумывался: разлука всегда его огорчала, а путь предстоял и далёкий, и продолжительный... мало ли что может случиться?.. И действительно случилось: в Чикаго Короленко узнал, что умерла его дочь45. 197 Для Короленко очень характерна одна, так сказать, 'отрицательная' черта: пробел в области 'личных романов'. - Вы и романов не пишете потому, - шутил Н. Ф. Анненский, - что неопытны в этом смысле. - 'Личных романов' он не допускал, не допускал и ухаживаний. О половых отношениях разговаривал всегда прямо и просто. По его мнению, литература будущего заговорит об этих вещах - естественных и хороших - языком откровенным, недвусмысленным и здоровым. Личный романический эпизод был у него в якутской ссылке. Вернувшись в Россию, он несколько месяцев справлялся у оставшихся в ссылке товарищей о случайно пересекшей линию его жизни женщине-якутке. Убедившись, что роман не имел последствий, Короленко успокоился. Вот единственный мне известный факт из этой области. При мне о нём рассказал сам Короленко, рассказал просто и серьёзно. Было ли ещё что-нибудь в этом роде - не знаю. Но не думаю.
Печатается с сокращениями по тексту книги: 'В. Г. Короленко. Жизнь и творчество'. Сборник статей под ред. А. Б. Петрищева, 'Мысль', Пб. 1922, стр. 40-60. 31 Короленко познакомился с Е. С. Ивановской в 1875 г., будучи студентом Петровской академии, на одной из студенческих сходок в Москве. 32 Ивановский Василий Семенович. 33 Ивановская-Волошенко Прасковья Семеновна. 34 Из письма Короленко к С. Д. Протопопову от 3 декабря 1896 г. 35 См. 'Былое', 1918, 13, кн. 7, стр. 10. 36 См. там же, стр. 29. <...> 44 Короленко выехал из Нижнего 22 июня 1893 г.; 29 октября того же года вернулся обратно. 45 Известие о смерти дочери Елены Короленко получил не в Чикаго, а на обратном пути в Россию в Париже 14/26 сентября 1893 г.
Н. В.
Короленко-Ляхович Наталья Владимировна Короленко (по мужу Ляхович, 1888-1950) - младшая дочь писателя, литературный работник. Юную Н. В. Короленко можно увидеть на коллективной фотографии в кругу семьи и друзей.
В прим. 13 к этой же публикации читаем о старшей
сестре мемуаристки: 213 Одно время отец увлекался игрою в карты, и самые веселые вечера в петербургский период нашей жизни были часы, когда они садились с Николаем Фёдоровичем Анненским за преферанс. Другими их партнёрами неизменно были: жена Анненского Александра Никитишна и тётка отца - Елизавета Иосифовна Скуревич, жившая с Нижнего с нами*. Игра с Николаем Фёдоровичем была всегда полна экспрессии, шуток друг над другом и смеха. Это были часы полного отдыха и беспечности. * Скуревич Елизавета Иосифовна (1840-1927) - тётка Короленко со стороны матери. 219 В 1892 году отец поместил в журнале 'Русское богатство' рассказ 'Ат-Даван', из сибирских воспоминаний. 'Ат-Даван' явился первым шагом вступления отца в этот журнал. Раньше все свои художественные произведения он помещал в 'Русской мысли'. В том же году он присутствует на собрании редакции 'Русского богатства' в Петербурге, а в 1893 году печатает в нём свои статьи 'В голодный год'. В 'Русском богатстве' он нашёл место не только для художественных произведений, но и для своей публицистики, что он очень ценил. Отец и разошёлся с журналом 'Русская мысль' потому, что Гольцев неохотно печатал в нём его статьи. В мае 1894 года отца постигла в Нижнем неудача. Он со своим кружком собирался приобрести газету 'Нижегородский листок' и подал в Петербурге просьбу об утверждении его редактором. Работа в чужих газетах стала ему тяжела. Теперь только мы узнали, в каком количестве пропадали статьи Короленко в недрах редакторских и цензурных архивов. Отец хотел иметь 'свою' газету, не закрывая глаз на то, что она будет работать в общих условиях бесправного и подцензурного времени. Он хотел руководить газетой. Но в июне получился отказ, и покупка 'Нижегородского листка' не состоялась. Это сильно 'ушибло' отца, как он выражался, и подорвало его интерес к жизни в Н.-Новгороде. Незадолго перед тем из Нижнего в Петербург уехал его ближайший друг Н. Ф. Анненский, чтобы непосредственно работать в редакции 'Русского богатства'. Отъезд из Нижнего Николая Фёдоровича явился личной утратой для отца, с ним порывалась ещё одна нить, связывавшая его с Нижним, а Петербург и 'Русское богатство' приобрели в лице Анненского ревностного ходатая за переезд отца в столицу. <...> 220 Дело это* благодаря страстной настойчивости отца получило тщательное освещение в печати и стало широко известно. Впоследствии невиновность мултанских вотяков стала азбучной истиной. Но не так это было тогда, когда отец вернулся из Мултана. В обществе и печати, даже близких отцу по убеждениям, версия о виновности вотяков была очень сильна. Правда, при этом говорилось об их некультурности, в которой обвинялось правительство, но факт считался возможным. 'Чувствую, что, вероятно, и вы против меня', - пишет отец своему другу Н. Ф. Анненскому. 'Увы! Моя родная сестра, Мария Галактионовна, тоже против меня...'11 Но несмотря на шутливый тон, - отцу это было тяжело... * "Мултанское" дело. 8 октября отец возвратился из Елабуги в Н.-Новгород, а 14 октября он уже в Петербурге, в ожидании редакционного собрания в журнале 'Русское богатство'. Ненадолго вернувшись в Нижний, 5 ноября он уехал опять в Петербург, где поселился в семье Анненского. С этих пор это его постоянное местопребывание при посещении Питера. Небольшая кушетка, на которой он у них спал, носила шутливое название 'кушетка для коротких приятелей'. Впоследствии, когда наша семья переехала из Петербурга в Полтаву, откуда отец раза два в зиму ездил по редакционным делам в Петербург, он всегда стремился к Николаю Фёдоровичу, и только у него в семье он чувствовал себя в своей атмосфере. Мама сама очень любила Анненских, но она не сочувствовала намечавшемуся переселению отца в столицу. Она понимала, что отцу с его натурой трудно будет работать в столице. В этом отношении два ближайших друга - Николай Фёдорович и отец - были диаметрально противоположными людьми. Анненский был уроженец Петербурга. 'Его родина - Офицерская улица города Петербурга!' - писал отец в некрологе Анненского12. Высокообразованный, блестящий и остроумный, Николай Фёдорович всегда тяготел к центру культурной жизни, к столице и, по-видимому, не мог понять другого тяготения. Его влияние на отца было велико, тем более что и значительные интересы отца влекли его тоже в Питер. 222 Мы прожили в Куоккале до конца августа* и переехали в Петербург, в найденную для нас друзьями отца квартиру. <...> Помню, как сообща ставились некоторые вещи. Тут же с нами был и Николай Фёдорович Анненский, папин ближайший друг с давних пор. Он жил и в Нижнем, но это время я плохо помню. * В 1896 г. Здесь же в Петербурге, когда мы устраивались на новой квартире, против Греческого сада, среди семейных мне уже ясно рисуется фигура Николая Фёдоровича, жившего недалеко от нас на Лиговке и часто бывавшего у нас. Часто и отец заходил к ним, иногда беря для прогулки нас, детей. У Анненского была крупная, мешковатая фигура, но очень подвижная, и часто он входил с песней и прибауткой. Николай Фёдорович не был ни моложав (в то время ему было за 50 лет), ни красив, небольшие серые глаза и крупный нос первыми бросались в глаза. Наруж- 223 ность не объясняла его обаяния, которому поддавались все после знакомства с ним. Оно заключалось в каком-то постоянном внутреннем оживлении, которое исходило от него. Иногда это было просто весёлое, радостное восприятие жизни, которое Николай Фёдорович умел передавать даже угрюмым, мрачным людям, но в серьёзные моменты это был подъём, с которым он реагировал на современные ему события, и тогда он делался центром окружающего его общества. Николай Фёдорович был прирождённым оратором, у которого воодушевление заменяло все ораторские приемы, а о себе в это время он забывал совершенно. Дружески подсмеивались над его манерой во время речи подтягивать брюки, без всякой нужды к тому. Умный и твёрдый в своих прогрессивных убеждениях, Николай Фёдорович живо переживал все общественные события того времени и смело шёл на возможность правительственных репрессий. За это он и был любим молодежью и прогрессивною частью общества. Прогрессивный Петербург того времени хорошо знал Николая Фёдоровича, а его меткие выражения жили потом долго своей жизнью. Мне кажется, что его любили все (из нашего круга, конечно). Мы с сестрой, еще детьми, под его простотой и жизнерадостностью инстинктивно чувствовали и большую образованность и глубокую культуру, и из всех других, посещавших наш дом, людей часто с большими достоинствами, мы одного Николая Фёдоровича считали равным своему отцу - оценка, выше которой у нас не было. И действительно, у них было так много общего, что, любя отца, мы почувствовали и полюбили Анненского, как родного. Отец был моложе Николая Фёдоровича на десять лет, но разница в возрасте между ними не чувствовалась, и часто отец бывал даже солиднее своего старшего друга. Были между ними, конечно, и различия: например, Анненскому было легко говорить и очень трудно писать. Бывали у него в связи с этим тяжёлые полосы уныния, когда он никак не мог кончить статью, прекрасно обдуманную и составленную (именно 'кончить'). Отец немного юмористически жалел его и временами помогал. Это называлось, что у Николая Фёдоровича 'ущемлён хвост'. Отец же несравненно легче писал, чем говорил. Для речи он обыкновенно составлял краткий конспект, 224 и хотя потом и говорил хорошо, но всегда ему это стоило большого труда. Для меня несомненно, что отец и Николай Фёдорович были друг для друга самыми близкими людьми в нижегородский и петербургский периоды их жизни. Крепкая любовь к Николаю Фёдоровичу, связанная со всем самым дорогим в душе отца - с его взглядами и с его работой, - не прерывалась потом всю жизнь. 225 Мне кажется, что Николай Фёдорович в значительной степени своим влиянием привлёк отца в Петербург. <...> 226 Но когда в нём проснулся художник, он увидал, что он не может писать в Петербурге. Это, я думаю, и было главным мотивом за оставление столицы. К этому присоединялась его бессонница и моя слабость после тяжёлого брюшного тифа, но главное - талант влёк его к уединению, и он выбрал Полтаву, глухой и сонный город, в котором самая скука должна была пойти ему на пользу, как художнику-беллетристу. Тяжело ему было порывать жизнь с Николаем Фёдоровичем. Но в данном случае художник взял в отце верх над публицистом и над его личными привязанностями. Источник: Печатается по тексту черновых записей, сделанных в 1945-1950 гг. К печати подготовлены С. В. Короленко, со слов 'В Петербурге я заболела' - А. В. Храбровицким. Автограф хранится в ЛБ <РГБ>.
11 Неточная цитата из письма к Н. Ф. Анненскому от 3 ноября 1895
г. См. В. Г. Короленко, Избр. письма, т. 2, 'Мир', М. 1932, стр. 107.
М. Н. Лошкарева фрагменты Мария Николаевна Лошкарева (род. в 1891 г.) - племянница В. Г. Короленко, дочь его сестры Марии Галактионовны, фельдшерица, в настоящее время пенсионерка <в нач. 1960-х гг., умерла в 1972 г. в Москве, похоронена на Введенском кладбище>. 235 Вообще, как впоследствии вспоминали взрослые, в доме всегда царила атмосфера веселой, беззлобной шутки. А с приездом в Нижний-Новгород Николая Фёдоровича Анненского - живого, подвижного, как ртуть, человека - атмосфера эта, так сказать, ещё более 'сгустилась'. 236 ...в конце 1894 года мы переехали в Москву. А в 1896 году и семья Короленко перебралась в Петербург, куда настойчиво звал дядю уехавший раньше Ник. Фёд. Анненский. 237 Однажды за чаем шел оживленный разговор о декадентах. Содержание самого разговора не сохранилось в моей памяти, помню только, что дядя, лукаво поблескивая глазами, 'пушил' их. В результате им было написано стихотворение-пародия: БИОГРАФИЯ ДЕКАДЕНТА
Морщил клювом, двигал веком.
Он родился, не рождаясь,
Думать он умел ноздрями,
Все в нем было необычно,
Умудрялся он незнаньем,
Светской жизнью жил в пустыне,
Там жилось ему не сладко,
Гиппиус он звал папашей, 238
Раз, не целясь, промахнулся,
'На деревьях - древеницы', 252 21 ноября 1920 года он пишет мне:
'Дорогая Марусенька. Печатается впервые по рукописи, представленной для настоящего издания. 1 Короленко ошибся, эпиграф взят им из стихотворения С. М. Городецкого 'Оборотень' (сб. 'Ярь', СПб. 1907, стр. 55). Автограф стихотворения Короленко хранится в трех вариантах в ЛБ <РГБ>. Один из вариантов опубликован в статье I. Т. Чирко 'В. Г. Короленко в боротьбi за реалiзм' ('Науковi записки Полтавського державного педагогiчного Iнституту', 1946, т. 6, стр. 54). Отрывок из стихотворения (с некоторыми разночтениями) приводится также в статье В. К-шева 'Из записной книжки друга Владимира Галактионовича ('Первая годовщина смерти Владимира Галактионовича Короленко'. Полтава, 1922, стр. 18). Вошло в сборник 'Русская стихотворная пародия', Л. 1960, стр. 612-613. 7 Письма Короленко к М. Н. Лошкаревой не опубликованы, хранятся в ЛБ <РГБ>.
Ф. Д. Батюшков фрагмент Фёдор Дмитриевич Батюшков (1857-1920). О Ф. Д. Батюшкове см. страницу некрологов Н. Ф. Анненскому.
281 В отличие от жизни в Нижнем <...> в Петербурге Короленко жил более замкнуто, принимая посетителей по преимуществу в помещении редакции. Конечно, многие заходили к нему и на дом, но, ссылаясь на необходимость режима, вследствие продолжающейся бессонницы, Владимир Галактионович по возможности избегал сторонних посетителей или предупреждал, что может принять лишь на самый короткий срок. Исключение делалось только для близких, 282 и в первую очередь 'своим' называл он Ник. Фед. Анненского, с которым его связывала самая тесная дружба. Всегда веселый, живой, остроумный, горячий спорщик и неугомонный 'кипяток', Н. Фед. вносил живую струю в любое общество. Его жена Александра Никитишна, урожденная Ткачева, сестра известного революционера10, сама пользовавшаяся известностью своими повестями и рассказами для детей, наоборот, отличалась чрезвычайной сдержанностью и самообладанием. Владимир Галактионович, величавший ее в шутку 'теткой', неизменно прибавлял - 'медленно, но четко'. Своим человеком в семье Короленко был и А. И. Богданович, женатый на племяннице и воспитаннице Н. Ф. Анненского; несколько угрюмый по темпераменту, неоценимый работник и талантливый публицист, он как-то особенно благоговел перед Владимиром Галактионовичем, который в тяжелую минуту жизни еще в Нижнем-Новгороде сумел благотворно повлиять на него. Мягкую струю женственности и уменье завести и поддержать литературный разговор вносила Татьяна Александровна, жена Богдановича, впоследствии выдвинувшаяся как умелый и способный работник в области журналистики.
Первоисточник: Ф. Д. Батюшков. В. Г.
Короленко как человек и писатель. М., 'Задруга', 1922. 10 Петр Никитич Ткачёв (1844-1885) - революционер, один из крупнейших теоретиков народничества, был сторонником захвата полит. власти силами заговорщической организации революционных интеллигентов, с 1873 г. жил в эмиграции.
М. Ф. Николева Маргарита Фёдоровна Николева (1873-1957) - педагог, участница революционного движения, литературный работник. 384 Владимир Галактионович Короленко, приезжая в Петербург по делам 'Русского богатства', часто останавливался у своего друга Николая Фёдоровича Анненского. Дружба этих двух замечательных людей была исключительной: в основе ее лежали единомыслие и единодушие в общественном и моральном их отношении к жизни и к людям. Владимир Галактионович называл Николая Фёдоровича Анненского Станкевичем 90-х годов или политической совестью передового общества. Николай Фёдорович отличался высокой одарённостью, огромной эрудицией, живой, блестящей формой речи. Он готовился в студенческие годы к профессуре по истории, но борьба с самодержавием повела его по другому пути. Он принял участие в нелегальной работе, был сослан в Сибирь. По пути в Сибирь, в пересыльной тюрьме, Владимир Галактионович познакомился с Николаем Фёдоровичем, и они стали навсегда друзьями1. Семья Анненского, которую Владимир Галактионович любил, как родную, в которой он тоже был родным, самым дорогим человеком, была небольшая. Жена Анненского - Александра Никитична, - сестра известного революционера анархиста Петра Ткачёва, детская писательница 80-90-х годов. Ни один ребёнок из культурных семей не рос в те годы без ее 'Зимних вечеров'. Характерной чертой её было спокойствие и выдержка во всём: 385 в тоне, в манере держать себя, говорить. Какой бы горячий спорный разговор ни поднимался, она спокойно, тихо высказывала своё мудрое слово, в то время как Николай Фёдорович был в принципиальных спорах пламенен, горяч. Детей у них не было. Они воспитали с младенческих лет, как дочь, племянницу Александры Никитичны - Татьяну Александровну Богданович. После смерти мужа - редактора 'Мира божьего' она жила у Анненских с четырьмя детьми. Я училась на Бестужевских курсах вместе с Татьяной Александровной и была с ней очень дружна. До переезда стариков из Нижнего в Петербург мы жили с ней на одной квартире. В марте 1896 года, когда Анненские уже поселились в столице, я была выпущена из дома предварительного заключения и некоторое время жила у Татьяны Александровны. Затем мне пришлось покинуть Петербург. Когда в 1908 году я вернулась в Петербург, мне опять посчастливилось несколько лет прожить в чудесной семье Анненских. В этой семье на протяжении многих лет я часто встречалась с В. Г. Короленко. Приговоренный Приезд Владимира Галактионовича к Анненским был для всей семьи большим праздником. Одно известие о его приезде вызывало общую радость: о нём вспоминали, много говорили. Однажды Короленко приехал в Петербург утром и вскоре отправился в редакцию журнала 'Русское богатство'. Мы, домочадцы, ждали Владимира Галактионовича к обеду. Наконец из передней послышался мягкий, приятный голос. В ярко освещённую столовую вошел твердой, прямой походкой бодрый, крепкий Владимир Галактионович. Лицо его было очень приветливо. Глядя на него, всем стало весело. Поздоровавшись, Владимир Галактионович поговорил с Александрой Никитичной, пошутил с детьми и стал, улыбаясь, что-то рассказывать Николаю Фёдоровичу, который острил по поводу его рассказа. Все смеялись. 386 Видимо, Владимир Галактионович отдыхал душевно в окружении близких людей, в общении с другом, глубоко и тонко понимавшим его. Приветливая улыбка не сходила с его оживлённого, разрумянившегося лица. Обед подходил уже к концу, когда горничная открыла из передней дверь и сказала: 'Владимир Галактионович, вас к телефону'. Владимир Галактионович быстро встал и, отходя от стола, улыбаясь, сделал шутливое замечание по поводу сказанного Николаем Федоровичем. Мы все рассмеялись. Из передней у телефона послышалось: 'да, это я ... приехал сегодня утром ... ' Потом наступило долгое молчание. Все затихли. Наконец послышался голос Владимира Галактионовича: 'Хорошо, сейчас постараюсь сделать все, что можно, и позвоню вам; записываю ваш телефон'. Александра Никитична тихо сказала: 'Что-то недоброе ... и как это так скоро узнали о его приезде!' Николай Федорович так же вполголоса ответил: 'В вечерней газете было уже сообщено, что он приехал'. <...> 387 Извозчик В другой раз Владимир Галактионович приехал в Петербург вместе со своей женой Евдокией Семеновной. Это внесло в семью Анненских еще больше радости. <...> 389 Был такой случай. Цензура угрожала редакции 'Русского богатства' закрытием журнала за статью о Финляндии, написанную Короленко и Анненским4. Если бы журнал закрыли, издателям его пришлось бы выплатить подписчикам большой долг. И доля, падающая на Короленко, поглощала всё, что имел Владимир Галактионович. У Короленок никогда не было лишних денег. <...> 394 Голодная весна В 1912 году Владимир Галактионович приехал в Петербург в апреле месяце. Старики Анненские были за границей. Николай Фёдорович был очень болен. Владимир Галактионович в этот приезд был занят журнальной работой больше, чем когда-либо6. Как-то у Владимира Галактионовича выдался вечер немного посвободнее, никого из посторонних не было - и Владимир Галактионович довольно долго беседовал за вечерним чаем с Татьяной Александровной и со мной. <...> 395 Между прочим, Татьяна Александровна сказала Владимиру Галактионовичу, что за последнее время стали уменьшаться взносы пожертвований в газету 'Современное слово', воскресным приложением к которой она ведала. Даже пожертвования рабочих 'Треугольника', вносившиеся до сих пор очень аккуратно, стали меньше; все думают, что с наступлением весны положение голодающих улучшилось. Татьяна Александровна просила Владимира Галактионовича написать небольшую заметку к следующему номеру приложения.
- Одна ваша строчка, Владимир Галактионович, будет иметь такое большое
значение! <...> 400 Номер 20 'Недели 'Современного слова' от 23/IV - 1912 года, в котором был напечатан рассказ Короленко 'Голодная весна', разошёлся быстро, выполнив своё злободневное назначение - пожертвования на голодающих в Петербурге повысились и не спускались до конца лета, до нового урожая. Рассказ с тех пор нигде не печатался. Владимир Галактионович о нём семье ничего не говорил. Редактор приложения 'Недели 'Современного слова' Т. А. Богданович, перегруженная работой, совершенно забыла о нем. Автограф его не сохранился. В печати о нём никто не вспоминал. Под сильным впечатлением разговора с Владимиром Галактионовичем по поводу этого рассказа я положила номер приложения в тетрадь, в которую записывала высказывания Владимира Галактионовича, и рассказ пролежал благополучно в ней десять лет до смерти Владимира Галактионовича. В 1922 году я передала этот номер с напечатанным в нём рассказом 'Голодная весна' Софье Владимировне Короленко. Неожиданное появление забытого рассказа было праздником для всей семьи Короленко. Печатается с сокращениями по рукописи, представленной для настоящего издания. Первоначальный вариант опубликован в журн. 'Звезда', 1958, 4, стр. 100-113.
Из примечаний к очерку М. Ф. Николевой
"Из воспоминаний о В.
Г. Короленко": 1 О знакомстве Короленко с Н. Ф. Анненским см. воспоминания Т. А. Богданович на стр. 93-94 настоящего сборника. 4 Речь идёт о статье Н. Ф. Анненского 'Финляндские дела', напечатанной в РБ, 1899, ? 3 (за подписью О. Б. А.). Короленко, как редактору журнала, пришлось иметь объяснение по поводу статьи в Главном управлении по делам печати. Ему было предъявлено требование - опубликовать от редакции опровержение. Короленко отказался, заявив: 'Мы не литературные торгаши, примем последствия, но неправды писать не станем'. Дело завершилось приостановкой журнала на 3 месяца. Подробней об этом см. в дневнике Короленко от 9-12 и 30 апреля, а также 5 мая 1899 г. (ПСС. Дневник, т. IV, стр. 140-146, 162-168). 6 В связи с болезнью, а затем отъездом за границу Н. Ф. Анненского, а также арестом членов редакции журнала 'Русское богатство' А. В. Пешехонова и В. А. Мякотина, Короленко, усиленно работая в редакции, жил в Петербурге - с конца октября 1911 г. С 23 марта по 3 апреля 1912 г. он был в Полтаве. 7 Автор неточно передает факт. Номер газеты, посвященный голодающим, создан по инициативе самого Короленко (см. Избранные письма, т. 2, 'Мир', 1932, стр. 298).
Л. Л. Кривинская фрагмент
Любовь Леопольдовна Кривинская (род. в
1887 г.) - научный сотрудник Полтавского государственного
литературно-мемориального музея В. Г. Короленко, близкий друг семьи
Короленко. 521 <...> Короленко останавливался <в Петербурге> или в номерах Пименова на Пушкинской улице, или у своего друга Н. Ф. Анненского, или, если жил с Евдокией Семеновной, снимал одну-две комнаты отдельно от дочерей. <...> 522 Редакторская работа заставляла Владимира Галактионовича часто ездить в Петербург. 1912 год был для него очень тяжёлым. Большую часть его он провёл в столице в усиленной работе по журналу. Два сотрудника 'Русского богатства' (Пешехонов и Мякотин) отбывали по приговору суда годичное заключение в крепости, тяжело больной Анненский уехал за границу лечиться, а через три недели после возвращения оттуда скоропостижно скончался. Смерть эта была тяжёлой утратой для Короленко, горячо любившего своего друга. Печатается впервые по рукописи, представленной в настоящее издание.
С. И.
Мицкевич фрагменты
Источник текста: Мицкевич С. И. Революционная Москва. 1888-1905. М. ГИХЛ, 1940 (Мемуарная серия). 5 Я встречался с последними могиканами революционного народничества - с <...> казанскими революционными народниками последней формации, либеральными или критическими, как они себя называли, народниками - Н. Ф. Анненским и В. Г. Короленко. 67 Вокруг Короленко группируется постепенно вся местная прогрессивная интеллигенция <Нижнего Новгорода>. Тут земские и городские деятели - А. А. Савельев2, А. В. Баженов (председатель губернской земской управы), А. С. Гацисский (городской деятель), В. А. Горинов (городской голова); тут и либеральные адвокаты - Н. А. Ланин, С. С. Барщев, И. В. Богоявленский (впоследствии нижегородский голова); тут и врачи - П. П. Кащенко, С. Я Елпатьевский; тут и журналисты и писатели - А. И. Богданович, А. А. Дробышевский, А. И. Иванчин-Писарев, А. М. Пешков (Максим Горький), Каронин-Петропавловский, М. А. Плотников, С. Д. Протопопов; тут, наконец, целая плеяда статистиков во главе с их шефом Н. Ф. Анненским. Они часто собираются на журфиксах у Короленко, у Анненского, у писательницы Мысовской, где читаются рефераты и устраиваются дискуссии. Я несколько раз бывал на этих рефератах. Помню доклад Анненского о народничестве революционном (он называл его наивным) и народничестве современном - критическом. Это было то народничество конца 80-х и 90-х годов, которое Ленин называл либеральным народничеством или, в других местах, мещанским радикализмом. Тогда революционные народники называли это 'культуртрегерством'. Лозунгом этого направления в данное время была легальная культурная работа. Это прекрасно выражено в таких словах Короленко, сказанных им несколько позже и приведенных Максимом Горьким в его очерке о Короленко: 'Этим путем (т. е. революционным. - С. М.) ничего не достигнешь. Астыревское дело - хороший урок, оно говорит нам: беритесь за черную легальную работу, за будничное культурное дело! Самодержавие - больной, но крепкий зуб, корень его ветвист и врос глубоко, нашему поколению этот зуб не вырвать. Мы должны сначала раскачать его, а на это, по-моему, требуется не один десяток лет легальной работы'. В другом месте, в письме к нижегородскому врачу В. Н. Золотницкому, уже в 1921 году, Короленко пишет: 'Н. Ф. Анненский, как и я, тоже делал в Нижнем куль- 1 В этой главе я не держусь строго хронологической даты - лета 1889 года, но беру года два-три, вовремя которых происходила описываемая эволюция народнической интеллигенции. 2 А. А. Савельев - видный нижегородский прогрессивный общественный деятель - был председателем уездной, потом губернской земской управы с 1890 по 1908 год, гласным городской думы, членом первых трех Государственных дум, в которых состоял членом фракции конституционно-демократической партии. Отец видного коммуниста, члена Академии наук, М. А. Савельева, умершего в 1939 году. 68 турное дело, не вмешиваясь деятельно в революционную технику. Мы считали, что пробуждение гражданского самосознания в обществе и народе является очередной задачей времени. Кампания против дворянского банка и кампания 'в голодный год' имела именно это значение, хотя жандармы (Познанский) и придавали нашей деятельности значение технически революционное. Истина состояла в том, что я просто держался независимым гражданином и не прекращал связи с товарищами, в том числе и с революционерами. Правда, что у меня находили приют и гостеприимство проезжающие через Нижний-Новгород и поселяющиеся в нем 'неблагонадежные лица'. Правда также, что мои литературные произведения всегда были проникнуты оппозиционным настроением, что я служил центром кружка столь же 'неблагонадежных' корреспондентов, который сознательно поставил себе целью дискредитировать 'дворянскую эру' и в этом смысле сделал довольно много1. Этими двумя цитатами очень правильно охарактеризована деятельность в Нижнем кружка Короленко и Анненского. <...> 1 'Нижегородский сборник памяти В. Г. Короленко', стр. 42, Нижний-Новгород, 1923 г. 70 Рост промышленности создавал также спрос на интеллигентский труд - на инженеров, архитекторов, служащих страховых обществ, водного и железнодорожного транспорта, адвокатов. <...> разночинная интеллигенция нашла свое место в развивающемся буржуазном обществе, а это изменило и ее политическое настроение, сделав его из революционно-народнического мелкобуржуазно-радикальным или буржуазно-либеральным. Конечно, объяснение этого перелома в настроении интеллигенции того времени и его неизбежности пришло впоследствии, а тогда я тяжело переносил этот отход бывших революционеров на новые позиции. Я, несмотря на мои сомнения, был чужд этим новым позициям, и это мешало мне ближе подойти к кружку Короленко и Анненского. 103 Л. Б. Красин так описывает эти нижегородские собрания того времени: 'В Нижнем, кроме В. Г. Короленко, жил Н. Ф. Анненский, известный статистик, блестящий представитель отживавшего тогда уже свой век народничества, а с ним целая плеяда более молодых статистиков, все сплошь тоже народники. В качестве высланных студентов и нам был открыт доступ в круг этой радикальной интеллигенции. С первой же встречи выяснилось непримиримое расхождение взглядов, и вся нижегородская интеллигенция разделилась на два лагеря - народников и марксистов. Выступала от марксистов обыкновенно молодежь: мы с братом, М. Г. Григорьев и др. Но мы нашли большую идейную поддержку в лице одного из самых ярких по тем временам марксистов - Павла Николаевича Скворцова, автора замечательных статей в 'Юридическом вестнике' и блестящей критической монографии, разбивавшей в пух и прах 'Судьбы капитализма в России', - книгу, бывшую библией тогдашнего народничества. Наши словесные турниры со стариками и с самим Анненским привлекли на нашу сторону почти всю нижегородскую молодежь, и из тогдашних нижегородских гимназистов и гимназисток, присутствовавших на этих прениях, вышло потом немало работников нашей партии. Мне приходят на память имена М. А. Сильвина и И. П. Гольденберга'1. Можно сказать, что эти дебаты нижегородских марксистов и народников являются хорошей иллюстрацией к некоторым мыслям Ленина, которые он высказал в своих 'Друзьях народа' в 1894 году. 1 Сборник 'Л. Б. Красин', стр. 109-110 и 35-36, ГИЗ, 1928 г.
|
|
| Начало \ Именной указатель \ Анненский Н. Ф. \ Н. Ф. Анненский в воспоминаниях о В. Г. Короленко |
При использовании материалов собрания просьба соблюдать
приличия
© М. А. Выграненко, 2005-2024
Mail: vygranenko@mail.ru;
naumpri@gmail.com
