|
|
|
| Начало \ Именной указатель \ Анненский Н. Ф. \ В воспоминаниях о В. Г. Короленко | |
|
Открытие: 5.04.2008 |
Обновление: 15.12.2021 |
|
Н. Ф. Анненский в воспоминаниях о В. Г. Короленко
страница В. Г.
Короленко страница Н. Ф.
Анненского
Аптекман
О. В. В. Г. Короленко. Черты из личных
воспоминаний. Источник текста и примечаний: В. Г. Короленко в воспоминаниях современников / Предисловие, подготовка текста и примечания Т. Г. Морозовой. М., ГИХЛ, 1962. (серия литературных мемуаров).
О. В. Аптекман фрагменты Осип Васильевич Аптекман (1849-1926) - деятель революционного народнического движения, был членом общества 'Земля и воля', а после его раскола примкнул к группе 'Черный передел'. По профессии - врач. В 1880 г. был арестован и выслан на пять лет в Якутскую область, где и познакомился с Короленко. В 1906 г. эмигрировал за границу. Вернулся в Россию после февральской революции. 52-81
Я скоро собрался в путь-дорогу1. Товарищи
мои <...> попутно дали мне дипломатическое
поручение к Влад. Гал. и
Н. Ф. Анненскому:
переговорить с ними, не примут ли участие в организующемся уже тогда
обществе 'Народное право'.2 <...> 1896 год я в Петербурге, где рассчитывал приискать себе службу. Там же теперь все нижегородцы; Влад. Галактионович Короленко, Н. Ф. Анненский и А. И. Богданович. <...> В ожидании службы целые дни провожу у Вл. Гал. Туда каждый день приходит Н. Ф. Анненский. <...> Ранняя весна 1897 года. <...> Поехали в Петербург. Встреча с Вл. Гал. и Авдотьей Семеновной была очень теплая. Первый день пасхи провели в семье Вл. Гал. Помню, в числе посетителей-гостей были Н. К. Михайловский3, С. Я. Елпатьевский4, А. И. Богданович, конечно Н. Ф. Анненский. Первоисточник: журнал "Каторга и ссылка", 1927, 8/37, стр. 166-189.
1 В Нижний Новгород в 1892 г.
Ф. Д. Батюшков фрагмент
277-308 В отличие от жизни в Нижнем <...> в Петербурге Короленко жил более замкнуто, принимая посетителей по преимуществу в помещении редакции. Конечно, многие заходили к нему и на дом, но, ссылаясь на необходимость режима, вследствие продолжающейся бессонницы, Владимир Галактионович по возможности избегал сторонних посетителей или предупреждал, что может принять лишь на самый короткий срок. Исключение делалось только для близких, и в первую очередь 'своим' называл он Ник. Фед. Анненского, с которым его связывала самая тесная дружба. Всегда веселый, живой, остроумный, горячий спорщик и неугомонный 'кипяток', Н. Фед. вносил живую струю в любое общество. Его жена Александра Никитишна, урожденная Ткачева, сестра известного революционера1, сама пользовавшаяся известностью своими повестями и рассказами для детей, наоборот, отличалась чрезвычайной сдержанностью и самообладанием. Владимир Галактионович, величавший ее в шутку 'теткой', неизменно прибавлял - 'медленно, но четко'. Своим человеком в семье Короленко был и А. И. Богданович, женатый на племяннице и воспитаннице Н. Ф. Анненского; несколько угрюмый по темпераменту, неоценимый работник и талантливый публицист, он как-то особенно благоговел перед Владимиром Галактионовичем, который в тяжелую минуту жизни еще в Нижнем-Новгороде сумел благотворно повлиять на него. Мягкую струю женственности и уменье завести и поддержать литературный разговор вносила Татьяна Александровна, жена Богдановича, впоследствии выдвинувшаяся как умелый и способный работник в области журналистики.
Первоисточник: Ф. Д. Батюшков. В. Г.
Короленко как человек и писатель. М., 'Задруга', 1922. 1 Петр Никитич Ткачёв (1844-1885) - революционер, один из крупнейших теоретиков народничества, был сторонником захвата полит. власти силами заговорщической организации революционных интеллигентов, с 1873 г. жил в эмиграции.
П. В. Быков фрагмент Пётр Васильевич Быков (1843-1930) - поэт, критик, библиограф, в 1880-1881 гг. редактор журнала "Дело", позднее официальный редактор журналов "Русское богатство" (1881-1900) и "Современник" (1911-1914). 35-41 Я состоял ещё редактором "Русского богатства", когда Владимир Галактионович вернулся в Петербург. <...> - Какой трудный путь прошёл Владимир Галактионович, а у него всё-таки цветущий вид! - сказал я Николаю Фёдоровичу Анненскому, не скрывая своего восхищения.
- А это от того, что он работал в Нижнем не покладая
рук и, кипя как в котле, отдыхал за этой работой, и мы все на руках его
носили, - отвечал Анненский. - И ещё от того, что у него светлая душа! -
добавил он любовно.
М. Горький фрагменты См. страницу М. Горького в собрании с очерком о Н. Ф. Анненском. 119-144 Особенно возмутил прекрасный рассказ 'Ночью', в нем заметили уклон автора в сторону 'метафизики', а это было преступно. Даже кто-то из кружка В. Г. - кажется, А. И. Богданович - написал довольно злую и остроумную пародию на этот рассказ. <...> Около него крепко сплотилась значительная группа разнообразно недюжинных людей: Н. Ф. Анненский, человек острого и живого ума; С. Я. Елпатьевский, врач и беллетрист, обладатель неисчерпаемого сокровища любви к людям, добродушный и веселый; Ангел И. Богданович, вдумчивый и едкий... <...> Множество образованных людей жило трудной, полуголодной, унизительной жизнью, тратило ценные силы на добычу куска хлеба, а - жизнь вокруг так ужасающе бедна разумом. Это особенно смущало меня. Я видел, что все эти разнообразно хорошие люди - чужие в своей родной стране, они окружены средою, которая враждебна им, относится к ним подозрительно, насмешливо. А сама эта среда изгнивала в липком болоте окаянных, 'идиотических' мелочей жизни. <...> Я тщательно собирал мелкие редкие крохи всего, что можно назвать необычным - добрым, бескорыстным, красивым, - до сего дня в моей памяти ярко вспыхивают эти искры счастья видеть человека - человеком, Но все-таки я был душевно голоден, и одуряющий яд книг уже не насыщал меня. Мне хотелось какой-то разумной работы, подвига, бунта, и порою я кричал:
- Шире бери! Источник: М. Горький. Собр. соч. в 30-ти тт., т. 15. М., Гослитиздат, 1951, стр. 5-31.
Н. В.
Короленко-Ляхович Наталья Владимировна Короленко (по мужу Ляхович, 1888-1950) - младшая дочь писателя, литературный работник. Юную Н. В. Короленко можно увидеть в собрании на коллективной фотографии в кругу семьи и друзей.
В прим. 13 к этой же публикации читаем о старшей
сестре мемуаристки: 210-232 Одно время отец увлекался игрою в карты, и самые веселые вечера в петербургский период нашей жизни были часы, когда они садились с Николаем Фёдоровичем Анненским за преферанс. Другими их партнёрами неизменно были: жена Анненского Александра Никитишна и тётка отца - Елизавета Иосифовна Скуревич, жившая с Нижнего с нами.1 Игра с Николаем Фёдоровичем была всегда полна экспрессии, шуток друг над другом и смеха. Это были часы полного отдыха и беспечности. <...> В 1892 году отец поместил в журнале 'Русское богатство' рассказ 'Ат-Даван', из сибирских воспоминаний. 'Ат-Даван' явился первым шагом вступления отца в этот журнал. Раньше все свои художественные произведения он помещал в 'Русской мысли'. В том же году он присутствует на собрании редакции 'Русского богатства' в Петербурге, а в 1893 году печатает в нём свои статьи 'В голодный год'. В 'Русском богатстве' он нашёл место не только для художественных произведений, но и для своей публицистики, что он очень ценил. Отец и разошёлся с журналом 'Русская мысль' потому, что Гольцев неохотно печатал в нём его статьи. В мае 1894 года отца постигла в Нижнем неудача. Он со своим кружком собирался приобрести газету 'Нижегородский листок' и подал в Петербурге просьбу об утверждении его редактором. Работа в чужих газетах стала ему тяжела. Теперь только мы узнали, в каком количестве пропадали статьи Короленко в недрах редакторских и цензурных архивов. Отец хотел иметь 'свою' газету, не закрывая глаз на то, что она будет работать в общих условиях бесправного и подцензурного времени. Он хотел руководить газетой. Но в июне получился отказ, и покупка 'Нижегородского листка' не состоялась. Это сильно 'ушибло' отца, как он выражался, и подорвало его интерес к жизни в Н.-Новгороде. Незадолго перед тем из Нижнего в Петербург уехал его ближайший друг Н. Ф. Анненский, чтобы непосредственно работать в редакции 'Русского богатства'. Отъезд из Нижнего Николая Фёдоровича явился личной утратой для отца, с ним порывалась ещё одна нить, связывавшая его с Нижним, а Петербург и 'Русское богатство' приобрели в лице Анненского ревностного ходатая за переезд отца в столицу. <...> Дело это2 благодаря страстной настойчивости отца получило тщательное освещение в печати и стало широко известно. Впоследствии невиновность мултанских вотяков стала азбучной истиной. Но не так это было тогда, когда отец вернулся из Мултана. В обществе и печати, даже близких отцу по убеждениям, версия о виновности вотяков была очень сильна. Правда, при этом говорилось об их некультурности, в которой обвинялось правительство, но факт считался возможным. 'Чувствую, что, вероятно, и вы против меня', - пишет отец своему другу Н. Ф. Анненскому. 'Увы! Моя родная сестра, Мария Галактионовна, тоже против меня...'3 Но несмотря на шутливый тон, - отцу это было тяжело... 8 октября отец возвратился из Елабуги в Н.-Новгород, а 14 октября он уже в Петербурге, в ожидании редакционного собрания в журнале 'Русское богатство'. Ненадолго вернувшись в Нижний, 5 ноября он уехал опять в Петербург, где поселился в семье Анненского. С этих пор это его постоянное местопребывание при посещении Питера. Небольшая кушетка, на которой он у них спал, носила шутливое название 'кушетка для коротких приятелей'. Впоследствии, когда наша семья переехала из Петербурга в Полтаву, откуда отец раза два в зиму ездил по редакционным делам в Петербург, он всегда стремился к Николаю Фёдоровичу, и только у него в семье он чувствовал себя в своей атмосфере. Мама сама очень любила Анненских, но она не сочувствовала намечавшемуся переселению отца в столицу. Она понимала, что отцу с его натурой трудно будет работать в столице. В этом отношении два ближайших друга - Николай Фёдорович и отец - были диаметрально противоположными людьми. Анненский был уроженец Петербурга. 'Его родина - Офицерская улица города Петербурга!' - писал отец в некрологе Анненского4. Высокообразованный, блестящий и остроумный, Николай Фёдорович всегда тяготел к центру культурной жизни, к столице и, по-видимому, не мог понять другого тяготения. Его влияние на отца было велико, тем более что и значительные интересы отца влекли его тоже в Питер. <...> Мы прожили в Куоккале до конца августа5 и переехали в Петербург, в найденную для нас друзьями отца квартиру. <...> Помню, как сообща ставились некоторые вещи. Тут же с нами был и Николай Фёдорович Анненский, папин ближайший друг с давних пор. Он жил и в Нижнем, но это время я плохо помню. Здесь же в Петербурге, когда мы устраивались на новой квартире, против Греческого сада, среди семейных мне уже ясно рисуется фигура Николая Фёдоровича, жившего недалеко от нас на Лиговке и часто бывавшего у нас. Часто и отец заходил к ним, иногда беря для прогулки нас, детей. У Анненского была крупная, мешковатая фигура, но очень подвижная, и часто он входил с песней и прибауткой. Николай Фёдорович не был ни моложав (в то время ему было за 50 лет), ни красив, небольшие серые глаза и крупный нос первыми бросались в глаза. Наружность не объясняла его обаяния, которому поддавались все после знакомства с ним. Оно заключалось в каком-то постоянном внутреннем оживлении, которое исходило от него. Иногда это было просто весёлое, радостное восприятие жизни, которое Николай Фёдорович умел передавать даже угрюмым, мрачным людям, но в серьёзные моменты это был подъём, с которым он реагировал на современные ему события, и тогда он делался центром окружающего его общества. Николай Фёдорович был прирождённым оратором, у которого воодушевление заменяло все ораторские приемы, а о себе в это время он забывал совершенно. Дружески подсмеивались над его манерой во время речи подтягивать брюки, без всякой нужды к тому. Умный и твёрдый в своих прогрессивных убеждениях, Николай Фёдорович живо переживал все общественные события того времени и смело шёл на возможность правительственных репрессий. За это он и был любим молодежью и прогрессивною частью общества. Прогрессивный Петербург того времени хорошо знал Николая Фёдоровича, а его меткие выражения жили потом долго своей жизнью. Мне кажется, что его любили все (из нашего круга, конечно). Мы с сестрой, еще детьми, под его простотой и жизнерадостностью инстинктивно чувствовали и большую образованность и глубокую культуру, и из всех других, посещавших наш дом, людей часто с большими достоинствами, мы одного Николая Фёдоровича считали равным своему отцу - оценка, выше которой у нас не было. И действительно, у них было так много общего, что, любя отца, мы почувствовали и полюбили Анненского, как родного. Отец был моложе Николая Фёдоровича на десять лет, но разница в возрасте между ними не чувствовалась, и часто отец бывал даже солиднее своего старшего друга. Были между ними, конечно, и различия: например, Анненскому было легко говорить и очень трудно писать. Бывали у него в связи с этим тяжёлые полосы уныния, когда он никак не мог кончить статью, прекрасно обдуманную и составленную (именно 'кончить'). Отец немного юмористически жалел его и временами помогал. Это называлось, что у Николая Фёдоровича 'ущемлён хвост'. Отец же несравненно легче писал, чем говорил. Для речи он обыкновенно составлял краткий конспект, и хотя потом и говорил хорошо, но всегда ему это стоило большого труда. Для меня несомненно, что отец и Николай Фёдорович были друг для друга самыми близкими людьми в нижегородский и петербургский периоды их жизни. Крепкая любовь к Николаю Фёдоровичу, связанная со всем самым дорогим в душе отца - с его взглядами и с его работой, - не прерывалась потом всю жизнь. <...> Мне кажется, что Николай Фёдорович в значительной степени своим влиянием привлёк отца в Петербург. <...> Но когда в нём проснулся художник, он увидал, что он не может писать в Петербурге. Это, я думаю, и было главным мотивом за оставление столицы. К этому присоединялась его бессонница и моя слабость после тяжёлого брюшного тифа, но главное - талант влёк его к уединению, и он выбрал Полтаву, глухой и сонный город, в котором самая скука должна была пойти ему на пользу, как художнику-беллетристу. Тяжело ему было порывать жизнь с Николаем Фёдоровичем. Но в данном случае художник взял в отце верх над публицистом и над его личными привязанностями. Источник: Печатается по тексту черновых записей, сделанных в 1945-1950 гг. К печати подготовлены С. В. Короленко, со слов 'В Петербурге я заболела' - А. В. Храбровицким. Автограф хранится в ЛБ.
1 Скуревич Елизавета Иосифовна (1840-1927)
- тётка Короленко со стороны матери.
Л. Л. Кривинская фрагмент
Любовь Леопольдовна Кривинская (род. в
1887 г.) - научный сотрудник Полтавского государственного
литературно-мемориального музея В. Г. Короленко, близкий друг семьи
Короленко. 515-544 <...> Короленко останавливался <в Петербурге> или в номерах Пименова на Пушкинской улице, или у своего друга Н. Ф. Анненского, или, если жил с Евдокией Семеновной, снимал одну-две комнаты отдельно от дочерей. Редакторская работа заставляла Владимира Галактионовича часто ездить в Петербург. 1912 год был для него очень тяжёлым. Большую часть его он провёл в столице в усиленной работе по журналу. Два сотрудника 'Русского богатства' (Пешехонов и Мякотин) отбывали по приговору суда годичное заключение в крепости, тяжело больной Анненский уехал за границу лечиться, а через три недели после возвращения оттуда скоропостижно скончался. Смерть эта была тяжёлой утратой для Короленко, горячо любившего своего друга. Печатается впервые по рукописи, представленной в настоящее издание.
М. Н. Лошкарева фрагменты
Мария Николаевна Лошкарева (род.
в 1891 г.) - племянница В. Г. Короленко, дочь его сестры Марии Галактионовны, фельдшерица, в настоящее время пенсионерка
<в нач. 1960-х гг.>. 233-252 Вообще, как впоследствии вспоминали взрослые, в доме всегда царила атмосфера веселой, беззлобной шутки. А с приездом в Нижний-Новгород Николая Фёдоровича Анненского - живого, подвижного, как ртуть, человека - атмосфера эта, так сказать, ещё более 'сгустилась'. <...> ...в конце 1894 года мы переехали в Москву. А в 1896 году и семья Короленко перебралась в Петербург, куда настойчиво звал дядю уехавший раньше Ник. Фёд. Анненский. <...> Однажды за чаем шел оживленный разговор о декадентах. Содержание самого разговора не сохранилось в моей памяти, помню только, что дядя, лукаво поблескивая глазами, 'пушил' их. В результате им было написано стихотворение-пародия: БИОГРАФИЯ ДЕКАДЕНТА
Морщил клювом, двигал веком.
Он родился, не рождаясь,
Думать он умел ноздрями,
Все в нем было необычно,
Умудрялся он незнаньем,
Светской жизнью жил в пустыне,
Там жилось ему не сладко,
Гиппиус он звал папашей,
Раз, не целясь, промахнулся,
'На деревьях - древеницы', 21 ноября 1920 года он пишет мне:
'Дорогая Марусенька. Печатается впервые по рукописи, представленной для настоящего издания.
1 Короленко ошибся, эпиграф взят им из
стихотворения С.
М. Городецкого 'Оборотень' (сб. 'Ярь', СПб. 1907, стр. 55). Автограф
стихотворения Короленко хранится в трех вариантах в ЛБ. Один из
вариантов опубликован в статье I. Т. Чирко 'В. Г. Короленко в боротьбi
за реалiзм' ('Науковi записки Полтавського державного педагогiчного
Iнституту', 1946, т. 6, стр. 54). Отрывок из стихотворения (с некоторыми
разночтениями) приводится также в статье В. К-шева 'Из записной книжки
друга Владимира Галактионовича ('Первая годовщина смерти Владимира
Галактионовича Короленко'. Полтава, 1922, стр. 18). Вошло в сборник
'Русская стихотворная пародия', Л. 1960, стр. 612-613.
М. Ф. Николева Маргарита Фёдоровна Николева (1873-1957) - педагог, участница революционного движения, литературный работник. 384-400 Владимир Галактионович Короленко, приезжая в Петербург по делам 'Русского богатства', часто останавливался у своего друга Николая Фёдоровича Анненского. Дружба этих двух замечательных людей была исключительной: в основе ее лежали единомыслие и единодушие в общественном и моральном их отношении к жизни и к людям. Владимир Галактионович называл Николая Фёдоровича Анненского Станкевичем 90-х годов или политической совестью передового общества. Николай Фёдорович отличался высокой одарённостью, огромной эрудицией, живой, блестящей формой речи. Он готовился в студенческие годы к профессуре по истории, но борьба с самодержавием повела его по другому пути. Он принял участие в нелегальной работе, был сослан в Сибирь. По пути в Сибирь, в пересыльной тюрьме, Владимир Галактионович познакомился с Николаем Фёдоровичем, и они стали навсегда друзьями.1 Семья Анненского, которую Владимир Галактионович любил, как родную, в которой он тоже был родным, самым дорогим человеком, была небольшая. Жена Анненского - Александра Никитична, - сестра известного революционера анархиста Петра Ткачёва, детская писательница 80-90-х годов. Ни один ребёнок из культурных семей не рос в те годы без ее 'Зимних вечеров'. Характерной чертой её было спокойствие и выдержка во всём: в тоне, в манере держать себя, говорить. Какой бы горячий спорный разговор ни поднимался, она спокойно, тихо высказывала своё мудрое слово, в то время как Николай Фёдорович был в принципиальных спорах пламенен, горяч. Детей у них не было. Они воспитали с младенческих лет, как дочь, племянницу Александры Никитичны - Татьяну Александровну Богданович. После смерти мужа - редактора 'Мира божьего' она жила у Анненских с четырьмя детьми. Я училась на Бестужевских курсах вместе с Татьяной Александровной и была с ней очень дружна. До переезда стариков из Нижнего в Петербург мы жили с ней на одной квартире. В марте 1896 года, когда Анненские уже поселились в столице, я была выпущена из дома предварительного заключения и некоторое время жила у Татьяны Александровны. Затем мне пришлось покинуть Петербург. Когда в 1908 году я вернулась в Петербург, мне опять посчастливилось несколько лет прожить в чудесной семье Анненских. В этой семье на протяжении многих лет я часто встречалась с В. Г. Короленко. <...> Приезд Владимира Галактионовича к Анненским был для всей семьи большим праздником. Одно известие о его приезде вызывало общую радость: о нём вспоминали, много говорили. Однажды Короленко приехал в Петербург утром и вскоре отправился в редакцию журнала 'Русское богатство'. Мы, домочадцы, ждали Владимира Галактионовича к обеду. Наконец из передней послышался мягкий, приятный голос. В ярко освещённую столовую вошел твердой, прямой походкой бодрый, крепкий Владимир Галактионович. Лицо его было очень приветливо. Глядя на него, всем стало весело. Поздоровавшись, Владимир Галактионович поговорил с Александрой Никитичной, пошутил с детьми и стал, улыбаясь, что-то рассказывать Николаю Фёдоровичу, который острил по поводу его рассказа. Все смеялись. Видимо, Владимир Галактионович отдыхал душевно в окружении близких людей, в общении с другом, глубоко и тонко понимавшим его. Приветливая улыбка не сходила с его оживлённого, разрумянившегося лица. <...> В другой раз Владимир Галактионович приехал в Петербург вместе со своей женой Евдокией Семеновной. Это внесло в семью Анненских еще больше радости. <...> Был такой случай. Цензура угрожала редакции 'Русского богатства' закрытием журнала за статью о Финляндии, написанную Короленко и Анненским2. Если бы журнал закрыли, издателям его пришлось бы выплатить подписчикам большой долг. И доля, падающая на Короленко, поглощала всё, что имел Владимир Галактионович. У Короленок никогда не было лишних денег. <...> В 1912 году Владимир Галактионович приехал в Петербург в апреле месяце. Старики Анненские были за границей. Николай Фёдорович был очень болен. Владимир Галактионович в этот приезд был занят журнальной работой больше, чем когда-либо3. Как-то у Владимира Галактионовича выдался вечер немного посвободнее, никого из посторонних не было - и Владимир Галактионович довольно долго беседовал за вечерним чаем с Татьяной Александровной и со мной. <...> Между прочим, Татьяна Александровна сказала Владимиру Галактионовичу, что за последнее время стали уменьшаться взносы пожертвований в газету 'Современное слово', воскресным приложением к которой она ведала. Даже пожертвования рабочих 'Треугольника', вносившиеся до сих пор очень аккуратно, стали меньше; все думают, что с наступлением весны положение голодающих улучшилось. Татьяна Александровна просила Владимира Галактионовича написать небольшую заметку к следующему номеру приложения.
- Одна ваша строчка, Владимир Галактионович, будет иметь такое большое
значение! <...> Номер 20 'Недели 'Современного слова' от 23/IV - 1912 года, в котором был напечатан рассказ Короленко 'Голодная весна', разошёлся быстро, выполнив своё злободневное назначение - пожертвования на голодающих в Петербурге повысились и не спускались до конца лета, до нового урожая. Рассказ с тех пор нигде не печатался. Владимир Галактионович о нём семье ничего не говорил. Редактор приложения 'Недели 'Современного слова' Т. А. Богданович, перегруженная работой, совершенно забыла о нем. Автограф его не сохранился. В печати о нём никто не вспоминал. Под сильным впечатлением разговора с Владимиром Галактионовичем по поводу этого рассказа я положила номер приложения в тетрадь, в которую записывала высказывания Владимира Галактионовича, и рассказ пролежал благополучно в ней десять лет до смерти Владимира Галактионовича. В 1922 году я передала этот номер с напечатанным в нём рассказом 'Голодная весна' Софье Владимировне Короленко. Неожиданное появление забытого рассказа было праздником для всей семьи Короленко.
Печатается с сокращениями по рукописи, представленной для
настоящего издания. Первоначальный вариант опубликован в журн. 'Звезда',
1958, 4, стр. 100-113.
Из примечаний к очерку М. Ф. Николевой
"Из воспоминаний о В.
Г. Короленко":
1 О знакомстве Короленко с Н. Ф.
Анненским см. воспоминания Т. А. Богданович на стр. 93-94 настоящего
сборника.
С. Д. Протопопов фрагменты Сергей Дмитриевич Протопопов (1861-1933) - журналист, горный инженер и юрист, сотрудник журнала 'Русское богатство'. 164-173 Очень скоро квартира Короленко получила значение 'культурного центра' в нижегородской жизни. Наряду с самыми разнообразными общими вопросами здесь обсуждались все выдающиеся факты местной жизни, и с уверенностью можно сказать, что многие деятели здесь решали, чего им следует держаться в земстве, в думе, в собраниях разных обществ и даже на поприщах чиновничьей службы. Здесь же заложено было основание местному кружку 'трезвых философов', которые периодически собирались, читали рефераты и обсуждали 'очередные вопросы'. С приездом В. Г. Короленко Н.-Новгород заметно разбогател людьми. Приехали сюда Анненские, С. Я. Елпатьевский, стали наезжать столичные гости - Г. И. Успенский, Н. К. Михайловский и многие другие. <...> Однажды, решившись описать течения студенческой среды, Владимир Галактионович всё же не мог не поставить на первом плане сторожа Прохора...1 Остроумный приятель В. Г. Короленко, Н. Ф. Анненский по этому поводу говорил: - Вам, Владимир Галактионович, мешает нравственность; романист должен испытывать разную разность - и вино, и любовь, и вообще пороки... а вы думаете лишь о добродетели. Это никуда не годится.
Печатается с сокращениями по тексту книги:
'Нижегородский сборник', 'Знание', СПб. 1905, стр. 255-275. 1 Имеется в виду рассказ 'Прохор и студенты', опубликованный в журн. 'Русская мысль', 1887, 1-2.
С. Д.
Протопопов фрагменты 174-198 Надо сказать, что в то время в Нижнем жили Анненские, Елпатьевские, Иванчин-Писарев, Богданович и другие более молодые и менее известные 'неблагонадежные' силы. Наезжали Успенский, Михайловский. Анненский заведовал статистикой земства и подобрал чуть не два десятка прямо выдающихся работников. Сюда примкнуло все 'склонное к прогрессу' из местной интеллигенции. Образовался кружок 'трезвых философов', читались доклады, рефераты, велись дебаты. Молодая жизнь била ключом. <...> О кружке Короленко надо сказать хоть несколько слов. В Нижнем Короленко женился на Евдокии Семёновне Ивановской, с которой познакомился в Петербурге на Казанской площади, когда там была засуличевская демонстрация.1 Авдотья Семёновна происходила из 'чрезвычайно неблагонадежной' семьи: брат ее - доктор 'Петро'2 бежал в Румынию, сестра Прасковья3 отбывала каторгу на Каре. Рядом с квартирой Короленко жили Лошкаревы - сестра Владимира Галактионовича, её муж - бравый волжский капитан, тоже бывший в ссылке, и их дети. Сестра Короленко была такая же весёлая и общительная, как и сам он, и когда все бывали в сборе, остроты, смех и говор не умолкали. Но особенно всех оживлял Анненский Николай Фёдорович. Человек он был прямо обаятельный. Добрый, чрезвычайно остроумный, всегда оживлённый, он был ферментом нижегородского кружка, как, впрочем, и всех кружков, где он бывал. Его жена, урожденная Ткачева - сестра известного эмигранта Петра, - была при муже как регулятор при машине. У бездетных Анненских воспитывалась их племянница Татьяна, что давало повод Короленко говорить, что Анненских - троица: он, она и оно. Писатель доктор Елпатьевский, его семья, Иванчин-Писарев, Илларион Короленко, именовавшийся между своими 'Перчиком'. Мать Короленко Эвелина Осиповна с необыкновенно красивым и приятным лицом, её сестра - 'баба Лиза', или 'цитуня дрога'*, и т. д. и т. д. Целая колония, умноженная ещё многими местными 'перебежчиками', которые побросали свои лагери под влиянием магната - Короленко. * Дорогая тетечка (польск.). Речь идёт о Е. И. Скуревич, которую можно увидеть на коллективной фотографии семьи Короленко и друзей. Сейчас, когда я набрасываю эти строки, все эти люди представляются мне как живые, а их уже почти всех нет 'на земле'. Кружок Короленко вспоминается мне, как нечто прямо изумительное. Правда, люди подобрались незаурядные, но, главное, все они были охвачены каким-то непрерывным порывом к добру, к бескорыстию, к человеколюбию, к лучшим духовным интересам. Верующие чувствуют себя подобно этому в день причастия. 'Я... вижу, что никогда уже, вероятно, не буду окружён такой дружеской атмосферой'4, - писал Короленко, переехав из Нижнего в Петербург. Совсем иначе все вышеописанное отражалось в кривом зеркале нижегородского жандармского генерала Познанского. Он доносил в столицу: '...В Нижнем Короленко успел втереться в дома многих влиятельных нижегородцев, считающих за честь быть знакомыми с такой современной знаменитостью и даже заискивающих в нём. Вследствие этого Владимир Короленко не только удобно устраивает в Нижнем прибывающих сюда на жительство бывших политических административно-ссыльных, но и лично сам стал влиять на некоторые общественные дела. Около него группируются положительно все поднадзорные Нижегородской губ., и всё, что он им высказывает, - для них закон. Сверх всего этого, Владимир Короленко и его жена доставляют временный приют проезжающим чрез Нижний неблагонадёжным в политическом отношении лицам и летом устраивают их на пароходе, которым командует их зять, Николай Лошкарев, и на пароходах Зевеке, благодаря находящемуся на службе в конторе Зевеке Иллариону Короленко'.5 В другой раз Познанский доносил: '...Я имел уже честь доносить не раз, что В. Короленко составляет центр, около которого группируются почти все без исключения подозрительные личности, проживающие в Нижнем. У него же в доме, без всякого сомнения, изгоняемая из высших учебных заведений молодежь получает первые уроки нигилизма и социализма. Участие Короленко в издании ежедневного печатного органа даст ему возможность расширить свою агитаторскую и в то же время крайне скрытную деятельность'6. <...> 23-го июня мы отбыли из Нижнего <в США> с вечерним поездом на Москву - в Петербург7. Провожали родные и друзья - человек пятнадцать. Многие, и особенно Анненский, старались быть весёлыми, но Короленко задумывался: разлука всегда его огорчала, а путь предстоял и далёкий, и продолжительный... мало ли что может случиться?.. И действительно случилось: в Чикаго Короленко узнал, что умерла его дочь8. <...> Для Короленко очень характерна одна, так сказать, 'отрицательная' черта: пробел в области 'личных романов'. - Вы и романов не пишете потому, - шутил Н. Ф. Анненский, - что неопытны в этом смысле. - 'Личных романов' он не допускал, не допускал и ухаживаний. О половых отношениях разговаривал всегда прямо и просто. По его мнению, литература будущего заговорит об этих вещах - естественных и хороших - языком откровенным, недвусмысленным и здоровым. Личный романический эпизод был у него в якутской ссылке. Вернувшись в Россию, он несколько месяцев справлялся у оставшихся в ссылке товарищей о случайно пересекшей линию его жизни женщине-якутке. Убедившись, что роман не имел последствий, Короленко успокоился. Вот единственный мне известный факт из этой области. При мне о нём рассказал сам Короленко, рассказал просто и серьёзно. Было ли ещё что-нибудь в этом роде - не знаю. Но не думаю. Печатается с сокращениями по тексту книги: 'В. Г. Короленко. Жизнь и творчество'. Сборник статей под ред. А. Б. Петрищева, 'Мысль', Пб. 1922, стр. 40-60.
1 Короленко познакомился с Е. С.
Ивановской в 1875 г., будучи студентом Петровской академии, на одной из
студенческих сходок в Москве.
Н. С. Тютчев фрагменты Николай Сергеевич Тютчев (1856-1924) - революционер-народник. Был членом 'Центральной' группы общества 'Земля и воля' и его 'Дезорганизаторской группы'. В 1875 г. арестован и сослан в г. Баргузин за организацию стачки на бумагопрядильной фабрике в Петербурге. В 1881 г. бежал, был задержан и сослан на пять лет в Якутскую область. Здесь и произошла его встреча с Короленко. В 1890 г. вернулся в Центральную Россию, участвовал в организации нелегальной партии 'Народное право', за что в 1894 г. был вновь арестован и сослан в Сибирь. После Октябрьской революции работал в Историко-революционном архиве. О нём см. в "Истории моего современника" <Короленко>, кн. четвертая, ч. 1, гл. XIV. 82-89 <...> не случись погрома в апреле 1894 года, первый номер газеты1 вышел бы к лету того же года, хотя, конечно, без 'Герцена', но с блестящим составом сотрудников. Состав редакции и сотрудников был по тому времени выдающийся: полновластным редактором был Н. К. Михайловский, на обязанности которого были и передовицы; В. Г. Короленко, Н. Ф. Анненский, П. Ф. Николаев, А. И. Богданович и М. А. Плотников (автор "Манифеста" "Народного права") согласились быть постоянными ближайшими сотрудниками. <...> На прибытие Н. К. Михайловского (от Петербурга) мы могли уверенно рассчитывать, но чтобы непременно присутствовал Н. Ф. Анненский или Вл. Гал. (как представители Н.-Новгорода), меня отрядили за ними в Н.-Новгород. <...> Решено было также, согласно с непосредственной задачею органа, избегать в нём пока щекотливых тем и, в частности, вопроса о терроре, как тактическом методе борьбы, что встретило бы разномыслие и среди ближайших сотрудников (Короленко, Анненский, Богданович). Печатается впервые по автографу, с сокращением. Рукопись хранятся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Воспоминания написаны в 1922-1924 гг. 1 Предполагавшееся издание партии "Народное право".
С. П. Швецов фрагмент Сергей Порфирьевич Швецов (1858-1930) - революционер-народник. В конце 70-х гг. арестован по делу кружка Иосселиани. Решением судебной палаты от 22 мая 1879 г. обвинён в распространении запрещённых сочинений, в "именовании себя не принадлежащим ему именем" и выслан в Западную Сибирь. Впоследствии видный сибирский деятель - статистик, этнограф, экономист, писатель. О нём см. "Истории моего современника" <Короленко>, кн. третья, ч. 2, гл. III - "История юноши Швецова". 42-51 "Чудную" он <Короленко> прочёл нам на одном из наших собраний, где присутствовала вся тюрьма, в той же "большой" камере. <...> Впечатление было огромное. Тогда же рассказ был передан через Н. Ф. Анненского и ходившую к нему на свидания жену Г. И. Успенскому, который пришёл от него в восторг. Первоисточник: "Каторга и ссылка", 1927, 8/37, стр. 159-166.
Ф. Ф. Фидлер
Источник:
Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: характеры и суждения / Изд.
подготовил Константин Азадовский. М.: НЛО, 2008. Запись об И. Ф. Анненском и сведения о Фидлере см. на странице. 2 августа (20 июля). 1910. фрагмент <...> Чуковский предложил мне зайти к Короленко: он уже около месяца живет в Куоккала в доме, который снял Н.Ф. Анненский, и ведет дела 'Русского Богатства'. Но в ближайшие дни он уезжает к себе в Полтаву, поскольку Анненский вернулся позавчера из-за границы (лечился в Наугейме).
<...> Короленко все говорил и говорил (ничего относящегося к литературе). Мы уже попрощались и стояли у балконной двери. Другие тоже стояли. Но рассказ длился так долго, что Анненский не выдержал: сперва облокотился на стул, потом сел. Наконец мы ушли.
|
|
| Начало \ Именной указатель \ Анненский Н. Ф. \ В воспоминаниях о В. Г. Короленко | |
|
|
|
