"Мир Иннокентия Анненского": "Театр Еврипида" Анненского в редакции Ф. Ф. Зелинского, том 1

Перевод со введениями и послесловиями И. Ф. Анненского;
Под редакцией и с комментарием Ф. Ф. Зелинского.

М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1916. Т. 1. XV + 407 с.
(Памятники мировой литературы: Античные писатели).

Введение: послегомеровская Андромаха 107 статья Ф. Ф. Зелинского
Андромаха 127

Введение: Дионис в религии и поэзии 189 статья Ф. Ф. Зелинского
Вакханки 217

Введение: легенда "кургана Псицы" 295 статья Ф. Ф. Зелинского
Гекуба 319

Как автор и переводчик, я всегда старался быть кратким в своих предисловиях; но здесь, выступая впервые в ответственной роли редактора чужого посмертного труда, я прошу позволения сказать обстоятельнее о принципах, которыми я счел долгом руководиться.

Как увидит читатель из ниже печатаемых авторских предисловий, мой покойный друг Инн. Фед. Анненский намерен был дать русской публике 'всего' Еврипида в своем стихотворном переводе. Первый том был им выпущен в издании товарищества 'Просвещение' в 1906 г.; его преждевременная трагическая смерть 30 ноября 1909 г. не дозволила ему выпустить остальные.

В рукописи, однако, перевод всех 19 драм Еврипида (включая 'Реса') был уже закончен; было также написано и большинство вводных статей. Почему, тем не менее, издание его 'Еврипида' не было продолжено - об этом говорить не мне.

В 1914 г. все наследие покойного по Еврипиду с изданным уже томом I включительно перешло в собственность М. В. Сабашникова, и он обратился ко мне с предложением взять на себя его редакцию для античной серии 'Памятники мировой литературы'. Отказ с моей стороны был невозможен: помимо моей любви к покойному и интереса к нашему общему делу, на меня

действовало и усердие, проявленное издательством М. и С. Сабашниковых в видах обеспечения русской публике труда жизни И. Ф. Анненского*.

Первый вопрос, который мне пришлось решить, касался порядка драм Еврипида в новом издании. Принятый переводчиком для первого тома (изд. 1906 г.), как легко убедится читатель по второму его предисловию (ниже стр. XV), был несколько произвольным - наполовину хронологическим, наполовину эстетическим, - и по нему никак нельзя было догадаться, как он намерен был продолжать; но даже для первого тома его нельзя было сохранить в новом издании, так как его формат не дозволял помещать более четырех драм в каждом томе. Принять хронологическое расположение, которое переводчик считает 'самым естественным', было бы непрактично: во-первых, оно для большинства драм гадательно, а во-вторых, при значительно большем числе томов в новом издании читателю, не знакомому с хронологией, пришлось бы долго искать требуемую трагедию. Преимущество же хронологического порядка не особенно ощутительно у драматического писателя, так как никто не читает по нескольку драм в один присест. По зрелом размышлении я решился - по примеру Кирхгоффа, Наука, а также и издателей Плавта - принять порядок алфавитный и наметил следующий состав томов предпринятого издания:

Том I.

'Алкеста',
'Андромаха',
'Вакханки',
'Гекуба'.

Том III.

'Ифигения Авл.',
'Ифигения Тавр.',
'Ион',
'Киклоп'.

Том II.

'Гераклиды',
'Геракл',
'Елена',
'Ипполит'.

Том IV.

'Медея',
'Орест',
'Просительницы',
'Рес'.

Том V.

'Троянки',
'Финикиянки',
'Электра',
Послесловия¹⁾.

Том VI.

Отрывки (их И. Ф. не успел перевести,
так что этот том будет моим)*.

* В "Предисловии (К Выпуску 1)" к книге "Сказочная древность" (1922), отмеченном октябрём 1921 г., Зелинский написал о 6-м томе как о "давно в рукописи законченном".

Этот порядок представляет еще то удобство, что уже в первом томе читатель получает три новых трагедии, и в том числе две, еще нигде не появлявшиеся: 'Андромаху' и 'Гекубу'. Правда, для редактора именно он по случайному совпадению сосредоточил большинство трудностей на первом же томе. Дело в том, что в бумагах покойного к двум только что названным трагедиям вводных статей не оказалось; мне пришлось поэтому написать их самому. Что касается 'Вакханок', то обильные статьи, которыми переводчик снабдил свое издание 1894 г., по своему характеру для полного издания непригодны - не говоря уже о том, что они, как появившиеся раньше классической книги Роде 'Psyche', должны считаться устаревшими. Пришлось мне поэтому и эту статью написать самому.

¹ Следуя современной орфографии, эту трагедию нужно было бы поместить в том II, на место 'Ипполита'; выбранный Зелинским порядок объясняется тем, что имя Ион начиналось с буквы I, которая в дореволюционном алфавите следовала за буквой И. (Прим. сост. издания: Фаддей Зелинский. Еврипид и его трагедийное творчество. Санкт-Петербург: Алетейя: Историческая книга, 2017. С. 39).

¹⁾ Т. е. статья 'Античная трагедия', напечатанная в издании 1906 г., и статья 'Еврипид и его время', которой должен был открываться том II. В видах равномерности объема томов я счел за лучшее напечатать обе в V, в который войдут только три драмы.

Сложнее и деликатнее вопросы, касающиеся редакции самих переводов. В этом отношении труд покойного распадается на четыре неодинаковых по своей законченности категории.

В первую, наименее законченную, входят 'Вакханки'. Их Иннокентий Федорович еще в 1894 г. выпустил отдельной книгой - это был его первый опыт по переводу Еврипида, и он вызвал суровую критику академика П. В. Никитина. Он был крайне раздражен этой критикой, и я, одинаково уважая обоих выдающихся эллинистов, избегал заводить с ним разговор о ней. Тем приятнее было мое удивление, когда он, уже в последние годы своей жизни, сам однажды о ней заговорил, признал ее осно-

вательность и выразил намерение подвергнуть свой перевод коренной переработке. Так как этого намерения он не успел осуществить, то я счел своим долгом осуществить его за него; эта трагедия потому предстанет перед читателем в наиболее обновленном виде.

Вторую по законченности категорию составляют переводы, написанные им в последующие годы, но нигде еще не напечатанные; третью - напечатанные в разных периодических изданиях и для них, следовательно, просмотренные; четвертую - те шесть, которые попали в издание 1906 г. Впрочем, моя редакционная работа лишь количественно облегчалась по мере этого восхождения; качественно она оставалась той же, обнимая следующие случаи: 1) погрешности против греческого текста - от таковых никто не обеспечен, а редактору их легче обнаружить, чем переводчику, тем более такому увлекающемуся, каким был И. Ф.; 2) погрешности против тех принципов русского стихосложения, которые признавал И. Ф., - т. е. в белом стихе шестистопные и (реже) четырехстопные стихи, а равно и дактилические окончания, а в лирических размерах - нарушение строфического соответствия там, где он к таковому стремился. Впрочем, даже изменяя его перевод, я все же старался сохранить по возможности его материал слов. Принципиально не касался я языка - даже там, где он явно переступал положенные переводчику пределы. Выясню это на примере.

В 'Алкесте' стих 108 Иннокентий Федорович переводит:

В подлиннике просто: 'Ты коснулся души, коснулся мыслей'; но не в этом суть. Всем известно, что ни скрипок, ни смычков древность не знала: да, но ведь и Иннокентий Федорович это прекрасно знал. Если он, тем не менее, так перевел, значит, он особенно дорожил этим изысканным оборотом. На мой личный вкус, в нем мало хорошего, и если бы я мог, я бы

посоветовал Иннокентию Федоровичу от него отказаться. Но так как я знаю наверное, что он бы меня не послушался, то я и не счел себя вправе изменить его перевод.

Впрочем, ряд изменений был вызван и текстом, который я счел долгом положить в основу перевода: это - законченное уже после смерти И. Ф. оксфордское издание Murray, ныне по всеобщему признанию лучшее издание текста Еврипида. Те немногие случаи, в которых я уклонился от Марри - почти всегда в сторону рукописной традиции, - оговорены в примечаниях.

Скажу откровенно: все эти изменения я предпочел бы внести в перевод И. Ф. молча, согласно тому своему принципу, о котором я сказал в своем слове, посвященном памяти покойного ("Из жизни идей", т. II, стр. 374 3-го изд.)*. К сожалению, заключенный наследником с издателем контракт обязует меня 'оговаривать внесенные в текст изменения', т. е. объявлять urbi et orbi, сколько недосмотров я нашел в труде моего покойного друга. Я это сделал самым простым образом в 'объяснительных примечаниях', помещенных за текстом, а здесь даю отчет в принципах, которыми руководился.

Кстати об этих примечаниях. Покойный, как показывает его первое предисловие, не намерен был их прибавлять; он боялся ими 'отпугнуть читателя-неспециалиста'. Думаю, что при условии помещения за текстом они никого отпугнуть не могут; с другой стороны, были и соображения в пользу их. Во-первых, полного комментированного издания Еврипида не существует, ни в нашей литературе, ни в заграничной. Во-вторых, желательно было привести это издание в гармонию с другими изданиями античной серии 'Памятников мировой литературы', и в особенности с моим переводом Софокла. В-третьих, и мне как редактору приятно было иметь место в книге, в котором я мог бы беседовать с читателем от себя лично.

Что касается, затем, вводных статей И. Ф. - из коих в настоящий первый том по выше изложенным причинам попала

только одна, то я отнесся к ним очень бережно, лишь изредка устраняя в интересах целого неудачные с филологической точки зрения соображения. Иногда я, впрочем, в видах большей ясности и убедительности, иначе распределил абзацы и разрядки. От полемики я, чтобы не нарушать настроения, воздерживался принципиально; мои прибавления в примечаниях - они заключены в прямоугольные скобки - имеют в виду развитие и подтверждение мысли автора.

Наконец, и это издание снабжено иллюстрациями по античным памятникам, объяснение которых читатель найдет в конце книги. В настоящий первый том их попало сравнительно немного; исполнены они художницей О. Э. Богаевской. В заключительном томе, назначенном для отрывков, их, надо полагать, будет гораздо больше.

Такова была моя редакторская работа по 'Театру Еврипида'. Две дорогие тени витали надо мной во время ее исполнения - тень автора и тень переводчика. Не всегда их требования были согласны между собой; в этих случаях я поступал так, как желал бы, чтобы - в дни, вероятно, уже не очень отдаленные - было поступлено с моим собственным наследием.

В интересах тех, кто желал бы прочесть драмы Еврипида в их временной последовательности, прилагаю их - повторяю, гадательную - хронологию, печатая курсивом заглавия тех трагедий, время постановки которых известно:

Перевод и вступительная статья (в виде послесловия) были напечатаны покойным в его петроградском издании стр. 49-140. Перепечатывая статью, я позволил себе пропустить некоторые неубедительные соображения на стр. 118, 121-123, 130, 136 и 137 подлинника. Частичные возражения читатель найдёт в моей статье "Еврипид в переводе И. Ф. Анненского" ("Из жизни идей" I 342 сл. 3-го изд.). В переводе допущены изменения в следующих стихах: 1-3, 38, 39, 41, 48-52, 61, 96-97, 105, 109-11, 151, 197-98, 207-08, 291, 300, 377, 391, 396, 427, 449-50, 483, 485, 487, 496, 521, 527, 528, 531, 559-60, 596, 600-605, 623-24, 637-39, 679-80, 690, 694-97, 708, 712, 714, 719, 724-25, 741, 750, 756, 759-60, 781-83, 808, 817-20, 845, 890, 944-47, 949, 1014, 1054, 1057, 1085, 1087-88, 1093-94, 1096-97, 1118, 1128, 1131, 1135-38, 1141, 1154.

Ст. 65-68. Вещание о предстоящем подвиге Геракла; см. ниже ст. 481 сл.

Ст. 75 сл. Так как Алкеста представлена "жертвой" Демона Смерти, то на неё переносится обычай отрезывать клок шерсти у жертвенных животных, о которых упоминает Гомер Ил. III 273. См. Гклд. 529.

Ст. 158-192. Интересно сравнить это описание прощания Алкесты со своим домом с параллельным описанием прощания Деяниры в "Трахинянках" Софокла ст. 900-920; очень заметно стремление младшего поэта состязаться со старшим и превзойти его.

Ст. 348-354. Мотив статуи-утешительницы, по правильному замечанию Виламовица (Griech. Trag. III 91), заимствован Еврипидом из его же трагедии "Протесилай", о которой будет сказано в VI т.; ср. пока мою статью "Из жизни идей" I стр. 247 сл. 3-го изд. Следует, впрочем, заметить, что и у Эсхила Менелай так же утешал себя после похищения Елены; ср. Агам. 406-26, место, схожее так же и тем, что со статуей сопоставляются сновидения.

Ст. 393-415. Еврипид первый, насколько м ы можем судить, ввёл в трагедию детей, но исключительно для лирических сцен. Их манера выражаться, однако, не отличается от манеры взрослых - с чем

интересно сравнить изображение детей в современном трагедии изобразительном искусстве, где они только ростом отличаются от взрослых (ср. Софокл II 25; III 30 и т. д.).

Ст. 445-452. Из мусических состязаний, для которых должен доставить тему подвиг Алкесты, упоминаются 1) лирические состязания на спартанских играх в честь Аполлона Карнейского (7-15 аф. Метагитниона - сентября), основанные в 676 г.; 2) драматические состязания в Афинах. На первые намекают слова "семиструнной лирой", на вторые - "без лир", так как в трагедиях лирические части сопровождались игрой на флейте, но не на лире. - Это интересное место заставляет нас думать, что источником трагедии для мифа об Алкесте была лирическая поэзия, а не гесиодовский эпос, о котором думал Виламовиц (выше стр. 14 сл.); оно же служит рекомендацией мнению Велькера, что уже Софокл был автором трагедии об Алкесте (Софокл III 219).

Ст. 481 сл. Еврипид приурочил воскрешение Алкесты Гераклом к приключению последнего с четвёркой фракийского царя Диомеда, в то время как его предшественник (т. е. Софокл), как доказывает изображённый на стр. 18 рельеф, соединил его со спуском этого героя в преисподнюю за псом Кербером. Последнее было естественнее, но создавало географическое затруднение, так как Гераклу на пути из аргосского Тиринфа на Тенар (через пещеру которого он спустился) нечего было заходить в Фессалию. Напротив, путь из Арголиды во Фракию мог легко повести через Феры. - Диомед (старший), сын Ареса и Кирены, был царём фракийского племени бистонийцев у озера того же имени, близ позднейшей Абдеры; своих коней он кормил плотью чужестранцев, которых судьба заносила в его негостеприимное царство. Геракл, поборов его, бросил его самого на пожрание его коням и затем привёл их к Еврисфею. Это было его восьмым подвигом (об его смысле см. Софокл III 18 сл.).

Ст. 499 сл. Так как Арес был главным богом диких северных народов, то беззаконные разбойники севера естественно представлялись его сыновьями; так как Геракл считался умиротворителем вселенной, то для него было естественно сражаться с сыновьями Ареса. Из них, впрочем, Ликаон упоминается только здесь; зато сражение Геракла с Кикном, грозой путников по дороге из Темп в Фермопилы, было излюбленной темой художников и поэтов - м. пр. Гесиода в его сохранённой нам поэме "Щит Геракла". Ср. трагедию "Геракл" ст. 389 сл.

Ст. 596. Всё восточное побережье Фессалии между входом в Пагасейский залив и впадением Пенея, занятое цепью Пелиона и Оссы, лишено гаваней. - А впрочем, пределы царства Адмета представлены здесь совершенно фантастические: молосская граница на западе, Офрис на юге, Пелионский берег на востоке - это границы всей Фессалии, а не

одной только ферейской области. Интересно, что в IV веке ферейские тираны хотели осуществить свою власть именно в этих пределах; не питали ли они уже в эпоху Еврипида таких же надежд?

Ст. 669 сл. Виламовиц (Griech. Trag. III 81) не без основания видит здесь намёк на эзоповскую басню про дровосека и Смерть (? 90 Halm), известную и у нас благодаря переделке Крылова.

Ст. 733. Так как Акаст, царь Иолка, был братом Алкесты, то долг отомстить её мужу, как косвенному виновнику её смерти, лежал на нём; но так как она была возвращена к жизни, то этот долг отпал. Угроза Ферета, таким образом, вполне естественна, даже если не существовало мифа о вражде Акаста с Адметом. - Принимая, однако, во внимание, 1) что согласно атфидографу Фанодему (schol. Arist. Vesp. 1239) Адмет был изгнан из Фер и нашёл убежище у Фесея в Аттике; а 2) согласно не известному ближе Мнасигитону (Plut. Aetia gr. 19) Акаст одно время был царём Фер - придётся признать более вероятным, что Еврипид здесь имеет в виду аттическое предание; см. Софокл III 219.

Ст. 773 сл. Отметить здесь дружелюбное отношение Геракла к рабу, которого он приглашает товарищем попойки. Геракл был патроном рабов в Греции; специально в Афинах его диомейский праздник был любимым праздником рабов.

Ст. 843-849. Здесь дан специально еврипидовский вариант предания о воскрешении Алкесты - довольно своеобразный и лишённый аналогии. Ниже ст. 850-854 в виде "рудиментарного мотива" дан вариант предшественника - вер. Софокла, - тот самый, который послужил источником, м. пр., для изображённого на стр. 18 барельефа. Этот вариант имеет аналогии: Евридика, Протесилай, Фесей.

Ст. 903-910. Очень странная по содержанию строфа, в которой правдоподобно видят намёк на личное горе поэта.

Ст. 995-1005. Намёк на предстоящую "героизацию" Алкесты (см. Софокл II 155 сл.), в силу которой она станет "блаженной" в подземной обители и получит силу оттуда "возсылать блага" обращающимся к ней с молитвой людям.

Ст. 1119. Это - второй в нашей трагедии стих, разделённый на три реплики: первым был стих 391. Там Адмет терял Алкесту, здесь он получает её обратно. Симметрия полная и - при редкости такого деления - несомненно намеренная.

Ст. 1128. Намёк на некромантику, которая, как и вообще "чёрная магия", пользовалась у греков дурной славой. См. Соф. Трах. 582.

Ст. 1154. Фессалия в историческое время распадалась на четыре "тетрархии": Фессалиотиду, Пелазгиотиду, Гестиэотиду и Фтиотиду; часть Пелазгиотиды обнимала область Фер, но к ней же принадлежали и области Ларисы, Краннона и др., неподвластные Адмету. Отсюда видно, что мы имеем здесь, независимо от анахронизма, и неточное употребление слова "тетрархия".

Изменения допущены в следующих местах: ст. 29-30; 36-38; 82; 84-86; 90; 146* сл.; 201-204; 209; 214; 254; 311-12; 322-23; 345-46; 352-54; 382; 392-93; 397-96 и 404-05*; 399; 419-20; 480-85; 543 сл.; 548-49; 586; 610; 639; 652-55; 668-679*; 687-88; 701-02; 725; 727-28; 730; 743; 766-80; 824-25; 835; 877-78; 947-49*; 958; 964-67; 977-78; 1005-08; 1021; 1065; 1066; 1075; 1103-04; 1111-1112*; 1139-1145; 1156-57*; 1163; 1240; 1270; 1281-82. (Об отмеченных звездочкой местах сказано в примечаниях).

Ст. 1. Разумеются т. наз. "Фивы под Плаком" (Thêbai Hypoplakial) вблизи Трои, где царем был Ээтион, отец Андромахи. Мнимое приданое, данное за дочерью Ээтионом, - анахронизм, обычный в трагедии; в героические времена жених уплачивал тестю вено за невесту.

Ст. 73 сл. Опять намек на современность. Под "городом, соседним со Спартой, который раньше был с ней в союзе, а теперь действует враждебно", можно разуметь - с этим все согласны - только Аргос; его тридцатилетний мир со Спартой, заключенный в 450 г.,

истек в 420, и тотчас он вступил в коалицию враждебных Спарте городов. Этим, по мнению многих, определяется время нашей трагедии; полагаю, что это вполне убедительно.

Ст. 768 сл. Проповедь биологического аристократизма. Кто унаследовал доблесть от доблестного отца, того она не оставляет ни в старости (как это доказал Пелей), ни после смерти"; дело в том, что греч. aretê означает также "слава", или вернее: доблесть живого переживает его в качестве его славы. Своей старой доблестью Пелей оправдал славу о деяниях своей юности, а именно о своем участии: 1) в "кентавромахии", т. е. в битве фессалийских лапифов с дикими кентаврами, загоревшейся, вследствие невоздержанности этих чудовищ на брачном пире лапифского царя Перифоя с Ипподамией; 2) в походе аргонавтов, корабль которых счастливо проплыл между сдвигающимися Симплегадами (см. Медея, нач.); ) в первом походе Геракла против Трои (см. Софокл I 9; III 250).

Ст. 885 сл. На что понадобилась Оресту Додона? Интересна схолия: "Изгнанный из Аргоса, Орест отправился к оракулу Зевса в Додоне вопросить его, в каком городе ему поселиться. А впрочем, Дидим говорит, что все это вымышлено, и при том неубедительно". Совершенно верно; Оресту нечего было обращаться в Додону, когда у него были Дельфы. Подобно древним толкователям, на закинутую Еврипидом удочку попались и новые: они не отнеслись достаточно внимательно к ст. 964 сл. Орест в действительности пришел ради Гермионы, но он признается ей в этом только там (т. е. ст. 964 сл.), после того как она обратилась к нему за помощью. Здесь же он приводит вымышленное объяснение своего присутствия.

Ст. 921. Точнее: "я умоляю тебя именем Зевса, покровителя родства" (Dia homognion) - значит, как двоюродного брата, не как жениха.

Ст. 930. Стих этот вошел в пословицу. Все следующее место - параллель к знаменитому женоненавистническому выпаду Ипп. 616 сл. и особ. 645 сл. Стихи 947-49 недостаточно ясны. И. Ф. их перевел так:

Приблизительно так же и Веклейн, следуя одному из схолиастов; но при этом понимании не будет разницы между второй и третьей категорией. Мне кажется более правым первый схолиаст, объясняющий ampiakusa дополнением andros, "живя сама в разладе с мужем, она хочет внести разлад и в другие семьи". А этим подсказывается правильное понимание и первого слова, kerdainusa, в смысле выгодного положения в брачной жизни. Наконец, третье слово, margotês, означает

всякое излишество, а не одно только половое. Думаю, что при моем понимании значительно выигрывает это психологически очень тонкое место.

Ст. 954 сл. Здесь - главная колкость; от такой защиты не поздоровится.

Ст. 1009. По старинному преданию, Аполлон с Посидоном воздвигли троянские стены для царя Лаомедонта, отца Приама; зачем же, спрашивает хор, вы отдали их на разрушение врагам? Это, безусловно, самая красивая хорическая песнь нашей трагедии; обращена она (ст. 1041) к ушедшей Гepмионе (а не к Андромахе, как полагает схолиаст). Отметить антидельфийский выпад ст. 1036, вызванный "Электрой" Софокла и предваряющей "Электру" самого Еврипида.

Ст. 1085-1165. Рассказ о смерти Неоптолема - тоже один из перлов нашей трагедии; так как он требует знания топографии Дельфов, то здесь прилагается план храма Аполлона к его ближайших окрестностей. Первый акт происходит перед храмом, у алтаря А (ст. 1102 сл.); приносится обильная жертва; т. наз. promantis, передающий жрецу внутри храма вопросы паломников (такую роль в трагедии "Ион" исполняет герой, см. ст. 219 сл.), спрашивает его, какая надобность его привела. Его ответ усиливает подозрения против него. - В следующем некоторая неясность для нас, вследствие нашего неполного знания дела. Из текста не видно, было ли поручение Неоптолема передано богу. И. Ф. решил, что нет; ст. 1111 cл. он перевел:

Но, во-первых, слов "ответа не приявши" в подлиннике нет, а во-вторых, алтарь находился перед храмом, а не внутри его. - Второй акт происходит в храме (В), куда Неоптолем отправился один. Пока он молится перед кумиром, в храм входит отряд вооруженных, скрывавшийся в лавровой роще С, отделяя его от оставшихся у А друзей, и один из них ранит его легко. Неоптолем отступает в pronaos D, снимает висевший на колонне E щит и вместе с ним пробивает себе путь обратно к алтарю А. - Третий акт опять у алтаря: обращение Неоптолема, град камней, дротиков и т. д. со стороны кругом его обступивших дельфийцев. - Четвертый акт начинается с "троянского прыжка" Неоптолема с алтарной террасы в толпу врагов, примерно у F (намек на предание, согласно которому Ахилл под Троей однажды так прыгнул со своего корабля на берег, при чем из под его ног брызнул источник, сохранивший имя "прыжок Ахилла"). Враги расступились, и Неоптолему удалось вырваться на волю. - Наконец, пятый акт - новый натиск дельфийцев, вызванный чудесным воззванием бога, и смерть Неоптолема. Здесь могут нас озадачить ст. 1156 cл., в которых сказано, что юноша погиб у алтаря - того самого, который он

оставил своим "троянским прыжком". По-видимому, именно по этой причине И. Ф. счел эти стихи подложными; по крайней мере, он оставил их без перевода. Но смерть Неоптолема у алтаря Феба - прочный элемент предания, и будет осторожнее предположить, что результатом нового натиска было оттеснение героя к алтарю, о чем поэт предоставил нам догадаться самим; поэтому я счел долгом восстановить ст. 1156 сл.

Ст. 1161-65. Новый антидельфийский выпад Еврипида, характерный для настроения Афин в Архидамову войну. Надобно, однако, сознаться, что он этот раз совершенно неубедителен: ведь вариант с раскаянием Неоптолема быль вымышлен самим Еврипидом!

Ст. 1166 сл. Из Дельфов во Фтию приносят тело Неоптолема; ниже ст. 1240 сл. Фетида повелевает Пелею отнести его обратно в Дельфы и похоронить там. На неловкость этого двойного путешествия обратил внимание уже cxолиаст: по его словам, она всецело лежит на совести Еврипида. Ему тело героя нужно было для следующего заупокойного плача - а со средствами он не стеснялся.

Ст. 1226 сл. Излюбленный у Еврипида deus ex machina - а впрочем, в данном случае очень красивый. Фетида, в эту годину крайнего горя Пелея, вспоминает, что она некогда, хотя и насильственно, была его супругой; она приглашает его к себе, в свой подводный терем для вечного блаженства с ней - и притом назначает ему свидание на том же мысе, на котором он впервые ею овладел. Если этот поэтический вариант принадлежит Еврипиду - а это очень правдоподобно, - то он имел полное право им гордиться.

Ст. 1241 сл. Погребение Неоптолема в Дельфах под порогом храма было довольно прочным элементом предания (о другом, б. м. софокловском варианте см. выше стр. 123). Многие видели в нем удовлетворение, данное дельфийцами герою, по воле бога, за его предательское умерщвление.

Ст. 1259 сл. 'Ахилл Понтарх' предполагался живущим с Еленой на Белом острове (ныне Фидониси, т. е. "Змеиный остров") в Черном море.

Ст. 1266. Сепиадский мыс был крайним отрогом Пелиона, которым он вдавался в Эгейское море. Его имя (от sepia - "каракатица") не нуждается в объяснении; но так как Пелей был этимологически героем Пелиона, то к этому мысу было приурочено предание об его борьбе с Фетидой, а само имя было объяснено тем, что Фетида, ускользая от Пелея, после многих метаморфоз (выше к ст. 16 сл.) превратилась и в каракатицу и в этом виде была им поймана.

Ст. 1284 сл. То же заключение, что и в "Алкесте", "Вакханках", "Елене", "Медее". И. Ф. почему-то его каждый раз перевел различно; не решаюсь нарушить его волю.

Ко вступительной статье (стр. 200 сл.) имею прибавить, что наиболее вероятным составом 'Пенфеиды' Эсхила будут все-таки: 1) 'Пенфей', 2) 'Чесальщицы' и 3) 'Вакханки'. Действие третьей трагедии опять должно было происходить в Фивах', соответственно последним сценам трагедии Еврипида; концом было учреждение культа Диoниса, но, в наказание строптивому народу, не в Фивах, а на Парнассе (ср. Эсх. Евм. 24): на это намекает Еврипид ст. 306 и 1341. Соотношение заглавий 'Чесальщицы' и 'Вакханки' (тот же хор назван сначала преходящим, затем постоянным именем) такое же, как и в 'Данаиде' заглавия 'Просительницы' и 'Данаиды'. Необходимо допустить, что 'Пенфеида' была написана раньше 'Ликургеи': странное заглавие 'Бассариды' объясняется тем, что естественное 'Вакханки' было уже раньше использовано.

В перевод этой трагедии пришлось по объясненным в предисловии причинам внести особенно много поправок. Изменены следующие стихи: 3; 6; 21-25; 32; 38; 40-42; 52; 97; 102; 118-19; 125; 132-34; 170; 173-75; 193; 203; 211; 214; 215; 224; 243-45; 248; 266-321*; 326-27; 331; 344-45; 353-54; 358-62; 367; 378; 386-88; 400-01; 404; 406-07; 419-20; 436; 439; 445; 451; 460-61; 465-67; 472; 474; 480; 482; 489-90; 493-94; 498; 504-06; 509; 515; 518; 519-20; 527; 530-532; 537-38; 556; 574; 577-78; 585; 594-95; 597-99; 604-05; 616; 623; 625; 630; 636; 647; 652-54*; 664-67; 676; 680-82; 698-701; 720; 730; 737-40; 743-47; 755*; 758-59: 777-80; 788-95*; 802-16; 821; 824-28; 831; 838-39*; 842-56; 874-76; 877; 881; 893-96; 897; 901; 902-911; 915-17; 924; 927; 934; 935-41; 943-44; 947-48; 950; 956-60; 965-976; 1027-28; 1032-33; 1036*; 1039-47; 1056-60; 1062-63; 1065-67; 1072-94; 1096-99; 1111-13; 1118-20; 1131; 1134-36; 1140-44; 1167; 1178-80; 1186; 1192-95; 1200; 1209; 1227-30; 1242-43; 1251-58; 1262; 1264-68; 1271; 1276; 1280; 1282; 1289; 1295; 1298-1301*; 1310-11; 1324; 1341-43; 1364-65; 1368-92. Сценические ремарки почти все мои.

Ст. 13-19. В этих странствиях Диониса по Востоку мы имеем осадок работ ученых географов и мифографов VI и V вв. - Гекатея, Ферекида, Геродота и др. Знакомясь с Востоком, эти писатели старались открыть в верованиях и обычаях его народов аналогию с греческими, руководясь часто вполне внешними чертами. А так как oprиaстические пляски были в ходу у многих народов Востока, то нетрудно было отождествить главных его богов с Дионисом. Так Геродот (III 8) отождествляет с ним главное солнечное божество арабов; другие могли сделать то же самое для других народов. А когда Александр Великий завоевал Восток, то все эти мифы получили великолепный заключительный аккорд в виде Индии; туда была перенесена и мифическая Ниса, и сам Дионис стал полководцем, завоевавшим во


Начало \ Именной указатель \ "Театр Еврипида" И. Ф. Анненского в редакции Ф. Ф. Зелинского, том I	Сокращения