Сокращения

Открытие: 05.10.2023

Обновление: 

"Анненская хроника"          архив "Анненской хроники"

К открытию в собрании трагедии Еврипида "Финикиянки"

Записки составителя

1 мая 2019

"Финикиянки", 1

Вот ещё одна жуткая еврипидовская история в переложении Анненского - трагедия "Финикиянки".

Обижены мы, вещие: коль правду
Им говоришь, так от людей укор,
А пожалеть нельзя, - обидишь бога.

Но "сердца нет у богов", поэтому всё нам - и ужас, и сострадание. Тем, кто склонен воспринимать.

Текст трагедии даётся по копии первой публикации в журнале "Мир Божий" в апреле 1898 г., благодаря Google, предоставившему общий доступ к экземпляру из библиотеки Калифорнийского университета.

Место публикации объясняется тем, что фактическим редактором журнала был А. И. Богданович, муж племянницы А. Скорее всего, ему принадлежит примечание к вступлению Анненского "Вместо предисловия", в котором указывается, что это первый полный перевод "Финикиянок" на русский язык. Позднее он же упомянул о публикации трагедии в сноске к своей рецензии на трагедию Анненского "Меланиппа-философ" (МБ, январь 1902 г.).

Трагедия планировалась в состав 3-го тома "Театра Еврипида" - и по раннему плану А. (до 1905 г.), и по итоговому плану, приведённому в договоре между В. И. Кривичем и издательством М. и С. Сабашниковых (декабрь 1914 г.)* В этом издании по плану Ф. Ф. Зелинского трагедия попадала в 5-й том из 6-ти, но, как известно, было выпущено только три тома.

* См.: В. Гитин. 'Театр Еврипида' Иннокентия Федоровича Анненского. История публикаций. PDF С. 368, 380.

Трагедию и её анненский перевод (теперь есть ещё один полный перевод Вланеса) отличают несколько интересных моментов. Первый - это заглавие, напрямую переведённое с исходного языка. Дело в том, что этот хор "из 15 молодых и красивых девушек семитического типа" не является "героем" трагедии, в полной мере участником событий, хотя, как и у всякого хора древнегреческой трагедии, у него важная роль и значимые слова, особенно у Корифея (хорифея). Эти женщины волею случая "мимо проходили", оказались в Фивах по дороге в Дельфы и стали зрителями происходящего, сопровождающими действие словами стороннего наблюдателя, как бы "речью от автора". Поэтому странно, что Еврипид ими назвал свою трагедию. Понятнее было бы, например, "Этеокл и Полиник", или "Брат на брата", или "Крах Эдипового рода", что, собственно, и составляет суть событий, изложенных Еврипидом.

Поэтому в качестве иллюстрации на страницу я отобрал открытку, которую нашёл в замечательной коллекции известного веб-дизайнера Артёмия Лебедева. Это фотография урны с барельефом смертельного поединка братьев. Она находится в Эрмитаже. Такие урны были не редкость, в том числе и с этим, видимо, популярным сюжетом. Изображение барельефа иллюстрирует ключевой акт трагедии.

2 мая 2019

"Финикиянки", 2

В копии текста "Финикиянок" я сохранил оглавление журнала. Немного остановлюсь на нём; его ведь, конечно, видел Анненский, а может быть, и знакомился с "соседями" по публикации.

Сразу после трагедии размещён исторический очерк 24-летнего Е. В. Тарле, недавнего выпускника Киевского университета, в будущем - известного советского академика. Каким-то образом он попал в круг В. Г. Короленко и журнала "Русское Богатство". Став в 1903 г. приват-доцентом Петербургского университета он подружился с племянницей Анненского Т. А. Богданович, бывшей только двумя годами его старше. (Они виделись последний раз перед самой её смертью в 1942 году.)

Дальше в журнале опубликовано стихотворение 28-летнего И. А. Бунина. То, что Анненский был хорошо знаком с творчеством Пушкинского лауреата 1903 г. (именно в поэтической номинации), ясно из краткой, но почтительной характеристики в статье "О современном лиризме".

Можно ещё отметить продолжение публикации очередного романа И. Н. Потапенко, популярнейшего в то время писателя. Анненский был с ним знаком, сохранились письма Потапенко к нему (сообщено А. И. Червяковым в УКР II). Эта линия отношений пока не исследована.

Но вернусь к "Финикиянкам". Анненский написал к своему переводу маленький очерк "Вместо предисловия". Но возможно, что предполагалась сопроводительная статья; об этом свидетельствует ранний план "Театра Еврипида". Тем не менее эти неполные две страницы очень информативны. Вообще А. умел написать предисловие и в несколько фраз, но сделать почти каждую из них афоризмом ("Вторая книга отражений"). Он сказал о давшем заглавие хоре как о "причудливом новшестве" автора. Он сказал и о связи популярного мифологического блока с именами великих предшественников, но при этом отметил самостоятельность его подачи. Анненский даёт краткий, но ёмкий анализ трагедии, её героев и новаторства автора.

Примечательно объяснение использованных размеров с применением формул "смог удержать" и "пришлось заменять". Анненский не стал переводить обильные поздние вставки, отмеченные им номерами стихов. Может, поэтому он не указывает номера в тексте. А может, потому, что это даёт ему бОльшую свободу. Он, кстати, никогда не делал нумерации, чем вызвал один из упрёков знатоков. В связи с этим очень важен последний абзац очерка. Он ярко дополняет переводческую позицию А., изложенную потом не раз. Я хочу выписать эти слова, которые надо иметь в виду всем, кто соберётся продолжать прямолинейную критику Анненского-переводчика.

"Чуждаясь дословной передачи, столь отличной от истинной точности, я старался однако не упустить в моём переводе ни одного из оттенков, мною понятых и замеченных, но более того, конечно, искал сберечь хотя бы слабое отражение поэтической индивидуальности Еврипида, как я себе её представляю, хоть тень этой своеобразной, единственной в своём роде амальгамы из цепкой софистики и жгучего пафоса".

Здесь каждое слово продумано и весомо. Даже естественнонаучная "амальгама", лишний раз демонстрирующая широкий кругозор познавательных интересов Анненского.

9 мая 2019

"Финикиянки", 3

Брат на брата. Какая старая история. Может быть, творение Еврипида первым показало её с такой мощью назидания, со всей отвратительностью резонов сторон, без приукраски правд. Но урок не усваивался из века в век. Нам ли в нашем отечестве не знать.

Для трагедии - чтобы потрясти - понадобился предельный случай семьи. Даже запредельный, но без вины её членов. Семья гибнет, но Еврипид дал и примеры верности - Иокаста, Антигона. Всё это переложено Анненским замечательно, однако в немногочисленных посмертных публикациях зачем-то понадобилось его труд переиначивать без внятного обоснования при комментировании.

Впервые после журнала "Мир Божий", спустя более чем 70 лет, трагедия была опубликована в первом полном двухтомнике Еврипида, подготовленном Виктором Ноевичем Ярхо. При всём моем почтении к выдающемуся учёному, некоторые вещи в его подаче мне непонятны. В текст внесены серьёзные изменения. Может быть, они идут от Ф. Ф. Зелинского, подготовившего к изданию все известные тексты Еврипида, о чём он писал издателю М. В. Сабашникову 17.12.1920 (см. статью В. Е. Гитина)? Не думаю, ведь Ф. Ф. Зелинский тогда уже был одной ногой в Польше, а сохранились ли эти его труды в польских (или немецких) архивах - вопрос. Надо бы добраться в библиотеке до двухтомника 1969 г. и почитать комментарий Ярхо. Но скорее изменения внесены самим В. Н. Ярхо.

Прежде всего, "Лица, в порядке их появления на сцену" изменены на "Действующие лица", изменён и состав. Особенно режет глаз "Дядька" вместо "Старый раб" (далее в тексте у А. "Старик"). Зачем "дядька"? Для чего? Потом: сведены к минимуму ремарки Анненского. Справедливости ради они и мне видятся избыточными, повторяют текст трагедии. Думаю, Анненский бы их сам отредактировал при подготовке своего третьего тома. В издании Еврипида 1999 г. ("Литературные памятники"), ремарки восстановлены, но обращает на себя комментарий В. Н. Ярхо: "Самый смелый домысел в них - 'закат солнца' в начале и ночной 'мрак' при появлении Полиника - опирается только на молитву к Артемиде-Луне (ст. 176) и на неправильно понятые слова Полиника (ст. 276: в подлиннике - 'темные ножны'). Вряд ли 'смотр со стены' Антигоны и старика можно себе представить в вечерних сумерках". Почему бы Анненскому, выдающемуся филологу-классику, знавшему, как мало кто, исходный язык, не опираться на то, о чём он написал в последнем абзаце своего вступления? А я вполне могу себе представить рассматривание войска при закате солнца, явлении не скоротечном и бывающим достаточно ясным. Затем у Анненского "набегает мрак". И тоже обычное дело в южных краях. Кроме того, нельзя не учитывать свойства перевода как "высокохудожественного", о каковом говорит сам В. Н. Ярхо; нельзя не помнить, что Анненский - в не меньшей степени поэт, чем переводчик. И почему бы тогда комментатору не упустить следующую дальше фразу-ремарку: "Выходит луна, и делается светло как днём"?

"Действия" заменены "эписодиями", "явления" удалены. Но что более существенно, не приводятся три сноски Анненского, из которых 2-я - развёрнутая мифологическая выписка, которую лучше бы Анненскому поместить в предисловии. Без неё трудно понимать хоровые тексты, хотя она и напоминает монолог "Авраам родил Исаака..." в известном советском приключенческом фильме.

И ещё. В издании 1969 г. нет анненского многочисленного курсива в тексте трагедии. Само по себе это свойство перевода говорит о предназначении его прежде всего читателю, а не зрителю. В курсив Анненским вкладывалось то, что, может быть, не удавалось достичь словами в рамках русского языка и стихового размера.

Есть и другие устранённости и добавки.

Текст трагедии в издании 1969 г. был повторен в 1980 г. (изд. "Искусство").

Наконец, М. Л. Гаспаровым и В. Н. Ярхо была предпринята попытка восстановления анненского перевода в издании 1999 г., несмотря на его "толщу стилистических деформаций" по отношению к еврипидовскому тексту. Возникает вопрос: зачем тогда была нужна предыдущая редакторская "толща деформаций"? Тем более, что она не была полностью устранена, при заверении, что "все трагедии, напечатанные самим поэтом, воспроизводились по этим прижизненным изданиям". И ещё раз: "издание впервые дает полного Еврипида в подлинном переводе И. Ф. Анненского. Все трагедии, печатавшиеся при жизни поэта, воспроизводятся по этим прижизненным изданиям". Достаточно увидеть "старика" вместо "старого раба" в "перечне лиц". А ещё отсутствие анненского курсива и сносок.

В 2013 г. выпущено "Полное собрание трагедий в одном томе", но я его не видел; вряд ли в нём окончательно возвращён исходный текст перевода трагедии.

Трагедия в переводе А. по-прежнему ждёт своего исследователя. Я же хочу уделить внимание персонажу, не участвующему в действии, но заложившему крушение "Эдипова дома", о чём не раз говорится в тексте. Это сфинкс или сфинга. Чудище воспринято греками от египтян, где оно было вне пола и с разным звериным составом тела. Греки сделали существо женщиной, отчего появилась двойственность названия, определились с частями тела и дали крылья. Не знаю, как о нем говорит Еврипид, но Анненский ни разу не назвал чудище по его названию. У него: "коварная дева", "мудрёные девьи слова", "крылатая дева", "крылатое диво",

"...крылатая,
Ехидны порожденье,
Исчадье мрака адского,
До половины девушка,
До половины чудище".

Думаю, что именно из-за его двойственности; писать стихи с сочетанием "Сфинкс - она" неудобно, писать о Сфинге - тоже (для русского читателя). А вот переводчик Вланес без затей даёт в своём переводе Сфинкса (перевод закончен два года назад).

Из трагедии резко выделены последние слова хора. Такое впечатление, что хор поворачивается от сцены и актёров к зрителям и, прежде всего, к старому автору с заключительными словами. У Вланеса эти три стиха и звучат от имени автора трагедии:

О, великая, славная Ника,
жизнь мою ты возьми под крыло
и венки мне вручай непременно!

Обращение к богине о наградах звучит как-то нескромно. Может быть, Анненский дальше от исходного текста, но он, уже в четырёх стихах, отдал обращение хору в адрес автора-поэта, без персонификации:

Драгоценной короной своей
Венчай поэта, победа,
И не раз, и не два, и не три
Ты увей его белые кудри!

Мне так нравится больше.

2019, январь - июнь   2019, июль - октябрь   2019, ноябрь - декабрь