Сокращения

Открытие: 1.11.2009

Обновление: 05.03.2024

Михаил Юрьевич Лермонтов (3/15.10.1814 - 15/27.07.1841) - великий русский поэт.

Страница Википедии
См. монографический сайт М. Ю. Лермонтова в Российской Литературной Сети: http://www.lermontow.org.ru/

Анненский о Лермонтове писал неоднократно и в разное время. Его статью "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе" (1891 г.) достаточно условно относят к педагогическому пласту наследия Анненского, а статья "Юмор Лермонтова" вошла в состав 'Второй книги отражений' (см.  КО, с. 136-140, 242-251). Сохранился в архиве Анненского и неозаглавленный и недатированный текст, получивший условное название 'Жизнь и творчество Лермонтова: Конспект статьи' (РГАЛИ. Ф. 6, Оп. 1. No 189. 5 л.). В этой работе, относящейся, по-видимому, к первой половине 1890-х гг., излагается биография Лермонтова, анализируются 'Песня про купца Калашникова' и 'Герой нашего времени' (ее фрагменты публиковались И. И. Подольской: КО, с. 613-614). Лермонтов рассматривается в ней как "поэтический преемник Пушкина, при этом Анненский особо отмечал в художественном мире Лермонтова черту, близкую ему самому, - дисгармоничность художественного сознания: 'Пушкин не любил диссонансов, он поэт гармонии, поэт-артист. Лермонтов в наиболее зрелых своих произведениях 'Герой нашего времени', 'Валерик', в своём любимом 'Демоне' останавливается на неразрешенном диссонансе" (Л. 1об.-2).

Первая из упомянутых статей Анненского о Лермонтове не получила широкой известности по ее выходе в свет, заслужив лишь упоминание в обзорной статье: (см.: Беллярминов И. Педагогический журнал Я. Г. Гуревича // ЖМНП. 1892. Ч. CCLXXIII. Октябрь. Паг. 3. С. 55-56. Подпись: И. Б.). Она вспоминалась также среди наиболее ценных работ, посвященных поэтике Лермонтова, в библиографическом обзоре А. В. Багрия 'М. Ю. Лермонтов в юбилейной литературе' (ЖМНП, новая серия. Ч. LVII. Июнь. Паг. 4. С. 86). Более счастлива читательская судьба статьи 'Юмор Лермонтова', "распространению" которой отчасти способствовало и то, что ее фрагмент был включён в 6 том юбилейного лермонтовского 'Иллюстрированного полного собрания сочинений' под редакцией В. В. Каллаша (М., 1915. С. 220-221). Во всяком случае Блок заслужил упрёк, что в комментарии к подготовленному им изданию сочинений Лермонтова "нет упоминания ... о статьях Ин. Ф. Анненского" (Яковлев Н. [Рец.] // Русская книга. Берлин. 1921. No 3. Март. С. 20. Рец. на кн.: Лермонтов М. Ю. Избранные сочинения в одном томе / Ред., вступ. статья и прим. А. Блока. Берлин, 1921).

Среди наиболее важных работ, посвященных теме 'Анненский и Лермонтов' следует назвать следующие:

Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова. М.; Л.: Наука, 1964. С. 250-252;
Герштейн Э. Г. 'Герой нашего времени' М. Ю. Лермонтова. М., Художественная литература, 1976. С. 48, 49, 60, 116;
Conrad. S. 110-111, 171-172 211;
Голованова Т. Б. Наследие Лермонтова в советской поэзии. Л.: Наука, 1978. С. 19-21;
Усок И. Е. Историческая судьба наследия М. Ю. Лермонтова // Время и судьбы русских писателей. М.: Наука, 1981. С. 73-74;
Федоров А. В. Анненский Иннокентий Федорович // Лермонтовская энциклопедия / АН СССР; ИРЛИ (ПД); Гл. ред. В. А. Мануйлов. М.: Сов. энциклопедия, 1981. С. 32-33;
Ашимбаева Н. Т. Русская классическая литература в критике Анненского: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1986. С. 18-20;
Аникин, I. С. 41; III. С 15-16;
Анненский Иннокентий. Магдалина. Поэма / Публ., послесл. и прим. Владимира Гитина. М.: ИЦ - Гарант, 1997. С. 14, 15, 17, 35, 48, 83, 85, 92, 110, 123,162.

А. И. Червяков: УКР I, с.114-115.

Ещё по теме "Анненский и Лермонтов":

Баевский В. С. Иннокентий Анненский.
Баевский В. С. Из наблюдений над поэтикой Иннокентия Анненского.
Бройтман С. Н. Из неизданного словаря "Русский символизм". Лермонтов и русский символизм. см. ниже
Гитин В. Е. Иннокентий Анненский (1856-1909).
Гитин В. Е. "Магдалина" Иннокентия Анненского. С. 173.
Николай Кузин. 'Демонизм' как поиск 'души родной'? см. ниже
Мейер Г. А. Фатализм Лермонтова. фрагмент
Поринец Ю. Ю. Методическое наследие И. Ф. Анненского. КД PDF 8,5 MB (Глава 2,  2)
Пяст В. А. Встречи. фрагмент

Анненский о Лермонтове в других статьях:

- упоминания в рецензии на кн.: Илиада Гомера. Перевод Н. Минского. Москва, 1896. - Дафнис и Хлоя. Древне-греческий роман Лонгуса. Перевод Д. С. Мережковского
- упоминания и цитаты в статье "Стихотворения Я. П. Полонского как педагогический материал"
- упоминания в статье "Сочинения гр. А. К. Толстого как педагогический материал" (5)
- неоднократные упоминания в статье "А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии"
- упоминания на 2- й странице статьи "Гончаров и его Обломов" (2)
- упоминания в статье "Генрих Гейне и мы" (2)
- упоминание в статье "Художественный идеализм Гоголя"
- упоминание в речи "Пушкин и Царское Село" (2)
- упоминание Печорина в статье "Три сестры"
- упоминание в статье "Бальмонт-лирик" (2)
- анализ темы красоты в статье "Символы красоты у русских писателей" ("Вторая книга отражений")
- упоминание в статье "Достоевский в художественной идеологии"
- упоминание во втором педагогическом письме "К вопросу об эстетическом элементе в образовании" (3)
- упоминание в рецензии 1889 г. (Гимназия. 1889. Т. XIII. ? 1.)

О жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова
[Статья]. Конспект

Ранняя склонность Пушкина к объектированию своих настроений и к разнообразию и живости картин. Лермонтов сильнее субъективностью, лиризмом. Сравнение объективно-художественных изображений "Кавказского пленника" с лирическими картинами природы в "Демоне", которые то соответствуют дикой и мрачной фигуре Демона, то нежной красоте Тамары (картина Грузии) <...>

Л. 1, 1 об.

Поэзия, как она представлялась Пушкину ("Эхо") и как понимал ее Лермонтов ("Кинжал") <...>

Л. 1 об.

Лермонтов в наиболее зрелых своих произведениях "Герой нашего времени", "Валерик", в своем любимом "Демоне" останавливается на неразрешенном диссонансе <...>

Л. 1 об., 2.

"Герой нашего времени" - высшее, совершеннейшее произведение Л<ермонто>ва и одна из самых умных книг в нашей беллетристике.
Роман, конечно, представляет поэтическое самопризнание.
Параллель между Лермонтовым и Печориным. Печорин - это Л<ермонто>в, во многом идеализированный <...>

Л. 4 об.

Сопоставление Чацкого с Печориным. Там горе от "ума", тут горе - от "силы", от "энергии".
Но если в Печорине слышатся самопризнания поэта, то не надо все-таки забывать, что Лермонтов был поэт, а Печорин им не был, а затем, что Лермонтов изобразил Печорина, значит он его уже пережил и даже отчасти осудил"

Л. 5 об.

РГАЛИ. Ф. 6, Оп. 1. ? 189. 5 л.

Опубл. И. И. Подольской в прим. к докладу "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе" (КО, с. 613-614).
Небольшое извлечение сделано А. И. Червяковым в УКР I, с.114-115, см. выше.

Николай Кузин
(г. Екатеринбург)
'Демонизм' как поиск 'души родной'?

фрагменты

Источник: Газета "Литература", 35/1997, http://lit.1september.ru/articlef.php?ID=199703501

...нечто 'надчеловеческое', которое было присуще только Лермонтову и которое скорее интуитивно, но почти повсеместно чувствовали все русские литераторы, обращавшиеся к творчеству великого поэта, - от В. Белинского, А. Григорьева до Вл. Соловьёва, который первым (статья 'Лермонтов') охарактеризовал изначальную, врождённую гениальность Лермонтова как 'сверхчеловеческую', до А. Блока, В. Розанова, И. Анненского и опять того же Мережковского, который в полемике с Вл. Соловьёвым попытался выявить сущность лермонтовской 'надчеловечности', или 'сверхчеловечности'. <...>

Но главная черта обозначена идентично обоими <В. Соловьёв, Д. Мережковский>: сверхчеловек. Тот самый, который 'сходит, презрев времена' к Маяковскому, к нам и будет, надо полагать, 'сходить' к нашим потомкам. Именно 'сходить' с отдалённейшей высоты, потому что, как углядел ещё один современник Вл. Соловьёва и Д. Мережковского, 'Лермонтов умел стоять около жизни влюблённым и очарованным, и не слиться с нею, не вообразить себя её обладателем ни разу и ни на минуту' (И. Анненский. Вторая книга отражений). Заметим, между прочим, что И. Анненский ставит в похвалу Лермонтову то, что осуждается Вл. Соловьёвым как 'демоническая гордыня'. Опять - потаённый спор, но и опять же - необыкновенно точно подмеченный факт. В контексте 'сверхчеловечности' умение Лермонтова стоять 'около жизни' можно воспринимать и как над жизнью. И даже не стоять, а летать, подобно вечному страннику ('Тучи') или дубовому листку, оторвавшемуся от родимой ветки: Один и без цели по свету ношуся давно я, Засох я без тени, увял я без сна и покоя...

А поэтому и разочарования - с оттенком горделивого высокомерия ('И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, - // Такая пустая и глупая шутка...'). Но вот вопрос: поэт сам не хотел сливаться с жизнью (в силу своей 'сверхчеловечности') или всё-таки тому мешали и ещё какие-то препятствия? Если встать на точку зрения Вл. Соловьёва и объективно разделившего соловьёвский постулат И. Анненского, то Лермонтов целенаправленно никогда не желал сливаться с жизнью, и, видимо, поэтому: Выхожу один я на дорогу...*

* За несколько дней до смерти Анненский читал и разбирал стихотворение Лермонтова "Выхожу один я на дорогу...". См. об этом в воспоминаниях В. А. Пяста.

С. Н. Бройтман
Из неизданного словаря "Русский символизм".
Лермонтов и русский символизм

фрагменты

Источник: Поэтика русской классической и неклассической лирики. М.: РГГУ, 2008.

187

...история отношения символистов к Лермонтову по-своему драматична. В пору своего литературного ученичества все они испытали его мощное влияние, о чем говорят и их собственные свидетельства ("Из моей жизни" В. Брюсова, "Младенчество" Вяч. Иванова, "Материал к биографии (интимный)" А. Белого и др.) и позднейшие изыскания. Но в конце 1890-х годов наметилась символистская оппозиция Лермонтову. Она проявилась в статьях В. Соловьева ("Лермонтов", 1899) и Н. Минского ("Литература и искусство. Несколько слов о современной поэзии", 1898), в отходе В. Брюсова от своего былого кумира (в "Дневниках" того времени он характеризуется как "четырехстепенный" поэт), в прохладных отзывах К. Бальмонта в его оксфордских лекциях ("О русских поэтах", 1897).

На основании этих фактов был сделан вывод, что "у русских модернистов конца ХIХ в. подлинного интереса к Лермонтову в сущности не было" и что он появился лишь в середине 1900-х годов⁵. Вряд ли, однако, такое обобщение корректно. Не говоря уже об И. Анненском, не вписывающемся в эту картину, само отталкивание от поэта было проявлением парадоксальной формы близости к нему ("ненавидящей любви"). Д. Мережковский проницательно назвал главного оппонента Лермонтова - В. Соловьева - его родным братом.

⁵ Максимов Д. Е. Лермонтов и Блок // Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова. Л., 1959. С. 311.

188

<...>

Прежде всего развили метаисторический подход <предложенный В. Соловьевым в статье "Лермонтов">, но и вступили в спор с Соловьевым младшие символисты. Они же совершили и новый поворот к Лермонтову ("Только литература последних лет, - писал Блок в 1906 г., - многими своими потоками опять стремится к Лермонтову как к источнику; его чтут и порывисто, и горячо, и безмолвно, и трепетно"¹³). В 1900-е годы сложились и два метода оценки лермонтовского феномена: "доктринальный", судящий художника с точки зрения собственных позиций интерпретатора (А. Белый, Вяч. Иванов, Д. Мережковский), и "адогматический" (И. Анненский, А. Блок, в какой-то мере В. Брюсов).

¹³ Блок А. Педант о поэте // Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1962. Т. 5. С. 25.

190

<...>

Своеобразным противовесом доктринально-метафизическому подходу к Лермонтову внутри символизма были позиции В. Брюсова (подчеркивавшего в поэте прежде всего традиционно-романтические черты мятежности и вечной неудовлетворенности³⁵) и И. Анненского, избегавшего метафизических построений и идущего от непосредственных эстетических впечатлений.

Анненский видит пафос Лермонтова в утверждении "достоинства и независимости человека", которые были для поэта "не только этической, но и эстетической потребностью"³⁶.

³⁵  См.: Брюсов В. М. Ю. Лермонтов // Лермонтов М. Ю. Полн. собр. соч.: В 6 т. / Под ред. В. Каллаша. М., 1914. Т. 2.
³⁶ Анненский И. Юмор Лермонтова // Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 136.

191

Если В. Соловьев подчеркивал у Лермонтова эгоцентрическую сосредоточенность на своем "я", то Анненский на основе анализа поэтики показывал, что в лучших своих созданиях поэт "чуждался субъективного пейзажа"³⁷, не навязывал себя жизни, не заслонял ее собою и умел любить ее "такою, как она шла к нему"; "отказавшись судить жизнь, он не принял на себя столь излюбленного русской душой самоотречения"³⁸, а потому умел "сохранить свою особость, свою мысль - быть собою, пусть, может быть, миражным, но единым и несоизмеримым"³⁹.

Таким образом, то, в чем было принято видеть гипертрофию личного начала, для Анненского нормальное состояние самосознания, поскольку оно не посягает на независимость другого. Так же в полном противоречии с традиционным акцентированием "двойственности" Лермонтова Анненский говорит о его "цельности". Однако эта цельность отлична и от монолитной, сделанной "из одного куска" цельности романтической личности, и от "разорванной слитности" современного "я". Основу ее составляет умение видеть дистанцию между собой и другим и не нарушать ее. По Анненскому, Лермонтов в своих наиболее зрелых созданиях подходит к самой границе так понимаемой цельности и "останавливается на неразрешенном диссонансе"⁴⁰, но не стремится его насильственно разрешить, что свидетельствует о целомудренности и ироничности эстетического сознания художника⁴¹.

"Тихие" статьи Анненского с их ориентацией на поэтику являются противовесом работам, написанным с позиций философской эстетики, и становятся их существенной корректировкой. Проведенный младшим поэтом сопоставительный анализ лермонтовского лирического "я" и современного ("неклассического") "разорванно-слитного" художественного сознания стал одним из первых шагов к научному анализу проблемы "Лермонтов и символизм". На сегодняшний день по этой проблеме накоплен некоторый материал.

Специальные исследования показали, что символисты наследовали ведущие лермонтовские темы, мотивы и образы: демоническую тему в ее разнообразных вариациях (мятеж и богоборчество,  вечная неудовлетворенность, одиночество, возмездие и др.), темы родины, "странной любви", пути; такие структурные особенности, как имплицитное сближение "жизни", "женщины" и "красоты" (предвестие Вечной Женственности), неявно-символические образы вьюги, игры и маскарада, мотив трансценден-

³⁷ Анненский И. Об эстетическом отношении Лермонтова к природе // Там же. С.  238.
³⁸ Анненский И. Юмор Лермонтова. С. 136.
³⁹ Там же. С. 139.
⁴⁰ Анненский И. Незавершенная статья // Анненский И. Указ. соч. С. 614.
⁴¹ См.: Анненский И. Юмор Лермонтова.

192

тального воспоминания, взаимопроникновение в рамках единого сюжета любовных, философских и общественно-исторических мотивов и др. Отмечено влияние лермонтовской исповедальности и дневниковости, сочетания напряженного чувства с психологическим анализом. Наконец, к Лермонтову как одному из учителей символистов возводят некоторые ритмо-метрические и  мелодические новации школы и осуществленное ею обновление поэтического языка⁴².

Менее изучено качественное своеобразие лермонтовской художественной целостности в сопоставлении с типом целостности, выработанным символистами, хотя думать об этой проблеме начали уже представители школы.

Наиболее однозначно высказался на эту тему К. Бальмонт. Он считал Лермонтова представителем "художественного натурализма", который "ищет содержания вне себя и воспринимает природу так, как видит ее - конкретно, в разорванном частном состоянии, не воссоздавая сложного  единства ее, не угадывая мирового характера всех ее явлений"⁴³. Спустя полвека Вяч. Иванов повторил почти то же: у Лермонтова непосредственное выражение господствовало над "ознаменовательной объективацией", его искусство "отказывалось выразить внутренний опыт", а потому эстетическая ценность такого искусства, "хоть и исполненного магической силы, сомнительна"⁴⁴.

Иное понимание проблемы у И. Анненского. С его точки зрения, именно неэксплицированность символического плана придает особое обаяние и ироническую тонкость творениям художника: "Сколько надо было иметь ума и настоящей силы,  чтобы так глубоко, как Лермонтов,  чувствуя чары лунно-синих волн и черной паутины снастей на светлой полосе горизонта, оставить их жить, светиться и играть, как они хотят и могут, не заслоняя их собою, не оскорбляя их красоты эмфазом слов,  ни словами жалости, - оставить им все целомудренное обаяние их безучастия, их особой и свободной жизни... Или в последней сцене покинуть на берегу слепого мальчика... и не обмолвиться напоследок ни словом о родстве своем с этим одиноким, этим бесполезно-чутким, мистически-лишним созданием насмешливого бога гениев"⁴⁵.

Наблюдения Анненского помогают понять, что те начала, которые у Лермонтова - благодаря его "странной сжатости"⁴⁶ и в то же время "воздушному прикосновению к жизни"⁴⁷ - были даны в целомудренно имплицитной (и часто иронической) форме,

⁴² См.: Розанов И. Н. Отзвуки Лермонтова; Фишер В. М. Поэтика Лермонтова // Венок Лермонтову. Юбилейный сб. М.; Пг., 1914; Эйхенбаум Б. Н. Мелодика русского лирического стиха. Пб., 1922; Шувалов С. И. Блок и Лермонтов (к проблеме повторяемости поэтических стилей) // Шувалов С. И. Семь поэтов. М., 1927; Максимов Д. Е. Лермонтов и Блок (к постановке вопроса) // Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова. Л., 1959; Голованова Т.П. Наследие Лермонтова в советской   поэзии. Л., 1978 и др.
⁴³ Бальмонт К. Горные вершины. М., 1904.  С. 64.
⁴⁴ Иванов Вяч. Lermontov. С. 377.
⁴⁵ Анненский И. Юмор Лермонтова. С. 138.
⁴⁶ Брюсов В. Из моей жизни. М., 1927. С. 74.
⁴⁷ Анненский И. Юмор Лермонтова. С. 136.

193

в самом символизме начали имплицироваться (в чем-то огрубляясь) и освобождаться для самостоятельного существования.

Сокращения