108

Многоуважаемая Мария Михайловна!

Посылаю Вам поправленные лекции¹. Прошу извинить, что задержал - страшно занят своим новым, чрезвычайно разнообразным и покуда интересным делом².

Для программы, о которой Вы меня просили, нужно иметь в руках предыдущий курс³, к<от>рого я не захватил. Не можете ли Вы прислать мне сюда экземпляр всех вышедших и имеющих выйти листов моих лекций⁴. Моим ответом будет обстоятельная программа моего, к сожалению, необстоятельного курса⁵.

Крепко жму Вашу руку, желаю Вам всего лучшего и много-много благодарю Вас за труд, к<от>рый Вы посвятили на обработку моих лекций.

Вам искренне преданный
И. Анне<нский>

Киев 11 Ф<евраля>

Примеч<ание>
1) Прошу смотреть на нумерацию страниц внизу (всех 84 стр., включ<ая> маленьк<ий> листок⁶. Один лист, дополнен вне нумерации).
2) Прошу пожалуйста не забыть ставить ъ в конце слов - режет глаза этот консонантизм⁷.
В случае каких-нибудь недоумений соблаговолите обратиться к Сергею Константиновичу Буличу⁸ (Литейная, дом Мурузи) или Николаю Степановичу Усову⁹ (Надеждинская, дом Яковлева). Они все разъяснят.

P. S. Вкратце мною прочитано: общее введение - об отношении языка к мышлению, введение в синтаксис (синтаксические системы), понятие о сложных словах, междометие,

109

синтаксис безличного предложения, синтаксис инфинитива - и начат синтаксис личных предложений (так называемые эллипсисы и плеоназмы, неопределенно-личные формы, именительный падеж и его замены...)

И. А.

Печатается впервые по тексту автографа, сохранившегося в архиве Вяч. И. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 11. ? 42. Л. 3-4 об.).

Замятнина Мария Михайловна (1862-1919) - слушательница словесного отделения Высших (Бестужевских) женских курсов, завершившая обучение в 1893 г. и после их окончания до 1902 г. служившая помощником библиотекаря курсов (см.: Ветвеницкая Н. А. Памятная книжка окончивших курс на С.-Петербургских Высших Женских Курсах 1882-1889 гг., 1893-1903 гг. [СПб., 1903]. С. 91), с начала XX в. друг дома и фактическая домоправительница семьи Вяч. И. Иванова. Характеризуя Замятнину, "мамину подругу, преданную ей на жизнь и на смерть", дочь Вяч. И. Иванова и Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, Л. В. Иванова, писала: "Мария Михайловна (мы ее звали Марусей) познакомилась с мамой на Высших женских курсах, бывших передовым учреждением, допустившим женщин к высшему образованию. Маруся вся была поглощена общественной деятельностью и организацией курсов <...>. Встреча с мамой была для Маруси переворотом в ее жизни, а ко времени нашего пребывания в Женеве <с 1900 г. - А. Ч.> она окончательно переселилась к нам и сделалась членом семьи. Меня, как самую маленькую, она сразу же взяла под свое покровительство, и до конца своих дней, в особенности после смерти мамы, она была для меня как бы второй матерью" (Иванова Лидия. Воспоминания: Книга об отце / Подгот. текста и коммент. Джона Мальмстада. М.: РИК "Культура", 1992. С. 14). См. также: Взыскующие града: Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти XX века в письмах и дневниках современников: Письма и дневники Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, А. В. Ельчанинова, М. К. Морозовой, В. В. Розанова, Е. Н. Трубецкого, П. А. Флоренского, В. Ф. Эрна и др. / Вступ. статья, публ. и коммент. В. И. Кейдана. М.: Школа "Языки русской культуры", 1997. С. 178, 512, 527, 590, 591, 595-596, 600-601, 610, 612; Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1997 год / РАН; ИРЛИ (ПД); Отв. ред. Т. Г. Иванова. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. С. 239, 243, 249, 262, 309, 310, 329-331, 335; История и поэзия: Переписка И. М. Гревса и Вяч. Иванова / Издание текстов, исследование и коммент. Е. М. Бонгард-Левина, Н. В. Котрелева, Е. В. Ляпустиной. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2006. С. 232-234, 236, 251. На фото 1907 г.: М. М. Замятнина, Вяч. И. Иванов, Лидия Иванова.

110

В архиве Анненского писем Замятниной не сохранилось, однако черновики ее двух писем к Анненскому, представляющие собой вполне завершенные и обработанные тексты, сохранились в архиве Вяч. И. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. Карт. И. ? 24. Л. 1-6 об.).

Скорее всего публикуемое письмо вместе с текстом лекций Анненского по русскому языку (см. прим. 1) было передано Замятниной Н. В. Анненской. В архиве Вяч. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. Карт. II. ? 41) сохранились четыре ее послания, адресованные "Его Высокоблагородию Марье Михайловне Замятниной". Первое из них, недатированное, содержащее приписку на конверте "Если М<арьи> М<ихайловны> нету дома, то лекции прошу обратно" (Л. 10) и отправленное, вероятно, с посыльным, как раз и свидетельствует об этом:

Посылаю Вам, Марья Михайловна, лекции, присланные вчера. Прошу Вас передать следуемое на перв<ый> курс, а мне потрудитесь прислать удостоверение в получении от меня лекций, чтобы я в свою очередь могла послать Ин<нокентию> Фед<оровичу> доказательство своей аккуратности.
В Киев, как собиралась, еще не еду: у меня захворал Валя. Карточки И. Ф. готовы.
Преданная Вам

Дина Анн<енская>

P. S. Карточку передам Вам только лично. (Л. 8).

Не получив ответа на эту записку, жена Анненского вскоре написала второе письмо, отправив его уже по почте (почтовый штемпель от 26 февраля 1891 г.):

Ах какая неаккуратная и не добрая барышня Марья Михайловна!
Просила я Вас в записке своей непременно написать мне, что получили лекции, а Вы и позабыли!
Ин<нокентий> Фед<орович> беспокоился, чтобы я как-ниб<удь> не растеряла листов, и я хочу доставить ему вещественное доказательство моей аккуратности, а Вы не даете мне этой возможности. Если я Вас затомила скукой, что боитесь зайти ко мне, то прислали хоть по гор<одской> почте.

Преданная Вам Дина Анненская.

Надеждинская ? 7 кв. 21. (Л. 1-1 об.).

Можно добавить мнение М. А. Кузмина о М. М. Замятниной:

"Относительно Замятниной должен сказать, что как Вяч. Ив., так и Лид. Дм. умели пробуждать бескорыстную и полнейшую к себе преданность в людях честных, великодушных и несколько или бесплодно романтических, или наивных, каких оказывается не так мало".
Кузмин М. А. Дневник 1934 года / Составление, подготовка текста, вступит. статья, комментарии Г. А. Морева. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха. 1998. С. 68.

¹ Речь идет о составленном, очевидно, именно Замятниной тексте лекций Анненского по русскому языку, прочитанных им на словесном отделении Высших (Бестужевских) женских курсов. Этот труд был литографирован и в таком виде увидел свет: Лекции по русскому языку Пр. И. Ф. Анненского: 1890-91 гг. Курс II / С.-Петербургские Высшие Женские Курсы. [СПб.]: Лит. В. В. Комарова, [1891]. 155 с. [Рукопись. Литографированное издание]. Ссылку на

111

дату публикации можно обнаружить в следующем издании: Каталог библиотеки С.-Петербургских высших женских курсов: Историко-филологический Отдел / Общество доставления средств СПб. В. Ж. Курсам. СПб.: Типо-лит. "Герольд", 1908. С. 241. (На правах рукописи).

В силу того, что автограф лекций не сохранился, не представляется возможным определенно говорить, переслал ли Анненский Замятниной исправленный его рукой автограф Замятниной, или же это был текст, написанный Анненским.

Первым по времени свидетельством того, что именно Замятнина работала над составлением текста лекций Анненский, который впоследствии и был литографирован, является уже упоминавшийся черновик одного из писем Замятниной к Анненскому (печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве Вяч. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 19. ? 24. Л. 1)):

Спешу возвратить Вам, Иннокентий Федорович, листочки, данные мне для составления последней лекции. Если возможно, попрошу дать мне их завтра вторично, так как лекцию еще не успела составить.

М. Замятнина

21 Ноября <18>90

На мой взгляд, история публикации лекций Анненского по русскому языку могла бы явиться одним из аргументов, который следовало бы учитывать при решении вопроса о том, каким образом и когда было осуществлено издание другого литографированного курса лекций Анненского: Лекции по античной литературе профессора И. Ф. Анненского. Читанные на Высших Женских Историко-литературных и Юридических курсах Н. П. Раева 1908-1909 г. / Высшие женские ист.-лит. и юрид. курсы; Директор курсов Н. П. Раев. [СПб., 1909]. 288 с. [Машинопись. Литографированное издание]. Недавно этот труд в дополненном и откомментированном виде увидел свет (см.: Иннокентий Анненский. История античной драмы. Курс лекций. Составление, подготовка текста, вступительная статья В. Е. Гитина при участии В. В. Зельченко. Примечания В. В. Зельченко. СПб.: Санкт-Петербургская государственная театральная библиотека, издательство "Гиперион", 2003), но упомянутый сюжет ни во вступительной статье (Гитин В. Иннокентий Федорович Анненский и его лекции по античной драме), ни в комментариях не затрагивается.

² Речь идет о службе Анненского в киевском учебном заведении, которое было учреждено в память рано ушедшего из жизни Павла Григорьевича Галагана (1853-1869) его родителями, крупным землевладельцем, меценатом, благотворителем, культурно-общественным деятелем Григорием Павловичем (1819-1888) и Екатериной Васильевной (1826-1896) Галаган, и получило название "Коллегия Павла Галагана".

112

Ее директором Анненский был с 18 января 1891 г. по 27 октября 1893 г. (см.: 25-летие Коллегии Павла Галагана в Киеве (1 октября 1871 - 1 октября 1896 года): С портретами, рисунками, планами / Под ред. директора Коллегии Павла Галагана А. И. Степовича. Киев: Тип. И. И. Чоколова, 1896. Паг. 1. С. 160, 322-323, портр.; ЛМ. С. 248-250; ПК. С. 85, 135-136; Гитин. С. 415-423).

Служебному перемещению Анненского предшествовала ознакомительная командировка в Киев, оформленная как краткосрочный отпуск; в его личном деле в фонде гимназии Гуревича сохранился отпуск свидетельства ? 433 от 23 декабря 1890 г., подписанный директором гимназии: "Предъявитель сего преподаватель СПб Гимназии Гуревича Колл. Сов. Иннокентий Федорович Анненский уволен в отпуск в г. Киев сроком по 2 января 1891 г." (ЦГИА СПб. Ф. 171. Оп. 1. ? 16. Л. 49).

Почти сразу после его отъезда из Киева в местной периодике появилась неподписанная хроникальная заметка, представляющая собой своего рода анонс его официального появления в Киеве в новом качестве: "Директором коллегии Павла Галагана, вместо вышедшего в отставку И. И. Нечипоренко, назначается, как мы слышали, преподаватель древних языков частной мужской гимназии Гуревича в Петербурге И. Ф. Анненский" (Киевлянин. 1891. ? 3. 4 янв. С. 2. Без подписи).

Представляет несомненный биографический интерес и хронологически последний документ в личном деле Анненского в фонде гимназии Гуревича - официальный запрос Анненского, отправившегося во второй декаде января 1891 г. к новому месту службы, своему бывшему руководителю. Написан он на бланке письмоводителем Коллегии Павла Галагана, перу Анненского принадлежит лишь подпись (ЦГИА СПб. Ф. 171. Он. 1. ? 16. Л. 53):

Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сообщить мне - по какое время я удовлетворен жалованьем на должности преподавателя вверенной Вам гимназии и какое в последнее время я получал содержание по означенной должности.

Директор Коллегии И. Анненск<ий>

В ответе от 6 февраля 1891 г. за ? 26, подписанном Я. Г. Гуревичем, Анненскому сообщалось: "Вы удовлетворены жалованьем по

113

18 января 1891 года из оклада 960 рублей в год" (ЦГИА СПб. .Ф. 171. Оп. 1. ? 16. Л. 53).

³ Речь, очевидно, идет о курсе лекций по русскому языку, прочитанном в первый год (1889-1890 гг.) на словесном отделении Высших (Бестужевских) женских курсов.

⁴ Видимо, процесс литографирования лекций Анненского не был одномоментным. Не исключено, что тексты некоторых лекций репродуцировались вскоре после их прочтения, безотносительно их издания отдельной книгой.

Собственно, такая практика была вполне обычной при издании курсов лекций. Например, в составе литографированного издания "История лирики и драмы: Лекции А. Н. Веселовского 1882-1883 гг., составленные студентом М. К." (СПб.: Лит. Гробовой, [1883]) 5, 6, 9, 10 и 11 листы литографированного курса были помечены соответственно 12 ноября, 21 ноября 1882 г., 20 и 27 января и 1 марта 1883 г. (см. стр. 63, 79, 127, 143, 159 этого издания).

⁵ Программы курса литографированная публикация лекций Анненского в себя не включает. Вопрос же о том, каким образом "Программа по Русскому языку: Курс I", опубликованная в рамках первой пагинации (С. 1-12) литографированного издания лекций A. И. Соболевского, вышедшего в свет без упоминания имени лектора и составленного тоже адресатом письма (Лекции по русскому языку. Курс I: 1891-1892 / С.-Петербургские Высшие Женские Курсы. СПб.: Лит. В. В. Комарова, [1892]. 535 с.), связана (и связана ли вообще) с "ответом" Анненского, еще нуждается в детальном анализе.

⁶ Имеет смысл подчеркнуть несовпадение объема поправленных Анненским листов лекций и реально отпечатанных в литографии B. В. Комарова. Судя по несовпадению нумерации можно предположить, что окончательный, набело переписанный писарской вариант полного текста лекций начал литографироваться не ранее начата марта 1891 г.

⁷ Переписчица, очевидно, прислушалась к просьбе Анненского, и в отпечатанном тексте лекций ъ на конце слов, заканчивающихся на согласную букву, поставлен достаточно последовательно.

⁸ Булич Сергей Константинович (1859-1921) - филолог-лингвист, музыковед, композитор. После окончания 2-й Казанской гимназии в 1878-1882 г. учился на историко-филологическом факультете Казанского университета, впоследствии был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию по кафедре

114

сравнительного языковедения. С осени 1885 г. - приват-доцент С.-Петербургского университета.

Именно в середине 1880-х гг. у Булича и Анненского установились достаточно тесные дружеские отношения, очевидно, прервавшиеся в начале 1890-х гг., о чем косвенно свидетельствует в своих воспоминаниях В. Кривич, характеризуя жизненные обстоятельства Анненского первой половины 1880-х гг.: "Несколько позже <дружба. - А. Ч.> - с проф. С. К. Буличем и А. Г. Шалыгиным. Последний и до конца своей жизни оставался другом нашей семьи" (ЛМ. С. 226). Во всяком случае, имеет смысл отметить, что, по словам сына Анненского, в конце 1880-х - начале 1890-х гг. Булич участвовал в литературных собраниях, проводимых у Анненского: "С. К. Булич и А. Г. Шалыгин были, как помнится, ближайшими участниками этих дружеских "Понедельников", и оба участвуют в одной оставшейся от того времени интимной группе, в которой кроме них сняты: отец, два моих старших брата, дальний родственник, сверстник братьев В. П. Лесли и я" (ЛМ. С. 230).

О доверительном характере их отношений говорят и сохранившиеся в архиве Анненского автографы стихотворений с пометами Булича. Так, например, автограф стихотворения "Я майским вечером люблю бродить один..." (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 11. Л. 1-1 об.) прокомментирован Буличем так: "Получено от И. Ф. Анненского вероятно в 1886 году (весною). С. Булич". В предисловии к публикации ранних стихотворений Анненского, сохранившихся в архиве Булича, со ссылкой на его дочь, поэтессу В. С. Булич, автора замечательной статьи об Анненском (см.: Булич Вера. Алмазные слова: (Лирика Анненского): К 25-летию со дня смерти PDF // Журнал Содружества. Viipuri. 1935. ? 6 (30). С. 2-9), сообщалось, что это стихотворение "приводится в письме покойного проф. С. К. Булича к отцу, датированном 29 (17) мая 1887 г. с указанием на то, что оно нигде не было напечатано" (Журнал Содружества. Viipuri. 1936. ? 9 (45). С. 2). Характерно, что вводная заметка к этой публикации (Анненский И. Ф. "Я майским вечером люблю бродить один..."; "Темную выбери ночь..." PDF / Публ. В. С. Булич // Журнал Содружества. Viipuri. 1936. ? 9 (45), С. 2-3) содержит следующее сообщение: "На слова второго стихотворения проф. С. К. Буличем был написан в 1890 г. романс. В рукописи романса отмечено посвящение этого стихотворения: "Другу моему С. К. Буличу"" (Там же. С. 2). Пытался Булич и содействовать публикации этого стихотворения в журнале "Вестник Европы", свидетельством чему является его письмо к А. Н. Пыпину от 9 марта 1890 г. (РО РНБ. Ф. 621. ? из. Л. 90-91):

Глубокоуважаемый Александр Николаевич! На второй половине этого листка Вы найдете то стихотворение моего приятеля, о котором я говорил Вам. Не откажите передать его

115

в редакцию В<естника> Европы, как это было условлено. Этим Вы премного обяжете Вашего С. Булича.

Notturno

Темную выбери ночь и в поле безлюдном и голом
В сумрак седой окунись... Пусть ветер, провеяв, утихнет,
Пусть в небе холодном звезды мигая задремлют...
Сердцу скажи, чтоб ударов оно не считало...
Шаг задержи и прислушайся!.. Ты не один... Точно крылья
Птицы намокшие тяжко плывут средь тумана...
Слушай... Это летит хищная, властная птица.
Время ту птицу зовут, а на крыльях у ней твоя сила,
Радости сон мимолетный, надежд золотые лохмотья.

И. Анненский
26 февр<аля> 1890

N. В. Подчеркнутое слово автор просит набрать разрядкой, не курсивом.

Романсовая стихия (точнее, стихия жестокого романса) очевидна и в неопубликованном стихотворении Анненского, сохранившемся в его архиве (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 11. Л. 2) и содержащем помету Булича: "Автограф И. Ф. Анненского, полученный от него во второй половине 80-х гг. XIX ст. С. Булич":

Очаровательным кокетством покоренный
В твоих руках игрушкою он стал.
Смеялась ты, когда слепец влюбленный
У ног твоих в отчаяньи рыдал.
. . . . .
Он череп размозжил... Хладеющие руки
Искали призрак твой обнять в последний час...
Скажи, купил ли он ценой всей этой муки
Слезу, одну слезу твоих прекрасных глаз?

К середине 1880-х гг. относится и их совместное участие в работе Педагогического Музея военно-учебных заведений. Так, например, об их участии в заседании 12 ноября 1886 г. собрания преподавателей русского и иностранных языков см.: Труды собраний преподавателей языков русского и иностранных: 1886-1887 учебный год / Педагогический Музей военно-учебных заведений. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1888. С. 59. См. также "Записки" Шмурло (коммент. к тексту 12) и работу финляндских исследователей (Baschmakoff Natalia, Leinonen Marja. Russian life in Finland: 1917-1939: A local and oral history. Helsinki: Institute for Russian and East European studies, 2001. P. 227-228, 232, 239. (Studia slavica fmlanden-sia T. 18)).

116

Здесь следует отметить также, что Булич, как и Анненский до отъезда в Киев, читал на Высших (Бестужевских) женских курсах лекции по русскому языку. Этим отчасти и объясняется отсылка к авторитету Булича в публикуемом письме.

В заключение, говоря о характере и динамике отношений Анненского и Булича, имеет смысл упомянуть, что Булич был в числе провожавших Анненского в последний путь (см.: Похороны И. Ф. Анненского // Речь. 1909. ? 334. 5 (18) дек. С. 6. Без подписи).

⁹ Усов Николай Степанович (1870-1900) - филолог, преподаватель. В 1888 г. он с золотой медалью окончил частную гимназию Я. Г. Гуревича и поступил на историко-филологический факультет С.-Петербургского университета, который окончил в 1893 г. по отделению романо-германской филологии. По окончании его Усов был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию и в 1894 г. был командирован за границу на два года (учился в Лейпцигском университете, работал в Париже). По свидетельству С. Булича, Усов во время заграничной командировки слушал в Париже Мелье и Бреаля и работал в фонетической лаборатории аббата Руссело. После возвращения в Россию Усов сдал магистерский экзамен в университете и начал преподавать древнегреческий язык в гимназии Гуревича, при этом принимая деятельное участие в работе Лингвистического отделения Неофилологического общества (о его докладе "Об экспериментальном фонетическом методе аббата Руссело", прочитанном в заседании 6 апреля 1896 г., см.: Годичный акт Императорского С.-Петербургского университета 8-го Февраля 1897 года: Отчет о состоянии и деятельности Императорского С.-Петербургского университета за 1896 год, составленный и. д. ординарного профессора Н. И. Веселовским. С приложением речи ординарного профессора П. И. Георгиевского. СПб.: Тип. и Лит. Б. М. Вольфа, 1897. Паг. 1. С. 61). Вскоре он тяжело заболел и был вынужден оставить С.-Петербург, уехав в имение в Калужскую губернию. См. о нем подробнее: Гуревич Я. Г. Николай Степанович Усов (Некролог) // РШ. 1900. ? 4. Апрель. Паг. 2. С. 106. Незадолго до своей смерти ученый начал публиковать свои труды преимущественно в академических изданиях (см.: Усов Н. Экспериментальная фонетика // ИОРЯС ИАН. 1897. Т. 2. Кн. 4. С. 906-939; Усов Н. С. Язык приугорских портных // ИОРЯС ИАН. 1898. Т. 3. Кн. 1. С. 247-250). Одна из его статей была напечатана на французском языке (Usoff N. Etudes expérimentales sur une proNo nciation Russe) в парижском журнале "La Parole".

О взаимоотношениях Усова и Анненского, связанных не только как ученик и учитель, но и дружеской приязнью, и научными интересами, писали в некрологических статьях С. К. Булич и Б. В. Варнеке

117

(см.: Булич С. Н. С. Усов: (Некролог) // ИОРЯС ИАН. 1900. Т. 5. Кн. 1. С. 366; Варнеке Б. В. И. Ф. Анненский: (Некролог) // ЖМНП, нс. 1910. Ч. XXVI. Март. Паг. 4. С. 38).

О характере их отношений может свидетельствовать также единственное сохранившееся а архиве Анненского письмо Усова 1890 г. (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 372. Л. 1-2), в котором нарисован между прочим довольно яркий психологический автопортрет:

2 июля

Многоуважаемый Иннокентий Федорович,

Получили ли Вы мое письмо, которое я адресовал Вам во Флоренцию? Я несколько запоздал и боюсь, что оно уже не застало Вас там.
Благоприятствует ли погода Вашему путешествию? У нас она хоть и дождливая, но выдаются дни необыкновенно жаркие. Эта жара мешает заниматься: санскрит идет медленнее, чем бы следовало. Взял снова я Paul'я, но еще только недавно принялся за него.
Работу, которую мне предложил Сергей Константинович, я еще не начинал, да и не знаю - начну ли. Он предложил мне определить фонетические особенности говора нашей деревни. Не говоря уже о большой трудности наблюдения, требующей <2 нрзб.> и тонкого слуха, которым я вовсе не обладаю, эта задача не выполнима без известных свойств характера, которые также мне не присущи. Нужно частое и разнообразное общение с наблюдаемыми лицами, нужно умение вызвать их на разговор и поддерживать его, без настоящей причины в обмене мыслей. Это все превышает мои способности: я вижусь с крестьянами редко, на деревню ходить положительно не решаюсь потому, что я не знал бы, что с собой там делать, при случайных встречах я заговариваю лишь с пожилыми: молодые смотрят в большинстве как-то сурово и презрительно.
Кроме того еще эта задача несколько неопределенна: особенности относительно чего? Относительно окружающих говоров - тогда задача слишком расширяется; если относительно меня, моего говора, но тогда определение этих особенностей будет иметь мало значения.
Я это время занимался перспективой. Вещь чисто математическая и в геометрическом смысле она очень интересная. Замечательно, что из этой науки о видимой форме предметов можно художнику извлечь правила для своего искусства, особенно это касается выбора сюжета. Если это Вам не скучно, то я напишу об этом подробнее в следующем письме, а теперь мне нужно кончать, чтобы отправить письмо на почту, а то, пожалуй, еще и это опоздает.
Какие известия имеете Вы о Вашем семействе, как поживает Валя?
Желаю Вам успеха в осмотрах галерей и всего хорошего. Буду теперь писать в Неаполь.

Ник. Усов

118

Анненский ссылался на научный авторитет Усова и цитировал его труды в своих учено-комитетских работах. См., например, текст прочитанного в заседании ООУК 24 февраля 1903 г. разбора следующего издания: Богородицкий В. А. Очерки по языковедению и русскому языку. Пособие при изучении науки о языке. Казань, 1901 (РГИА. Ф. 733. Оп. 195. ? 525. Л. 407 об.).

М. М. Замятниной, 13 марта 1891 г.

Источник текста: Письма I. ? 31, с. 118-119. Подготовка текста  и комментарии А. И. Червякова: с. 119-125.

118

13 Марта 1891

Многоуважаемая Мария Михайловна!

Я узнал сегодня из письма жены, что Вы ее навещаете, и спешу принести Вам искреннюю благодарность за Вашу любезность. Дина так скучает своим одиночеством и карантином, что ей особенно приятно, когда ее теперь вспоминают. Если Вы не боитесь скарлатины, то навещайте ее почаще¹. Вы ей чрезвычайно понравились и, кажется, всех у нас пленили, в чем я, впрочем, ни минуты и не сомневался. Я с радостью узнал из одного из Дининых писем, что мои слушательницы 2-го курса еще помнят обо мне². Вы не поверите, как мне жалко курсов. Хотя мои лекции, вне всякого сомнения, были плохи (я не рассчитал и сразу взял может быть слишком высокую ноту), но процесс их обработки и чтения доставлял мне много удовольствия. Теперь я не читаю лекций, не даю уроков и скучаю. Мечтаю о том, чтобы в будущем году взять хоть несколько уроков в коллегии³ и, если возможно, буду хлопотать о разрешении мне прочесть несколько публичных лекций по истории греческой трагедии⁴ - хочется какого-нибудь творчества и хочется аудитории. В нынешнем году ограничиваюсь только дополнительными вечерними лекциями по пушкинскому периоду старшим классам своей коллегии, чтоб не отвыкнуть от учительства. Время идет очень быстро, благодаря той хозяйственной и официальной светской жизни, в которую меня втолкнула судьба. Масляную проводил довольно шумно, а отчасти торжественно: спектакли, рауты и утренние поздравления в мундире⁵. Дома у меня еще нет, т<о> е<сть> есть стены и стулья, но ни подобия уютного chez-soi⁶. Теперь, как лисица на виноград, буду смотреть на присланную мне мебель и вещи,

119

п<отому> ч<то> Дина формально запретила касаться без нее до ящиков. Впрочем, я действительно гораздо более способен к разбору слов, чем к разборке вещей. Прощайте, Мария Михайловна. Крепко жму Вашу руку и прошу передать Екатерине Ивановне⁷ мои искреннейшие приветы.

Весь Ваш И. Анне<нский>

Киев, Коллегия Павла Галагана

Печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве Вяч. И. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 11. ? 42. Л. 1-2 об.).
Впервые почти в полном объеме письмо было опубликовано Лавровым и Тименчиком (ПК. С. 135).
Автограф ответного письма в архиве Анненского не сохранился, однако представление о его содержании дает один из трех черновых вариантов письма Замятниной, сохранившийся в архиве Вяч. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 19. ? 24. Л. 2-3 об.):

3-го Мая
1891 г.

Первая действительно свободная минута<,> и я пишу Вам, Иннокентий Федорович. Не знаю<,> писала ли Вам Дина Валентиновна о причинах моей по видимости крайней невежливости: до сих пор не ответить на Ваше милое<,> не по моим заслугам письмо! Дело в том, что, во время получения Вашего последнего письма, у меня заболела мама и была около месяца при смерти. Вы поймете, что при подобных обстоятельствах уже не только из вежливости, но и при сильном желании написать, как в данном случае, не пишется.
Конечно, свои курсовые дела пришлось сильно запустить и рассчитываться двойной усидчивостью в настоящее время. Два экзамена в силу того пришлось все-таки отложить на осень, да и к остальным начала готовиться измученная и нравственно, и физически. Но теперь, когда все дома успокоилось, за экзаменами начинаю несколько отдыхать.
Сегодня сдала третий экзамен - славянский яз<ык>, по которому составляла лекции, а потому, сбыв его, чувствую себя особенно легко, а то за последнее время пришлось много возиться с составлением и изданием лекций, которые по тем же причинам были несколько запущены.
Теперь можно отдохнуть день - другой, так как следующий экзамен - русский яз<ык> 8-го Мая - четыре дня для приготовления, и всего 120 страниц; мы, ведь, сдаем только курс Соболевского. Хотя надо сказать, что этот курс приводит меня в сильное уныние: уж очень он односторонен - без горизонтов; да нечего делать<,> приходится его зубрить и мысленно корить Вас за то, что уехали, хо-

120

тя<,> по всей вероятности<,> Ваш курс и было бы очень, пожалуй, трудно сдавать, но зато трудность выкупалась бы целесообразностью и интересом. Первый курс счастливее нас по отношению к русск<ому> языку: у них читает С. Булич, продолжающий в Вашем же направлении, а нам совсем плохо пришлось. Лекции Ваши и Соболевского на днях или занесу Дине Валентиновне, или вышлем прямо Вам в Киев. Пока надо кончать. До следующего<,> надеюсь<,> письма.

М. Замятнина

Стоит отметить также, что в фонде Вяч. И. Иванова сохранились три фотопортрета Анненского (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 53. ? 20), два из которых имеют дарственные надписи, в архивном деле неверно атрибутированные как адресованные фондообразователю. На обороте маленького портрета написано: "Не забудьте, чья это карточка. Это И. Анн<енский>". Большая карточка подписана следующим образом: "Мои лучшие пожелания! И. Анненский. Киев. 9 Апр. 1891 г.". Безусловно, адресатом этих инскриптов была Замятнина, рукой которой на третьей карточке карандашом записано: "Иннок. Анненский".
Никакими другими свидетельствами о личных или эпистолярных контактах Анненского с Замятниной, в том числе и в период его достаточно активного "околоаполлоновского" общения с Вяч. Ивановым в 1909 г. (см.: Герцык Евгения. Воспоминания: Н. Бердяев; В. Иванов; Л. Шестов; М. Волошин; С. Булгаков; А. Герцык. Paris: YMCA-Press, 1973. С. 60; Пяст Вл. Встречи / Сост., вступ. статья, научн. подгот. текста, коммент. Р. Тименчика. М.: Новое литературное обозрение, 1997. С. 100-101. (Россия в мемуарах)); Кузмин М. Дневник 1908-1915 / Предисл., подг. текста и коммент. Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, [2005]. С. 151), не располагаю.
Думается, контакты эти были по каким-то причинам прерваны и не возобновлялись. Косвенным подтверждением того факта, что отношения между Анненскими и Замятниной не были сколько-нибудь тесными на протяжении 1890-1900-х гг., является наличие в фонде В. И. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 9. ? 3. Л. 1) написанного рукой именно Замятниной текста траурной телеграммы, адресованной сыну Анненского:

Царское Село, Захаржевская, д. Панпушко
Льву <Так. - А. Ч.> Иннокентьевичу Анненскому

Поражен внезапною утратою незаменимого друга. Всем сердцем с Вашей семьей в ее горе. Лежу больной.

Вячеслав Иванов

121

Так же обозначено имя адресата и в полученной Кривичем телеграмме от 1 декабря 1909 г., повторяющей воспроизведенный выше текст и сохранившейся в архиве Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. ? 455. Л. 17).

¹ Это замечание Анненского, кроме всего прочего, послужило причиной объяснений и некоторого перерыва в общении жены Анненского с Замятниной: сюжет с болезнью получил весьма развернутое освещение в их переписке.
Автограф черновика письма Замятниной к Н. В. Анненской, сохранившийся в архиве Вяч. И. Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 19. ? 23. Л. 1-1 об.) и содержащий оценку публикуемого письма Анненского, судя по ответным письмам его жены, вполне адекватно передает основную суть этого несохранившегося документа (зачеркнутые части первоначально записанного текста заключены в квадратные скобки, полужирным курсивом в квадратных скобках обозначены зачеркнутые вставки, полужирным шрифтом - незачеркнутые вставки в первоначально записанный текст):

Лекции первого курса передала [аккуратно] по назначению, Дина Валентиновна, о чем и
[Спешу быть аккуратной,] Дина Валентиновна, и донести, что лекции [передала] первого курса получила и передала по назначению. Очень досадно, действительно, а не только на словах, что [сама лично] не могу воспользоваться предложением и явиться лично с этим донесением. Сама не могу придти<,> [так как] конечно<,> из-за карантина, т<ак> как боюсь за своих маленьких сестер.
На днях получила, благодаря Вам, совершенно милое письмо от Иннокентия Федоровича, после которого еще больше особенно хотелось [воспользоваться Вашей] повидать Вас, Дина Валентиновна, [и в сущности] в конце концов надоесть своей особой. Но судьба [того] пока не позволяет проявить это эгоистическое чувство, [ничего не поделаешь] к [моему] великому сожалению.

М. Замятнина

Первое ответное письмо, которое можно датировать началом марта, представляет собой довольно обстоятельное оправдательное повествование, насыщенное, впрочем, скрытыми упреками (НИОР РГБ. Ф. 109. К. 11. ? 41. Л. 5-6 об.):

Вы спешите, Марья Михайловна, "быть аккуратной". Я же спешу обвинить Вас за тот немой укор, кот<орый> я увидала в Вашей фразе "не иду к Вам, боясь заразить м<оих> сестер".
Ужели Вы считали меня так мало честной или вернее так много подлой, что я могла бы из эгоистического желания видеть Вас у себя сознательно нанести вред Вам или кому-нибудь из Ваших. Дело вот в чем: действительно у Вали было нечто похожее на скарла-

122

тину в самой легкой форме (теперь он уже на ногах), но так как докторами были приняты все меры<,> чтобы зараза не распространялась<,> они мне и посоветовали не говорить об В<алиной> болезни никому, чтобы не нагонять панического страха. Два довольно знаменитых врача были приглашены для большей осторожности и сказали следующее (Экк и Потехин). Скарлатинная зараза сосредоточивается только у постели больного, так что кто в комнату не входит<,> не может вынести на себе заразы, затем лечили больного так, чтобы он никому не передал бы своей болезни, а именно: его два раза в день с первого дня болезни мыли в теплых ваннах, затем его самого и все<,> что его окружает, даже стены и пол<,> постоянно обрызгивали раств<ором> сулемы, всех<,> кто от нас уходил<,> также обрызгивали (Вы помните, и Вас также). Все это я говорю так подробно, чтобы Вы, дорогая Марья Михайловна<,> не подумали сериозно, что я позволила бы звать Вас ко мне<,> если бы не была уверена<,> что опасности нету; для нас же было очень важно знать это наверное<,> т<ак> к<ак> сын мой доктором при родовспомог<ательном> заведении и никогда бы не позволил себе ходить туда ежедневно, если бы своим присутствием мог нанести болезнь в целое заведение. Служит мой сын в Надеждинке без жалованья<,> так что нельзя подумать<,> что он ходит из жадности<,> закрывая глаза на все другое. Вот какую длинную, бестолковую<,> но вполне правдивую я посылаю Вам оправдательную речь<,> посылаю ее вам, дорогая Марья Михайловна<,> и прошу поверить всему вышеизложенному и оправдать меня перед вашей мамой<,> кот<орая> по всей вероятности также меня обвиняла.

Жму Вашу руку и остаюсь

преданная
Вам Дина Анненская

P. S. Еще обращу Ваше внимание на одно обстоятельство. Может б<ыть><,> заметили<,> что кажд<ый> раз<,> когда выходила из комнаты Вали, я застегивала капор<,> т<ак> к<ак><,> подходя к нему<,> сбрасывала с себя платье, а когда завозила Вам лекции<,> то<,> несмотря на любезное приглашение Вашей мамы - ни за что не сняла шубы.
Напишите мне два слова: "Верю и перестала обвинять".

Последнее из сохранившихся в архиве Вяч. Иванова писем жены Анненского к Замятниной по штемпелю на конверте датировано 15 марта 1891 г.:

Дорогая Марья Михайловна

Так к<ак> всему, что имеет начало, бывает и конец, то этот вожделенный конец пришел (Валиной болезни). Валя настолько здоров, что я решаюсь оставить его на некоторое время без себя и уезжаю в

123

Киев, где пробуду с неделю. Надеюсь, что по возвращении моем из такого Св<ятого> места, я достаточно буду очищена от грехов и заразы, и мы с Вами увидимся, а пока жму Вам дружески руку.

Дина Анн<енская>

² Среди ставших впоследствии достаточно известными в сфере общественной жизни, образования и науки выпускниц Высших (Бестужевских) женских курсов 1893 г., которые в основе своей и составляли корпус слушательниц Анненского (см.: Ветвеницкая Н. А. Памятная книжка окончивших курс на С.-Петербургских Высших Женских Курсах 1882-1889 гг., 1893-1903 гг. [СПб., 1903]. С. 90-93), помимо Замятниной, в числе многих других нужно в первую очередь упомянуть имена сестры Г. Ф. Церетели, литератора, преподавательницы гимназии кн. Оболенской Е. Ф. Церетели (в замужестве - Тураевой); литератора, переводчицы, издательницы журнала "Детский отдых" Е. В. Лавровой (в замужестве - Поповой (см.: УКР I. С. 278)); преподавательницы психологии и логики на Высших (Бестужевских) женских курсах, общественной деятельницы, члена правления Общества вспомоществования слушательницам Высших женских курсов, секретаря Совета того же Общества, переводчицы философской, психологической и педагогической литературы Е. М. Максимовой.
Отмечу, что среди поступивших в 1889 г. на Высшие (Бестужевские) женские курсы была и Н. К. Крупская (см.: Вревская Н. П. Санкт-Петербургские высшие женские (Бестужевские) курсы // Санкт-Петербургские высшие женские (Бестужевские) курсы: 1878-1918: Сборник статей / Под общ. ред. проф. С. Н. Валка и др. 2-е изд., испр. и доп. [Л.:] Изд-во Ленинградского ун-та, 1973. С. 13).

³ Начиная с 1891/1892 учебного года Анненский вел уроки в Коллегии, о чем говорят и вполне официальные источники. См., в частности: Сведения о числе пропущенных преподавателями средних учебных заведений округа уроков в период с 1-го июля 1891 г. по 1-е января 1892 года // Циркуляр по управлению Киевским учебным округом. 1892. ? 3. С. 80; Сведения о числе пропущенных преподавателями средних учебных заведений округа уроков в период с 1-го января 1892 г. по 1-е июля 1892 года // Циркуляр по управлению Киевским учебным округом. 1892. ? 7. С. 227. Впрочем, в известном юбилейном издании (25-летие Коллегии Павла Галагана в Киеве (1 октября 1871 - 1 октября 1896 года): С портретами, рисунками, планами / Под ред. директора Коллегии Павла Галагана А. И. Степовича. Киев: Тип. И. И. Чоколова, 1896) указывается, что "директ. И. Ф. Анненский" состоял преподавателем по

124

кафедре русского языка и словесности лишь в "92-3 г." (Паг. 1. С. 164).

⁴ Свидетельствами о чтении таких лекций Анненским в Киеве не располагаю.
Единственным публичным выступлением, которое нашло отражение в киевской прессе (см.: Годичный акт в коллегии Павла Галагана // Киевлянин. 1891. ? 214. 3 окт. С. 2. Без подписи; Местная жизнь // Киевское слово. 1891. ? 1350. 3 окт. С. 2-3. Без подписи), можно считать, пожалуй, прочтение на торжественном акте 1 октября 1891 г. речи "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе", опубликованной вскоре в журнале "Русская школа" (1891. ? 12. С. 73-83). Впоследствии, кстати, имя Анненского в ежегодно публикуемых отчетах о состоянии коллегии не упоминалось (см.: Годичный акт в коллегии Павла Галагана // Киевлянин. 1892. ? 273. 2 окт. С. 2. Без подписи; Годичный акт в коллегии Павла Галагана // Киевское слово. 1893. ? 272. 2 окт. С. 2. Без подписи; Из отчета о состоянии коллегии Павла Галагана // Киевлянин. 1893. ? 273. 3 окт. С. 2. Без подписи).
О причинах же слабого общественного звучания активной деятельности Анненского в Киевском отделении Общества классической филологии и педагогики дает представление анонимная хроникальная заметка в одной из киевских газет: "В Киеве с давних лет существует общество классической филологии и педагогики, о котором редко кто знает, и это понятно, так как оно не объявляет о своих заседаниях и не публикует своих отчетов об них в местных газетах, как это делают прочие общества. <...> В настоящее время общество, собираясь два раза в месяц, под председательством графа Мусина-Пушкина, посвящает свои заседания преимущественно рефератам о разных научных вопросах по классической древности. Самыми деятельными в этом деле являются профессора Кулаковский и Сони, директора Петр и Анненский, преподаватели Поспишил, Тимошенко, Фохт и другие" (Заседание общества классической филологии и педагогики 4 марта // Киевлянин. 1893. ? 70. 11 марта. С. 3. Без подписи).

⁵ Печатных свидетельств о киевском периоде жизни Анненского сохранилось не так уж много. Хронологически первым из них является неподписанная хроникальная заметка, процитированная в прим. 2 к тексту 30.

⁶ Своего дома (фр.).

⁷ Возможно, речь идет об уже упоминавшейся Екатерине Ивановне Максимовой (урожд. Сенской) (1857-1905).

125

См. о ней подробнее: Ванчугов Василий. Женщины в философии: Из истории философии в России XIX - нач. XX вв. [М.: РИЦ "Пилигрим", 1996.] С. 170-172.

П. П. Семенникову, 3 апреля 1891 г.

Многоуважаемый Пётр Петрович!

В нашей с Вами жизни, как Вы мне её описали, есть параллели, но есть у Вас такие часы, которым я от души завидую, п<отому> ч<то> у меня их нет - часы, когда Вы совсем свободны, at home*, как у англичан, когда Вы знаете, что никто не потревожит, и Вы сидите себе с своей книгой, с семьёй, с мыслями, словом, на свободе. Я буквально весь принадлежу коллегии, и не в силу особенного рвения, как новая метла, которая чисто метёт, а просто как-то так выходит: каждую минуту меня может оторвать от любимой книги воспитатель, ученик, письмоводитель, эконом, или дело, которое вдруг вспомнилось. 'Дела не делай, а от дела не бегай'. Затем есть ещё невыгода в моем положении: зависимость, которой я совершенно не чувствовал как преподаватель, и, что особенно тяжело, это не есть зависимость от власти, которая всегда действует прямо и просто (тяжело бывает, но можно примириться), а зависимость от влияний, разных взглядов, разных вкусов. Обо всём не расскажешь, но в положении моём на первых же шагах много шипов, не столько труда, сколько затруднений. Энергия моя, я надеюсь, ослабеет ещё не скоро, и я боюсь не за себя, а за то, что не удастся сделать для коллегии многих вещей, о которых я мечтаю, особенно в смысле учебно-образовательном... Впрочем, поговорим о чём-нибудь другом... Я еще не успел собрать справок по поводу сочинений, Вас интересующих, а в бумагах, к<ото>рых ещё не разбирал, наверно, какие-то библиографические записи есть. Сам я за это время читал главным образом статьи философского содержания в этом новом московском журнале Грота² 'Вопр<осы> Филос<офии> и Психол<огии>'. Много очень интересного, особенно по этике (Л. М. Лопатина³). Молодцы - москвичи, вот и капиталы нашли, и сношения с Европой и Америкой завели, библиографический отдел обставили прекрасно, и сколько молодых сил выдвинулось, о которых прежде и слышно не было: Шишкин⁴, Лютославский⁵, Трубецкой⁶, Герасимов⁷. А вот Петербург с 'Живой Стариной' Ламанского⁸ на мель сел. Хоть бы Ламанскому тоже найти какого-нибудь конфетчика вроде Абрикосова⁹ приспособить его к Folk-lore'y**. Перечитал я на днях 'Крейцерову Сонату'¹⁰ по поводу статей, которые об ней написаны: Ю. Николаева¹¹, Астафьева¹², покойного Никанора¹³ и какого-то Vох'а¹⁴ из 'Московских Ведомостей'. Положительно, руки чешутся написать о 'Крейцеровой Сонате'¹⁵, до такой степени односторонне относится к ней критика, а иногда просто тупо. Всего больнее, что Толстой сам не понимает, что он написал, что он и доказал своим ребяческим послесловием. Вообще много бродит у меня литературных планов, но не знаю, удастся ли что-нибудь, частью по суетливости моей жизни, частью по инертности - моей нравственной болезни, да ведь и печатать негде.

Прощайте, Пётр Петрович, крепко жму Вашу руку. Прошу писать и сам буду писать.

Не забывайте Вашего                                 И. Ан <ненского>

* Дома (англ.).
** Фольклор (англ.)

Журнал "Звезда", ? 9, 2005 г. Публикация А. И. Червякова под рубрикой "К 150-летию И. Ф. Анненского".
Печатается по автографу, сохранившемуся в архиве П. П. и В. П. Семенниковых (РО ИРЛИ. Ф. 275. Оп. 2. ? 66. Л. 1-2 об).
Пётр Петрович Семенников (1838-1900) - библиотекарь, владелец нескольких библиотек в С.-Петербурге. См. о нём подробнее: По поводу пятидесятилетия библиотеки Семенникова: 251 октября 1865-1915. Пг., 1915. 13 с, портрет.

¹ Газета, выходившая в 1868-1917 гг. (с 1876 г. издавалась А. В. Сувориным).

² Николай Яковлевич Грот (1852-1899) - русский философ, психолог, профессор (последовательно) Историко-филологического института князя Безбородко, Новороссийского университета, а с 1886 г. - Московского университета, председатель Психологического общества, состоящего при Императорском Московском университете, которое с 1889-го по 1918 г. издавало журнал 'Вопросы философии и психологии' (далее - ВФП), основанный Гротом при финансовой поддержке московского купца А. А. Абрикосова.

³ Лев Михайлович Лопатин (1855-1920) - философ и психолог, профессор Московского университета. В первых номерах упомянутого журнала были опубликованы следующие его труды: Положение этической задачи в современной философии. // ВФП. 1890. Кн. 2. Паг. 1.С. 61-72; Критика эмпирических начал нравственности // ВФП. 1890. Кн. 3. Паг. 1. С. 64-104; Нравственное учение Канта // ВФП. 1890. Кн. 4. Паг. 1. С. 65-82; Теоретические основы сознательной нравственной жизни // ВФП. 1890. Кн. 5. Паг. 1. С. 34-83).

⁴ Николай Иванович Шишкин - физик, преподаватель московской гимназии Л. И. Поливанова, философ, впоследствии - приват-доцент Московского университета. Речь идёт, вероятно, о следующей его публикации, растянувшейся на несколько номеров журнала: Шишкин И. Психофизические явления с точки зрения механической теории // ВФП. 1890. Кн. 1. Паг. 1. С. 127-146; Кн. 2. Паг. 1. С. 129-158; Кн. 3. Паг. 1. С. 139-158; Шишкин Н. Дополнительные соображения к статье Н. И. Шишкина 'О психофизических явлениях с точки зрения механической теории' (см. отд. I, стр. 156) // ВФП. 1890. Кн.З. Паг. 2. С. 147-156).

⁵ Викентий (Винценты) Францович Лютославский (Lutoslawski) (1863-1954) - философ, получивший степень магистра в Дерптском университете, приват-доцент Казанского университета (1889-1893). К 1891 г. был автором нескольких философских работ на различных европейских языках. В одном из первых номеров журнала был опубликован следующий его труд: Лютославский В. О значении и задачах истории философии: Вступительная лекция, читанная в Казанском университете 9-го сентября 1889 г. // ВФП. 1890. Кн. 3. Паг. 1. С. 45-63.

⁶ Сергей Николаевич Трубецкой (1862-1905) - религиозный философ, культуролог, публицист. Речь идёт, очевидно, о следующих его публикациях: Трубецкой С. кн. О природе человеческого сознания // ВФП. 1890. Кн. 1. Паг. 1. С. 83-126; Кн. 2. Паг. 1. С. 132-156; Кн. 3. Паг. 1. С. 159-192; Трубецкой С., кн. Политические идеалы Платона и Аристотеля в их всемирно-историческом значении // ВФП. 1890. Кн. 5. Паг. 1, С. 1-36.

⁷ Осип Петрович Герасимов - филолог, выпускник историко-филологического факультета Московского университета, преподаватель московских гимназий, до 1905 г. - директор Петровско-Александровского пансиона-приюта московского дворянства, заметный деятель народного образования, в 1906-1908 гг. товарищ министра народного просвещения. В первых номерах журнала была опубликована лишь одна его работа: Герасимов О. Очерк внутренней жизни Лермонтова по его произведениям // ВФП. 1890. Кн. 1. Паг. 1. С. 1-44.

⁸ Владимир Иванович Ламанский (1833-1914) - историк, филолог, этнограф, общественный деятель славянофильской ориентации, член ИАН (с 1900 г.). Об отношениях Ламанского и Анненского см. подробнее: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях. ПК. С. 72.
Журнал 'Живая старина' издавался в С.-Петербурге с 1890-го по 1917 г.

⁹ Алексей Алексеевич Абрикосов (1857-19??) - купец, сын одного из виднейших предпринимателей России А. И. Абрикосова, владельца кондитерского производства, меценат.

¹⁰ Не представляется возможным установить, имел ли Анненский одно из многочисленных контрафактных литографированных или гектографированных изданий различных редакций 'Крейцеровой сонаты', которая официально впервые в России вышла в свет в составе XIII тома 'Сочинений' Л. Н.Толстого в июне 1891 г., но уже с конца 1889 г. 'ревностно' распространялась в читательской среде.
Здесь лишь можно отметить, что В. Кривич вспоминал, что на одном из 'Понедельников' Анненского было устроено чтение этой повести: '...помню, что чтение 'Крейцеровой сонаты' было устроено у нас, кажется, ещё до того времени, когда списки этой вещи стали ходить по рукам в Петербурге, и что добывание текста её было сопряжено с немалыми хлопотами и трудностями' (Кривич В. ЛМ, С. 229-230).

¹¹ Ю. Николаев - один из псевдонимов писателя, литературного и театрального критика, 'члена-соревнователя' Психологического общества, состоящего при Императорском Московском университете Юрия Николаевича Говорухи-Отрока (1850-1896). Речь идёт, очевидно, о его многочисленных статьях, печатавшихся в 'Московских ведомостях' и в значительной своей части послуживших основой его книги: Николаев Ю. Последние произведения гр. Л. Н. Толстого. СПб., 1890.

¹² Пётр Евгеньевич Астафьев (1846-1893) - философ, публицист, психолог. Очевидно, в первую очередь внимание Анненского привлекла следующая его работа: Астафьев П. Е. Нравственное учение гр. Л. Н. Толстого и его новейшие критики // ВФП. 1890. Кн. 4. Паг. 1. С. 64-93. Значительная часть этой статьи посвящена изложению 'крейцеровосонатной' проблематики, в том числе полемических по отношению к Толстому сочинений.

¹³ Никанор (в миру Александр Иванович Бровкович) (1826-1890/1) - русский религиозный деятель, богослов, философ. Речь идёт в первую очередь о следующем его сочинении: Беседа высокопреосвященного Никанора, архиепископа Херсонского и Одесского, о христианском супружестве, против графа Льва Толстого. Одесса, 1890. 56 с; 2-е изд., доп. Одесса, 1890. 50 с.

¹⁴ Vox - один из псевдонимов Говорухи-Отрока (см. примеч. 11), которым он подписывал ряд своих статей, публиковавшихся в 'Московских ведомостях' в 1890 г.

¹⁵ Следов монографической статьи об этом произведении Толстого в архиве Анненского не сохранилось, но, возможно, некоторые его подходы к заявленной теме дают о себе знать в статьях 'Власть тьмы' (завершённой в 1905 г. и вошедшей в 'Книгу отражений') и 'Символы красоты у русских писателей' (впервые опубликованной в 1908 г.).

Н. М. Аничков - И. Ф. Анненскому

СПб. 1893. 1 сентября.

Многоуважаемый Иннокентий Федорович,

Простите меня за беспокойство, которое должно, без сомненья, причинить Вам это письмо, но я вынужден обратиться с ним к Вам, желая Вам, как и всякому честному и умному труженику, искренно добра. По всем обстоятельствам, в последнее время выясняющимся, Вам едва ли возможно будет оставаться на месте директора Коллегии Павла Галагана и, вероятно, Вам придется сознать, что есть обстоятельства, которые заставляют нас повторить иногда известное выражение 'отойди от зла и сотвори благо'. Все время и после моего приезда в Киев продолжались и продолжаются наветы и выражения недовольства. Быть хотя бы временно яблоком раздора между партиями, которые по самой природе своей никогда не сойдутся, весьма не легко. Мне кажется, Вы, как много думающий и прозорливый человек, сами сознаете свое положение: я слышал, что Вы искали место в Петербурге. Вот поэтому я решился с согласия графа Ивана Давидовича¹ предложить Вам: как Вы посмотрели бы, если бы Вас рекомендовали Н. А. Лавровскому² на должность окружного инспектора Рижского учебного округа, ставшую вакантной за назначением С. Ф. Спешкова помощником попечителя Казанского учебного округа. Содержание, правда, небольшое - 2200 р. в год, но положение более выдающееся и могущее скорее повести к лучшему месту, чем директор среднего учебного заведения.

Если бы Вы решились, подумав, на это - <нрзб.>, то, мне кажется, Вам не пришлось бы жалеть.

Прошу Вас, решительно и откровенно сообщите мне Ваше мнение.

С глубоким почтением искренно преданный Н. Аничков

ПК. С. 135, в тексте прим. 212 А. В.  Лаврова и Р. Д. Тименчика к публикации: В. Кривич. Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына (прим. 7).
Автограф: ЦГАЛИ, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 294.
Приведено полностью в исследовании А. В. Орлова: Орлов. С. 146.

Аничков Николай Милиевич (1844-? 1916) - директор Департамента народного просвещения.

¹ Делянов Иван Давидович, граф (1818-1897) - министр народного просвещения с 1882 по 1897 г.

² Лавровский Николай Алексеевич (1825-1899) - академик, филолог-славист, попечитель Рижского учебного округа. Ср. письмо А. С. Будиловича (ректора Юрьевского университета) Н. Л. Лавровскому от 21 августа 1893 г.: '<...> мне поручено <...> рекомендовать Вам от его (Н. М. Аничкова, - А. Л., Р. Т.) имени на место С. Ф. Спешкова директора Коллегии Галагана в Киеве Иннокентия Федоровича Анненского, воспит<анника> СПб. университета, человека еще молодого, умного, энергичного и вдобавок религиозного <...>' (ЦГАЛИ, ф. 294, оп. 1, ед. хр. 2). О холодном отношении к Анненскому со стороны попечителей Коллегии Павла Галагана дополнительно свидетельствует тот факт, что в издаваемых Коллегией 'Ежегодниках' не появилось никакого отклика на смерть Анненского, в то время как в связи со смертью предшествовавшего ему директора Ничипоренко (в 1910 г., см. выше) было опубликовано большое количество памятных материалов. См. справку об Анненском в кн.: 25-летие Коллегии Павла Галагана в Киеве, отд. I, с. 322-323.
См. справку об Анненском в 6-м выпуске Ежегодника Коллегии Павла Галагана, 1901 г. (в разделе "Материалы для истории Коллегии П. Г., биографии Г. П. Галагана и т. п." пункт содержания "б) Сведения о лицах государственной службы, служащих в Коллегии П. Г. с ея основания (с 1 списком)").

вверх