Обновление: 15.09.2024

АННЕНСКИЙ и ПАСТЕРНАК

См. фрагмент письма Б. Л. Пастернака М. И. Цветаевой.

А. Ахматова говорила о "ливнях" Пастернака, исходящих от  Анненского, в беседах с Н. Струве и Е. Осетровым (см. фрагменты на её странице в собрании).

Исследования и наблюдения:

Гинзбург Л. Я. Вещный мир. глава книги
Гитин В. Е. Два источника стихотворения И. Ф. Анненского 'Тоска маятника'. С.114, прим. 4, 6.
Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Том I. Разыскания о поэтике Пастернака. От бури к бабочке. фрагменты
Иванов Вяч. Вс. Об Анненском.
Иванов Вяч. Вс. Ахматова и Пастернак. Основные проблемы изучения их литературных взаимоотношений.
Иванов Вяч. Вс. Заметки к истолкованию пастернаковских текстов.
Кацис Л. Ф. Владимир Маяковский: Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 388-389.
Куликова Е. Ю. Уроки русской поэзии XIX века в лирике и французских переводах И. Анненского. С. 548. PDF
Лекманов О. А. 'Черная весна' как текст и подтекст. PDF
Мусатов В. В. К проблеме генезиса лирики Бориса Пастернака.
Мусатов В. В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины ХХ века. (Глава 8)
Некрасова Е. А. А. Фет, И. Анненский: Типологический аспект описания. (отдельная часть Главы 2 монографии)
Святополк-Мирский Д. П. "1905 год" Бориса Пастернака. фрагмент
Святополк-Мирский Д. П. Избранные стихи Дмитрия Петровского. фрагмент
Цыбин В. Д. Судьба и поэзия Иннокентия Анненского.

Источник текста: Борис Пастернак. Письма к Константину Локсу / Публикация Е. Б. и Е. В. Пастернак // Минувшее: Исторический альманах. 13. - М.; СПб.: Atheneum: Феникс. 1993. С. 161-663.

Константин Григорьевич Локс (1889-1956) - историк литературы, связанный с Б. Л. Пастернаком длительной дружбой ещё со студенческих лет.

161-162

Вспоминая в очерке 'Люди и положения' о встречах с Локсом* в литературном кружке 'Сердарда', который собирался у поэта Юлиана Анисимова, Пастернак писал, что Локс впервые показал ему стихотворения Иннокентия Анненского, ему тогда совершенно неизвестного, потому что увидел в них признаки родства с 'писаниями и блужданиями' самого Пастернака. След этого разговора сохранился в тексте стихотворения 'Февраль...', где для передачи первого приближения весны, талого черного снега и голых деревьев с грачами на ветвях Пастернак взял метафору 'черная весна', которая использована Анненским в названии страшного стихотворения 1906 года о смерти**.

* "...который показал их <стихи> 'по признакам родства, которое он установил между моими писаниями и блужданиями, - как пишет Пастернак, - и замечательным поэтом, мне тогда неведомым' (Пастернак Б. Воздушные пути. М., 1982, с. 436)".
Цитата из: Тименчик Р. Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х годов // А. Блок и его окружение. Учен. зап. Тарт. ун-та, вып. 680. Блоковский сборник. VI. Тарту: Тартуский гос. ун-т. 1985. С. 109-110.

** Речь идёт о стихотворении "Черная весна".

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Вероятно, именно на это сходство указал Пастернаку Локс, чем и объясняется, что стихотворение было посвящено ему.

В бумагах Пастернака 1910-х годов, которые сохранились у его брата, есть набросок письма к Локсу, написанного 23 декабря 1912 года. В нем теплые и темные дни оттепели конца декабря тоже названы 'черной весной', причем эта ассоциация повторена дважды, как композиционный музыкальный прием: 'О какая удивительная "черная весна" теперь! /.../ И опять черная весна!'.

170-171

Новое издание книги 'Поверх барьеров' открывалось стихами из альманаха 'Лирика' 1913 года. При перепечатке стихотворение 'Февраль. Достать чернил и плакать...' подверглось некоторым изменениям. Было снято посвящение, но образ 'черной весны' остался сохранен. Надписывая дарственный экземпляр книги Локсу, Пастернак объяснял:

Дорогому Косте Локсу,
которому было и осталось посвящено
первое стихотворение книги,
в благодарность за долгую дружбу
и за Анненского, которого он мне открыл.
Б. П.
6.Х.29.

Через несколько дней после получения книги Локс опубликовал в 'Литературной газете' (28 октября 1929) рецензию на нее, в которой он не мог скрыть, что его огорчили новые переделки старых стихов.

Из недописанного и неотправленного К.Г. Локсу письма от 23 декабря 1912 г.:

173-174

О какая удивительная черная весна сейчас!

<...>

И опять, 'черная весна'.
О как возвращаются эти состояния! Как забывшие захватить что-то, принадлежащее им, незамеченное тобою. Зачем я чувствую так свое бессилие! Силой воли, если ее чувствуешь в себе... 'одолжается' у тебя природа и вообще вся цепь впечатлений - питаются ею, и наконец, благодатно покоряют тебя твоим же собственным оружием. Бессилие, напротив, есть какая-то неприступность человека, перед которой отступают все впечатленья.

См. об этом сюжете также: Иванов Вяч. Вс. Об Анненском.

На Анненского как на источник поэтики "Близнеца в тучах" указывал И. Зданевич, а в феврале 1917 г. соратник по "Центрифуге" И. А. Аксенов писал Боброву о сборнике Пастернака "Поверх барьеров": "Жаль вообще присутствия чесоточного клеща Аннеского..." (Спасский С. Маяковский и его спутники. Л., 1940, с. 19; ЦГАЛИ, ф. 2554, оп. 2. Образ "чесоточного клеща" И. А. Аксенов позаимствовал у своего любимого Лотреамона). В 1935 г. в разговоре с Ахматовой Пастернак "категорически утверждал, что Анненский сыграл большую роль в его творчестве" (Встречи с прошлым. Вып. 3. М., 1978, с. 417).

Тименчик Р. Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х годов // А. Блок и его окружение. Учен. зап. Тарт. ун-та, вып. 680. Блоковский сборник. VI. Тарту: Тартуский гос. ун-т. 1985. С. 110.
Здесь же указаны источники, свидетельствующие о влиянии Анненского на Пастернака:
Благой Д. Анненский И. - Лит. энциклопедия. М., 1929, т. 1, стб. 166;
Тренин В. В., Харджиев Н. И. О Борисе Пастернаке (1932).

Источник текста: "Над старыми тетрадями..." (Письма Б. Л. Пастернака и воспоминания о нём В. Т. Шаламова) / Публикация И. П. Сиротинской // Встречи с прошлым: Выпуск 6 [Сб. материалов Центр. Гос. арх. лит. и искусства СССР / Редкол.: Н. Б. Волкова (отв. ред.) и др.] - М.: Советская Россия, 1988. С. 295, 301.

295

[Б. П.] <...> В Ваших письмах было очень интересное для меня замечание о том, что поэтические идеи Пастернака близки поэтическим идеям Анненского, это совершенно верно, хотя никто никогда мне этого не говорит. Иннокентий Анненский - мой учитель.

[В. Ш.] - Вместе с Блоком...

[Б. П.] - Блока мы все боготворили. Тогдашние молодые. Блок был всеобщий кумир. Но заражались от Блока жертвенностью, святостью поэтического долга, бурей чувств. Я находил у Анненского ряд тончайших замечаний, которые подсказывали пути, по которым никто еще никогда не ходил. Я писал уже Вам, что я хотел бы уничтожить все из старого, за исключением "Февраль. Достать чернил и плакать!..", "Был утренник. Сводило челюсти...", и написать по-новому, где деталь, подробность была бы столь же весома, как у Анненского или Льва Толстого.

Из письма Б. Л. Пастернака В. Т. Шаламову 9 июля 1952 г.:

301

Из своего я признаю только лучшее из раннего (Февраль, достать чернил и плакать... Был утренник, сводило челюсти) и самое позднее, начиная со стихотворений "На ранних поездах". Мне кажется, моей настоящей стихией были именно такие характеристики действительности или природы, гармонически развитые из какой-нибудь счастливо наблюдённой и точно названной частности, как в поэзии Иннокентия Анненского и у Льва Толстого <...>

Источник текста: Ратгауз Г. О переводах Бориса Пастернака // Иностранная литература. 1996. ? 12.
http://magazines.russ.ru/inostran/1996/12/radgauz.html

Размышляя о переводах Пастернака, мы пришли к выводу, что у него в этом деле есть еще никем не опознанный предшественник - Иннокентий Анненский. Этот поэт занимает большое место, в частности, в воспоминаниях В. Шаламова о Пастернаке и в их переписке. 'Иннокентий Анненский - мой учитель', - говорил Пастернак Шаламову и удивлялся, почему об этом так редко поминают. Тем более не замечено до сих пор сходство в их отношении к поэтическому переводу. Как и Пастернак, Анненский считал переводы частью своего собственного творчества и не был приверженцем абсолютной точности. Яркий пример тому - две строфы из едкого сатирического стихотворения Гейне в переводе Анненского:

О страсти беседует чинно
За чаем - их целый синклит:
Эстетиком - каждый мужчина,
И ангелом дама глядит...
Советник скелетоподобный
Душою парит в облаках,
Смешок у советницы злобной
Прикрылся сочувственным 'ах!'

Анненский явно сгущает краски оригинала, хотя и передает их с необыкновенной живостью. У Гейне все гораздо приглушеннее: 'тощий' (а не 'скелетоподобный') советник проповедует платоническую любовь, советница 'улыбается иронически' (отнюдь не 'злобно'). Но эти отступления целиком оправданы тем, что перевод, по выражению Пастернака, производит 'впечатление жизни, а не словесности'. Русские стихи Анненского в целом близки к подлиннику, но в то же время звучат необычайно живо и естественно. Подобная - редкая в переводах - естественность была идеалом Пастернака.

вверх