Обновление: 20.09.2025

АННЕНСКИЙ и ПАСТЕРНАК

См. фрагмент письма Б. Л. Пастернака М. И. Цветаевой.

А. Ахматова говорила о "ливнях" Пастернака, исходящих от  Анненского, в беседах с Н. Струве и Е. Осетровым (см. фрагменты на её странице в собрании).

Исследования и наблюдения:

Гинзбург Л. Я. Вещный мир. глава книги

Гитин В. Е. Два источника стихотворения И. Ф. Анненского 'Тоска маятника'. С.114, прим. 4, 6.

Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Том I. Разыскания о поэтике Пастернака. От бури к бабочке. фрагменты

Иванов Вяч. Вс. Об Анненском.

Иванов Вяч. Вс. Ахматова и Пастернак. Основные проблемы изучения их литературных взаимоотношений.

Иванов Вяч. Вс. Заметки к истолкованию пастернаковских текстов.

Кацис Л. Ф. Владимир Маяковский: Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 388-389.

Куликова Е. Ю. Уроки русской поэзии XIX века в лирике и французских переводах И. Анненского // Русские поэты XX века: материалы и исследования: Иннокентий Анненский (1855-1909) / Отв. ред. Г. В. Петрова. М.: "Азбуковник", 2022. С. 541-549. Цифровая копия

Лекманов О. А. 'Черная весна' как текст и подтекст // Русские поэты XX века: материалы и исследования: Иннокентий Анненский (1855-1909) / Отв. ред. Г. В. Петрова. М.: "Азбуковник", 2022. С. 422-431. Цифровая копия

Мусатов В. В. К проблеме генезиса лирики Бориса Пастернака.

Мусатов В. В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины ХХ века. (Глава 8)

Некрасова Е. А. А. Фет, И. Анненский: Типологический аспект описания. (отдельная часть Главы 2 монографии)

Поливанов П. Н. Пастернаковский февраль // Собрание сочинений: к шестидесятилетию Льва Иосифовича Соболева / [А. Бонч-Осмоловская и др.]. Москва: Время, 2006. С. 493-494. см. ниже

Святополк-Мирский Д. П. "1905 год" Бориса Пастернака; Избранные стихи Дмитрия Петровского. фрагменты

Цыбин В. Д. Судьба и поэзия Иннокентия Анненского.

Источник текста: Борис Пастернак. Письма к Константину Локсу / Публикация Е. Б. и Е. В. Пастернак // Минувшее: Исторический альманах. 13. - М.; СПб.: Atheneum: Феникс. 1993. С. 161-663.

Константин Григорьевич Локс (1889-1956) - историк литературы, связанный с Б. Л. Пастернаком длительной дружбой ещё со студенческих лет.

161-162

Вспоминая в очерке 'Люди и положения' о встречах с Локсом* в литературном кружке 'Сердарда', который собирался у поэта Юлиана Анисимова, Пастернак писал, что Локс впервые показал ему стихотворения Иннокентия Анненского, ему тогда совершенно неизвестного, потому что увидел в них признаки родства с 'писаниями и блужданиями' самого Пастернака. След этого разговора сохранился в тексте стихотворения 'Февраль...', где для передачи первого приближения весны, талого черного снега и голых деревьев с грачами на ветвях Пастернак взял метафору 'черная весна', которая использована Анненским в названии страшного стихотворения 1906 года о смерти**.

* "...который показал их <стихи> 'по признакам родства, которое он установил между моими писаниями и блужданиями, - как пишет Пастернак, - и замечательным поэтом, мне тогда неведомым' (Пастернак Б. Воздушные пути. М., 1982, с. 436)".
Цитата из: Тименчик Р. Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х годов // А. Блок и его окружение. Учен. зап. Тарт. ун-та, вып. 680. Блоковский сборник. VI. Тарту: Тартуский гос. ун-т. 1985. С. 109-110.

** Речь идёт о стихотворении "Черная весна".

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Вероятно, именно на это сходство указал Пастернаку Локс, чем и объясняется, что стихотворение было посвящено ему.

В бумагах Пастернака 1910-х годов, которые сохранились у его брата, есть набросок письма к Локсу, написанного 23 декабря 1912 года. В нем теплые и темные дни оттепели конца декабря тоже названы 'черной весной', причем эта ассоциация повторена дважды, как композиционный музыкальный прием: 'О какая удивительная "черная весна" теперь! /.../ И опять черная весна!'.

170-171

Новое издание книги 'Поверх барьеров' открывалось стихами из альманаха 'Лирика' 1913 года. При перепечатке стихотворение 'Февраль. Достать чернил и плакать...' подверглось некоторым изменениям. Было снято посвящение, но образ 'черной весны' остался сохранен. Надписывая дарственный экземпляр книги Локсу, Пастернак объяснял:

Дорогому Косте Локсу,
которому было и осталось посвящено
первое стихотворение книги,
в благодарность за долгую дружбу
и за Анненского, которого он мне открыл.
Б. П.
6.Х.29.

Через несколько дней после получения книги Локс опубликовал в 'Литературной газете' (28 октября 1929) рецензию на нее, в которой он не мог скрыть, что его огорчили новые переделки старых стихов.

Из недописанного и неотправленного К.Г. Локсу письма от 23 декабря 1912 г.:

173-174

О какая удивительная черная весна сейчас!

<...>

И опять, 'черная весна'.
О как возвращаются эти состояния! Как забывшие захватить что-то, принадлежащее им, незамеченное тобою. Зачем я чувствую так свое бессилие! Силой воли, если ее чувствуешь в себе... 'одолжается' у тебя природа и вообще вся цепь впечатлений - питаются ею, и наконец, благодатно покоряют тебя твоим же собственным оружием. Бессилие, напротив, есть какая-то неприступность человека, перед которой отступают все впечатленья.

См. об этом сюжете также:

Иванов Вяч. Вс. Об Анненском.

Поливанов П. Н. Пастернаковский февраль // Собрание сочинений: к шестидесятилетию Льва Иосифовича Соболева / [А. Бонч-Осмоловская и др.]. Москва: Время, 2006.

493

Начало интертекстуальному изучению "февральского" стихотворения Пастернака было положено статьей К. Ф. Тарановского 'Три весенних дня в русской поэзии начала двадцатого века' (Reading in Russian Modernism / 'Культура русского модернизма'. To Honor V. F. Markov. М, 1993. С. 326-337. Продолжим эту линию.

В звуковой картине Пастернак, похоже, опирался на известное (многократно положенное на музыку) стихотворение Аполлона Майкова 'Весна! Выставляется первая рама...' <...> Однако майковское стихотворение описывает весну в традиционно мажорных тонах.

Иначе представляется весна у Пушкина: 'Весной я болен...' ('Осень') и 'Как грустно мне твое явленье, / Весна, весна! пора любви...'. <...>

Также грустная, мрачная весна возникает в стихах Иннокентия Анненского. В его книге 'Кипарисовый ларец' (1910) находим стихотворение 'Черная весна'. Можно предположить, что Пастернаку оно было известно в момент писания 'Февраля'. Кроме центрального образа "черной весны" стихотворения объединяют мотив колокольного звона ("благовест" у Пастернака, "гулы меди" у Анненского) и общий эмоциональный настрой ("грусть" у Пастернака, "печаль" у Анненского); с пастернаковскими черными и грустными грачами можно сопоставить "птиц

494

с разбухшими крыльями в мертвенных полях у Анненского; "изрытый криками город" перекликается с "рытвинами путей"; можно, вероятно, связать с "бессонницей очей" "студень глаз" мертвого у Анненского.

Вероятно, и Пастернаку, и большей части его первых читателей было хорошо известно стихотворение 'Февраль' одного из самых знаменитых в 1900-х годах символистов Валерия Брюсова. Можно предположить, что Пастернак вступает в полемику со старшим современником: у Брюсова февраль - месяц на границе зимы и весны, время полной уравновешенности природы, человеческой души, самого поэта. В результате песня, появляющаяся и у Брюсова в финале стихотворения, носит абсолютно другой характер.

Принципиально отличает пастернаковское стихотворение от всех предшественников прежде всего "мнимость" весны - признаки весны в февральском городе доступны только взгляду поэта. В то же время, хотя предвестие весны рождает у Пастернака не "мажорное" майковское настроение, а скорее пушкинско-анненскую мрачно-болезненную грусть, со слезами здесь соседствует и "горение" (творчество же русскими поэтами многократно сопоставлялось с пожаром). Горит в пастернаковском стихотворении не поэт, а черная весна, но, как было отмечено выше, все эмоции и состояния поэта в стихотворении точно соответствуют состоянию и эмоциональному настрою окружающего мира.

Приводятся стихотворения А. Григорьева 'Весна! Выставляется первая рама...' (1854), И. Анненского 'Черная весна' (19 марта 1906), В. Брюсова 'Февраль' (31 января 1907).

На Анненского как на источник поэтики "Близнеца в тучах" указывал И. Зданевич, а в феврале 1917 г. соратник по "Центрифуге" И. А. Аксенов писал Боброву о сборнике Пастернака "Поверх барьеров": "Жаль вообще присутствия чесоточного клеща Анненского..." (Спасский С. Маяковский и его спутники. Л., 1940, с. 19; ЦГАЛИ, ф. 2554, оп. 2. Образ "чесоточного клеща" И. А. Аксенов позаимствовал у своего любимого Лотреамона). В 1935 г. в разговоре с Ахматовой Пастернак "категорически утверждал, что Анненский сыграл большую роль в его творчестве" (Встречи с прошлым. Вып. 3. М., 1978, с. 417).

Тименчик Р. Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х годов // А. Блок и его окружение. Учен. зап. Тарт. ун-та, вып. 680. Блоковский сборник. VI. Тарту: Тартуский гос. ун-т. 1985. С. 110.
Здесь же указаны источники, свидетельствующие о влиянии Анненского на Пастернака:
Благой Д. Анненский И. - Лит. энциклопедия. М., 1929, т. 1, стб. 166;
Тренин В. В., Харджиев Н. И. О Борисе Пастернаке (1932).

Источник текста: "Над старыми тетрадями..." (Письма Б. Л. Пастернака и воспоминания о нём В. Т. Шаламова) / Публикация И. П. Сиротинской // Встречи с прошлым: Выпуск 6 [Сб. материалов Центр. Гос. арх. лит. и искусства СССР / Редкол.: Н. Б. Волкова (отв. ред.) и др.] - М.: Советская Россия, 1988. С. 295, 301.

295

[Б. П.] <...> В Ваших письмах было очень интересное для меня замечание о том, что поэтические идеи Пастернака близки поэтическим идеям Анненского, это совершенно верно, хотя никто никогда мне этого не говорит. Иннокентий Анненский - мой учитель.

[В. Ш.] - Вместе с Блоком...

[Б. П.] - Блока мы все боготворили. Тогдашние молодые. Блок был всеобщий кумир. Но заражались от Блока жертвенностью, святостью поэтического долга, бурей чувств. Я находил у Анненского ряд тончайших замечаний, которые подсказывали пути, по которым никто еще никогда не ходил. Я писал уже Вам, что я хотел бы уничтожить все из старого, за исключением "Февраль. Достать чернил и плакать!..", "Был утренник. Сводило челюсти...", и написать по-новому, где деталь, подробность была бы столь же весома, как у Анненского или Льва Толстого.

Из письма Б. Л. Пастернака В. Т. Шаламову 9 июля 1952 г.:

301

Из своего я признаю только лучшее из раннего (Февраль, достать чернил и плакать... Был утренник, сводило челюсти) и самое позднее, начиная со стихотворений "На ранних поездах". Мне кажется, моей настоящей стихией были именно такие характеристики действительности или природы, гармонически развитые из какой-нибудь счастливо наблюдённой и точно названной частности, как в поэзии Иннокентия Анненского и у Льва Толстого <...>

Источник текста: Ратгауз Г. О переводах Бориса Пастернака // Иностранная литература. 1996. ? 12.
http://magazines.russ.ru/inostran/1996/12/radgauz.html

Размышляя о переводах Пастернака, мы пришли к выводу, что у него в этом деле есть еще никем не опознанный предшественник - Иннокентий Анненский. Этот поэт занимает большое место, в частности, в воспоминаниях В. Шаламова о Пастернаке и в их переписке. 'Иннокентий Анненский - мой учитель', - говорил Пастернак Шаламову и удивлялся, почему об этом так редко поминают. Тем более не замечено до сих пор сходство в их отношении к поэтическому переводу. Как и Пастернак, Анненский считал переводы частью своего собственного творчества и не был приверженцем абсолютной точности. Яркий пример тому - две строфы из едкого сатирического стихотворения Гейне в переводе Анненского:

О страсти беседует чинно
За чаем - их целый синклит:
Эстетиком - каждый мужчина,
И ангелом дама глядит...
Советник скелетоподобный
Душою парит в облаках,
Смешок у советницы злобной
Прикрылся сочувственным 'ах!'

Анненский явно сгущает краски оригинала, хотя и передает их с необыкновенной живостью. У Гейне все гораздо приглушеннее: 'тощий' (а не 'скелетоподобный') советник проповедует платоническую любовь, советница 'улыбается иронически' (отнюдь не 'злобно'). Но эти отступления целиком оправданы тем, что перевод, по выражению Пастернака, производит 'впечатление жизни, а не словесности'. Русские стихи Анненского в целом близки к подлиннику, но в то же время звучат необычайно живо и естественно. Подобная - редкая в переводах - естественность была идеалом Пастернака.

вверх