Сокращения

Обновление: 30.03.2024

1910-е гг. [2]	Автопортрет. 1919 [1]	Портрет работы А. Я. Головина 1923 г.	В Госиздате. 1924 г. [2]

Искусствовед, литературовед, критик, поэт, библиофил, уроженец Царского Села. В 1911-17 гг. учился в Психоневрологическом институте, на физ.-матем. и ист.-филол. факультетах Петроградского университета. В 1921-24 гг. научный сотрудник Русского музея, с 1923 заведующий художественным отделом Петроградского отделения Госиздата. Один из организаторов и председатель Ленинградского общества библиофилов (1923-26). Автор трудов по вопросам графического искусства, монографий о творчестве М. В. Добужинского (1923), Г. К. Лукомского (1928), Б. М. Кустодиева (1929), работ о А. С. Пушкине, В. В. Розанове, А. А. Блоке, А. А. Ахматовой и др., статей, книг и путеводителей по Царскому Селу, в т. ч. антологии "Царское Село в поэзии" (1922) и книги лирической прозы "Город муз" (1927; более полное с его илл. - 1930).
Автор двух сборников стихов, успеха не имевших: "Чары и таинства" (1919) и "Портреты" (1926).
Жил в Царском Селе на углу Московской и Леонтьевской улиц (дом не сохранился, в 1921 г. жил по адресу: Детское Село, ул. Пешковская (сегодня Глинки), 27, в одном доме с семьей В. И. Анненского). Умер в Вологде по пути в эвакуацию.

О. Л. Лейкинд, Д. Я. Северюхин. Сетевой ресурс Энциклопедия Санкт-Петербурга.

Страница Википедии

Подробнее о Голлербахе - ниже, в статье к публикации Л. Юниверг "И. Ф. Анненский глазами Э. Ф. Голлербаха". Перечень написанного Голлербахом об Анненском см. в прим. 1 к очерку "Иннокентий Федорович".

Анненский упоминает отца Голлербаха, Ф.  Г. Голлербаха (1849-1924), в письме к жене от 8 июня 1909 г. (см. также прим. 6 к  нему).

Голлербах рецензирует книгу "Посмертные стихи Иннокентия Анненского" ("Картонный Домик", Петербург, 1923 г.).

Голлербах об И. Анненском в книгах "Разъединенное", "Город муз", в предисловии к антологии "Царское Село в поэзии" и др.

Голлербах цитирует Анненского:

Голлербах Э. Ф. Незабываемо // [2]. С. 199: строчку "Довольно дел, довольно слов", "В вагоне".
Голлербах Э. Ф. MEDITATA: Потемки души // [2]. С. 315: стихотворение "Поэзия".

Голлербах вспоминает слова В. В. Розанова об Анненском:

Об И. Ф. Анненском: "Из декадентов он мне больше всего нравился. Запишите о нем все, что помните, чтобы осталось в литературе. Как ужасно он умер, внезапно и так рано".

Голлербах Э. Ф. В. В. Розанов. Жизнь и творчество // [2]. С. 89.
Первоначальная публикация: Голлербах Э. Воспоминания о В.В. Розанове: (К трехлетию со дня смерти) // Летопись Дома Литераторов. 1922. ? 8-9. 25 февр. С. 4.

Голлербах упоминает Анненского в перечне литераторов:

Голлербах Э. Ф. Встречи и впечатления: Образ Блока. Воспоминания и впечатления // [2]. С. 104.
Голлербах Э. Ф. MEDITATA: Литература и писатели: Мое общество // [2]. С. 229.
Голлербах Э. Ф. MEDITATA: Познание и творчество: Бессонные ночи // [2]. С. 399.

Голлербах характеризует Анненского в письме Г. И. Чулкову от 14.04.1930. См. фрагмент в статье к публикации А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика, ПК, с. 64.

Голлербах упоминает Анненского в письме Е. А. Архиппову 15 марта 1936 г. в связи со смертью М. А. Кузмина.

Голлербах - автор силуэта Анненского (см. страницу галереи Анненского).

Довольно жёстко характеризует Голлербаха Блок в письме к нему от 12 февраля 1921 г.:

"Кажется, Вы "эстет" - всеядный, т. е. Вам нравится бесконечное количество образов, вещей, душ, не имеющих общего между собою. Не так ли?"
Блок А. А. Собр. соч. в 8 т. Т. 8. М.-Л., ГИХЛ, 1963, с. 533.

Резко отрицательные характеристики Голлербаха и его книги "Город муз" даёт А. Ахматова в записях П. Н. Лукницкого (том I: фрагмент 1; том II: фрагменты 18, 21, 27). В записной книжке ? 9 (РГАЛИ. Ф. 13. Оп. 1. Ед. хр. 103. Л. 7):

В наше время никто не занимался старым Царским, после Рев<олюции> очень вульгарно и невежественно этим занялся Голлербах. Царское в 20-ых и 30-ых годах (петухи да козы).

Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966) / составление и подготовка текста К.Н. Суворовой; вступ. ст. Э.Г. Герштейн; научн. консультирование, вводные заметки к зап. книжкам, указатели В.А. Черных. Москва - Torino, РГАЛИ и Giulio Einaudi editore, 1996. С. 14. С. 131.

Так же характеризует Голлербаха Д. С. Усов в письме Е. Я. Архиппову от марта - апреля 1927 г.

Из цикла "Царскосельские стихи", 1

Здесь Пушкина родилось вдохновенье
И выросло в певучей тишине.
Здесь Лермонтов на взмыленном коне
Скакал на эскадронное ученье.

Здесь, сам себе мятежностью наскучив,
Медлительно прогуливался Тютчев;
Бродил, как тень, Владимир Соловьев,
Шепча слова сентенций и стихов.

И в озера лазоревый овал
Здесь Анненский созвучия бросал
Вслед облакам и лебединым кликам.

Звенят, кружась, рои веселых пчел,
И внемлет им чугунный дискобол,
Клонясь к воде невозмутимым ликом.

Эрих Голлербах. Царское Село в поэзии / Подг. текста, ред. и послесл. Е. А. Голлербаха. СПб.: Серебряный век, 2009. (серия "Прогулки по городу Пушкину"). С. 110.

Голос "Бронзового поэта"

Мельчает человечья раса.
И вымирает Царскосел.
Сменил крылатого Пегаса
Коммунистический осел.
Лущат подсолнух. Топчут травы.
Горланят "Интернационал".
И как никто из сей оравы
Меня доселе не украл?

<Середина 1920-х>

Антология. С. 256. "Звезда", 2013, 7. Это стихотворение, среди других шуточных "Царскосельских голосов" Голлербаха, читавшихся им на квартире у В. Кривича, записано П. Н. Медведевым.
См. также: Голлербах Э. Ф. Памятник Пушкину.

Всеволоду Рождественскому

Меня влечет чугунный "Кифаред".
Мне памятны порталы Камерона,
Ахматовой и Анненского бред.
И Гумилева гулкие пэоны.

Но всех милей, любезный мой собрат,
Твоих стихов блаженные дубравы,
Где ямбы деревенские звучат
И катятся широкие октавы.

Когда твоя ритмическая речь
Колышется, как полновесный колос,
Люблю я рифмы тонкие стеречь
И слушать их грассирующий голос.

Ты оправдал высокий свой удел.
И как неправ был тот учитель строгий,
Что о последней жалкой музе пел,
Тоскующей и сбившейся с дороги.

Ты верен ей, ты в дружбе с нею рос,
И дружбы той вовек не смоет Лета:
- Привет тебе, "садовник вечных роз",
Творец "Веретена" и "Лета".

1925, 22 марта. Ц. С.

Антология. С. 257-258. Сборник "Портреты" (1926). Ответ на стихотворение Вс. А. Рождественского "В зимнем парке (1916), 4", первоначально посвящённое Голлербаху; они были в приятельских отношениях.

Валентину Кривичу

В старинном Вашем кабинете
В мерцаньи люстры розоватом
Портретов сумрачны черты.
Все тонет в мягком полусвете,
И возвращают мысль к утратам
Альбома желтые листы.

Напев разбитого рояля
Колышет рой воспоминаний
Мелькают тени за окном...
В наполеоновском бокале
Слегка поблекшие герани
Склоняют стебли над столом.

Стихи в ларце из кипариса,
Часы с качающейся лирой
Подковы, трубки и фарфор.
Внимая звукам экзерсиса,
Пьем чай, невинною сатирой
Перемежая чинный спор.

Пусть в этой жизни света мало,
Пусть неприветен мир и тесен,
Но нам поет созвучий рать.
Из спальни слышен голос Лалы,
- Не сам ли автор "Тихих песен"
Её укладывает спать?..

6 авг. 1926

Антология. С. 258. Сборник "Портреты" (2-е изд., 1930).

Л. Юниверг
И. Ф. Анненский глазами Э. Ф. Голлербаха

Источник текста: "Литературное обозрение", 4, 1996. С. 90-97.
Тексту сопутствует силуэтное изображение Анненского работы Голлербаха (см. страницу галереи), а также силуэт самого Голлербаха работы Е. С. Кругликовой (см. выше) и его экслибрисы.

90

Иннокентий Федорович Анненский и Эрих Федорович Голлербах... Казалось бы, что может связывать двух этих людей, впервые увидевших друг друга в 1907 году, когда одному - инспектору Петербургского учебного округа Анненскому - было 52 года, а другому - ученику реального училища Голлербаху - всего 12 лет? Однако судьбе было угодно свести их в Царском Селе - в городе, пропитанном духом поэзии, в "обители муз". И в веренице его "пленительных загадок", с детских лет занимавших Голлербаха, Анненский, со временем, занял место рядом с Пушкиным и Жуковским...

*     *     *

Многогранность личности Иннокентия Федоровича Анненского (1855-1909) давно привлекает к нему внимание исследователей. И если при жизни он был больше известен как деятель народного просвещения и ученый-филолог, специалист в области античных литератур, то после смерти по достоинству оценили его и как художника слова - поэта, критика и переводчика. Более того, он стал кумиром и учителем многих поэтов-акмеистов, ценивших в поэзии, прежде всего, вещность и ассоциативность. Сама же по себе, лирика Анненского, по справедливой оценке современного литературоведа, "являет собой образец истинной поэтической сложности. Она рождается только из подлинного жизненного страдания, а не из парадоксов резвого интеллекта или капризного воображения"¹.

Во многом трагическая образность его стихотворений проистекала из двойственности и парадоксальности жизненного положения поэта, вынужденного добывать себе хлеб государственной службой. Окончив в 1879 году историко-филологический факультет Петербургского университета, он в течение последующих 30 лет преподавал греческий язык и литературу в различных учебных заведениях Петербурга, Киева и Царского Села. Апогеем его служебной карьеры было директорство в царскосельской Николаевской гимназии (с 1896 по 1906 гг.), а затем работа в качестве инспектора Петербургского учебного округа. Таким образом, крупный сановник и кабинетный ученый И. Ф. Анненский постоянно сталкивался с поэтом Иннокентием Анненским, взявшим к тому же себе уничижительный псевдоним "Ник. Т-о", с поэтом, чья душа, по меткому выражению А. Блока, "как бы прячет себя от себя самой"² в доверительных, болезненно-надрывных стихах. "Ни в ком эта двойственность быта и духа, внешнего и внутреннего, не выражались с такой

91

трагической яркостью, как в Иннокентии Анненском, - вспоминал хорошо его знавший А. А. Гизетти. - Здесь уместно, пожалуй, говорить даже не о двойственности, а о множественности ликов-личин, резко противоречащих друг другу"³. Поэтому неудивительно, что современники воспринимали его совершенно по-разному, что отразилось и в мемуарной литературе, большей частью не изданной⁴.

Противоречиво даже описание внешности Анненского, о чем свидетельствует, например, письмо Э. Ф. Голлербаха от 14 апреля 1930 года к писателю Г. И. Чулкову. Познакомившись с его воспоминаниями "Годы странствий", Эрих Федорович писал: "<...> Удивило меня то, как "подан" Вами любимый мой Ин. Анненский - прежде всего, как мне кажется, "физически" неверно: Вы называете его (неоднократно) стариком. <...> Ан<нен>ский умер 53 лет; едва ли это старость <...>, но дело не в "арифметике" возраста. Вы верно замечаете, что Волошин никогда не будет стариком: то же я сказал бы об Анненском. На меня он никогда не производил впечатления стариковства, старчества - и не только на меня, но и на многих, ближе меня его знавших, он производил до конца своих дней впечатление "человека средних лет"⁵.

*     *     *

Царскосёл в четвертом поколении, Эрих Федорович Голлербах (1895-1942) с малых лет проникся искренней любовью к своей малой Родине. Среди самых сильных впечатлений царскосельского детства - присутствие на открытии памятника А. С. Пушкину. Вот как, спустя много лет, вспоминал об этом Эрих Федорович: "Волнение. Слезы. Непонятное волнение и сладкие слезы. Стираю их украдкой рукавом белой черкески. Мне пятый год. Я присутствую при торжественном открытии памятника ему <...>. В ту минуту, когда брезент сползал, я задыхался от волнения. Меня обуял такой восторг, как если бы мне показали живого Пушкина <...> А из этого первого ощущения литературной славы очень скоро возникло во мне высокое и стыдливое чувство, для которого придумано писклявое словцо - "пиетет" <...> И навсегда запомнился сияющий весенний день - 26 мая 1899 года"⁶.

С десяти лет в жизнь Голлербаха вошел еще один царскосельский поэт - Василий Андреевич Жуковский. "Через него узнал я по кусочкам Гете ("Лесного царя" я вызубрил при первом же с ним знакомстве) и Шиллера ("Ивиковы журавли"), - вспоминал Эрих Федорович, - а главное, в поэзии Жуковского я впервые познал какое-то тихое умиление, туманную печаль и любовь к старине. Он стал одним из моих "спутников" <...> Тень Жуковского встала передо мной где-то рядом с тенью Пушкина, в тех же царскосельских рощах, - не такая светлая, не такая осиянная, но, все равно, родная"⁷.

Годы учебы Голлербаха в реальном училище были связаны с его первым самостоятельными литературными опытами, с появлением серьезного интереса к истории литературы, теории словесности, со многими "жадно и беспорядочно" прочитанными книгами... Именно в те годы он познакомился с лучшими произведениями русской и зарубежной классики, полюбил Рабле, Диккенса, Сервантеса и Гюго, увлекся философией Ницше, творчеством современных писателей, среди которых выделял поэтов-символистов⁸. Наряду со всем этим, юный царскосёл находил время и для естественнонаучных занятий. Это привело его, по окончании училища, на общеобразовательный факультет Психоневрологического института, где он занимался, главным образом, историей литературы, философией и социологией. Этот "естественно-гуманитар-

92

ный" характер интересов Эриха Федоровича сохранился и во время его учебы на отделении естественных наук физико-математического факультета Петербургского университета, где он одновременно посещал лекции и семинары на историко-филологическом факультете. Добавим, что в те же годы Голлербах, по его словам, активно интересовался искусством: "собирал <...> эстампы, рисовал, посещал музеи и выставки"⁹. Такая разносторонность интересов сохранилась и в дальнейшем. Вот как вспоминал о Голлербахе его земляк, поэт В. А. Рождественский: "<...> В обиходе он был очень общительным, заряженным деловой энергией человеком, а работоспособность его и разносторонность его интересов были поистине удивительны. Он всегда что-то писал, на что-то "откликался", организовывал выставки, издания, был страстным библиофилом и коллекционером"¹⁰.

Интересен для нас и собственный взгляд Эриха Федоровича на себя, пропущенный через призму самоиронии:

Полупоэт, полуфилософ,
Полуэстет, полумудрец...
В потоке мировых вопросов
Он захлебнется наконец¹¹.

Большое влияние на формирование личности Голлербаха оказало его знакомство, а затем и четырехлетняя дружба с Василием Васильевичем Розановым (1856-1919). В 1915 году он жил в селе Вырица близ Царского Села, и Голлербах часто и охотно навещал его. Летом того же года Эрих Федорович подарил Розанову свою первую серьезную статью на философскую тему: "Ценность индивидуализации", опубликованную в июньском номере журнала "Северный гусляр". Познакомившись с ней, 60-летний писатель напутствовал 20-летнего юношу следующими словами: "Мне все в Вас нравится: письмо самостоятельное, сильное, и, думаю, - Вы "выйдете"¹². Как показало будущее, Розанов не ошибся в оценке, так же как не ошибся и в другой своей характеристике, данной спустя три года: "<...> Как-то я заглянул в Ваши письма, где Вы пишете об Анненском, о К. Арсеньеве, о Царском Селе. Это волшебство и поэзия"¹³.

Окончательно переселившись в 20-е годы в Ленинград, Голлербах не порывал связи с родным городом как в творчестве, так и в жизни. Вот как говорит он об этом в одном из писем 1929 года: "В моем любимом Ц<арском> С<еле> я бывал в течение зимы довольно редко - раз-два в месяц. Теперь, летом, бываю еженедельно дня два-три. Никак не удается порвать с городом (Ленинградом - Авт.) на более продолжительный срок <...> Итак, я Д<етскому> С<елу>¹⁴ не изменил, как надеюсь не изменить этой  обители и муз  до конца дней, если судьба не оторвет меня от моего города"¹⁵. Судьбе было угодно, вплоть до блокадных дней 1942 года, сохранить сложившийся паритет, и вся оставшаяся жизнь Эриха Федоровича была почти поровну поделена между Ленинградом и Детским Селом.

К Царскому (Детскому) Селу обратился Голлербах и в лучшей своей книге "Город муз", дважды выходившей в издании автора (в 1927 и 1930 годах). Причем второе, дополненное, издание было посвящено памяти И. Ф. Анненского, о чем сообщалось на авантитуле небольшого изящного томика. Наиболее точно и емко охарактеризовал "Город муз" В. Г. Лидин, назвавший книгу "истинной поэмой в прозе": "С такой любовью к стогнам этого поэтического города написана книжка, что приезжая иногда в Пушкин, я вспоминаю о Голлербахе, сумевшем населить свою книжку живыми тенями - от Пушкина и Кюхельбекера до Иннокентия Анненского и Анны Ахматовой"¹⁶.

Пожалуй, как ни в какой другой своей книге, в "Городе муз" Голлербах абсолютно раскован. Книга насквозь пронизана самыми разными, порой весьма далекими друг от друга, чувствами и настроениями автора: от глубокого лиризма и возвышенной патетики, до едкого сарказма или легкой иронии. Интересны емкие, выпуклые характеристики героев повествования, яркие цитаты из их произведений, виртуозно вкрапленные в собственную

93

ткань лирических отступлений. Имя Анненского то и дело всплывает на страницах книги и вслед за Пушкиным ему уделено в ней едва ли не самое большое место. Наконец, весьма органично вошли в книгу иллюстрации Голлербаха, выполненные в изящной силуэтной манере.

Думается, что посвящение второго издания "Города муз" Анненскому и то особое внимание, которое Голлербах уделил ему в двух изданиях своей книги, не только дань уважения любимому поэту-царскосёлу. Видимо, Голлербах ощущает себя прямым продолжателем изысканий Анненского по литературной истории Царского Села. Здесь имеется в виду хорошо известный его доклад "Пушкин и Царское Село", прозвучавший 27 мая 1899 года на Пушкинском празднике в царскосельском Китайском театре¹⁷. (В нем, вероятно, можно найти и истоки "Города муз"...) С другой стороны, Голлербах считал самого докладчика одним из главных поэтических "достопримечательностей" родного города. Не случайно он писал: "Пушкиным и плеядой Пушкина началась литературная история Детского Села, - возник город-символ. Три четверти века спустя, в поэзии Иннокентия Анненского и его плеяды, новыми цветами расцвел этот символ"¹⁸.

Поражают неожиданностью и меткостью наблюдений мемуарные зарисовки автора в последних "прижизненных" главах "Города муз". Уже в них можно искать начало незавершенным воспоминаниям Голлербаха "Разъединенное", над которыми он работал во второй половине 1930-х годов. Предлагаемые вниманию читателей мемуары Голлербаха об Анненском - лишь небольшая рукописная главка из "Разъединенного", хранящегося в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки¹⁹. В ней автор выступает, прежде всего, как очевидец событий, связанных с последними годами жизни поэта, прошедшими в Царском Селе.

Публикуемый вслед за мемуарами фрагмент из второго издания "Города муз" (с. 100-118) позволяет взглянуть на Анненского уже глазами Голлербаха-литературоведа.

Иерусалим

Публикация:

"Иннокентий Фёдорович".
"Город муз". Фрагмент книги

96

П р и м е ч а н и я:

¹ Ермилова Е. В. Поэзия Иннокентия Анненского // Иннокентий Анненский. Стихотворения. М., 1987., с. 22.
² Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.-Л., 1962. Т. 5., c. 620. См. рецензию на "Тихие песни".
³ Цит. по: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // ПК, c. 64.
⁴ См. об этом: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Указ. соч. В нем впервые опубликованы воспоминания Т. А. Богданович, Б. В. Варнеке, М. А. Волошина, В. И. Кривича (Анненского), Эрберга (К. А. Сюннерберга).
⁵ Цит. по: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Указ. соч., c. 64.
⁶ Голлербах Э. Ф. Разъединенное (Рукопись) // РГБ ОР, ф. 453., кн. 1. Ед. 15., л. 6. Голлербах перепутал даты: 26 мая 1899 г. была лишь закладка памятника, а сам памятник работы Р. Р. Баха установлен 15 октября 1900 г.
⁷ Там же., л. 33.
⁸ См.: Голлербах Э. Ф. Автобиографические заметки // РГАЛИ. Ф. 341. Оп. 1. Ед. 270.
⁹ Там же.
¹⁰ Цит. по: Берков П. Н. История советского библиофильства. М., 1983., с. 144.
¹¹ РГБ ОР. Ф. 453. К. 1. Ед. 12., л. 1.
¹² Письма В. В. Розанова к Э. Ф. Голлербаху. Берлин, 1922., с. 14.
¹³ Там же. С. 57.
¹⁴ Царское Село дважды переименовывалось: в 1918 г. - в Детское Село, а в 1937 г. - в город Пушкин.
¹⁵ РГАЛИ. Ф. 1458. Оп. 2. Ед. 23. Л. 10.
¹⁶ Лидин В. Г. Друзья мои - книги. М., 1966, с. 319.
¹⁷ Доклад И. Ф. Анненского был тогда же издан отдельной брошюрой в петербургской типографии братьев Шумахер.
¹⁸ Голлербах Э. Ф. Город Пушкина: (Лит. экскурсия в Детское Село) // Красная газета (веч. вып.). 1927, 1 июля.
¹⁹ См.: РГБ ОР. Ф. 453. К. 1. Ед. 15. Л. 44-45 об.
²⁰ Здесь следует отметить, что впервые основной текст этого фрагмента был опубликован Э. Ф. Голлербахом 3 июля 1927 г. в вечернем выпуске ленинградской "Красной газеты" под названием "Из загадок прошлого (Иннокентий Анненский и Царское Село)". Затем в том же году, в первом издании "Города муз" (тир. 500 экз.) появился книжный вариант этого текста, который, с небольшими дополнениями, был перепечатан в 1930 г. во втором издании книги (тир. 1000 экз.). Оба издания "Города муз" являются библиографическими редкостями. Автором публикации подготовлен в 1990 г. репринт 2-го издания (вступ. статья и комментирование).

Сергей Голлербах
Город мусс

фрагменты

Источник текста: Русский мiръ. Пространство и время русской культуры. 2011. ? 5. С. 166-181. (рубрика "Далекое-близкое")

Сергей Львович Голлербах (1923-2021) - американский живописец, график, художественный критик, эссеист.
Племянник Э. Ф. Голлербаха. На фото (с. 169) - справа. Слева - Лала (Елена Валентиновна) Анненская.

171

В 1929 году дядя Эрих переехал в Ленинград, в его квартире поселился Валентин Иннокентьевич Анненский с женой Еленой Александровной и дочерью Лалой (Еленой), на год или два старше меня. Наш новый сосед был сыном известного поэта Иннокентия Анненского и, как и его отец, писал стихи, под псевдонимом Кривич. По словам моей матери, Валентин Иннокентьевич утверждал, что, будучи магистром чёрной магии, поддерживает связь с покойным отцом. Было ли это позёрством или он действительно занимался оккультизмом, сказать трудно. Во всяком случае, младший Анненский представлял собой интересную фигуру 'серебряного века' и принадлежал к той части русской интеллигенции, которая не смогла найти себе место в новой обстановке. Имея прекрасное гуманитарное образование, он работал где-то счетоводом, а Елена Александровна прирабатывала как медсестра. Жили супруги очень бедно даже по советским меркам, но время от времени Анненский продавал что-то из 'Кипарисового ларца' своего отца, и в семье появлялись небольшие деньги. На них покупались шампанское, пирожные. 'У меня нет бедняцких привычек, я не могу экономить', - говорил Валентин Иннокентьевич моей матери. У Анненских устраивались литературные вечера, которые назывались 'чаепитиями' и на которых обычно подавался только 'чай по-анненски': очень крепкий сладкий чай и чёрный хлеб.

Перед лестницей на второй этаж высился камень, вернее, метровой длины прямоугольный кусок гранита. Как он там оказался, неизвестно, но дядя Эрих написал на нем масляной краской: 'Сей монумент воздвигли Голлербах и Анненский'.

Скончался Валентин Иннокентьевич в 1936 году. Нас тогда уже не было в Детском Селе: после убийства Кирова началась 'чистка' Ленинграда и окрестностей, был арестован мой дядя со стороны матери, затем арестовали и отца. Отсидев дней десять, отец вернулся, но с обязательством в течение трёх дней вместе с семьей выехать в ссылку, в Воронеж. Мы покинули родной город в мае 1935 года. Мне было тогда одиннадцать с половиной лет, и на том закончилось моё детскосельское детство.

ИСТОЧНИКИ

1. Э. Ф. Голлербах. Город муз. Издание второе. Ленинград, 1930. Репринт 1990 г.
2. Э. Голлербах. Встречи и впечатления / Сост., подготовка текста и коммент. Евгения Голлербаха. С.-Петербург. Инапресс. 1998.

Сокращения