|
А. И. Червяков
[коммент. к тексту
171, прим. 1, см. ниже]
//
УКР IV:
81
"Чеховский сюжет" в работах Анненского занимает весьма значительное место.
Несомненно, творчество Чехова находилось в центре внимания Анненского.
Статья 'Драма настроения'
(КО, с. 82-92), посвященная 'Трем сестрам' Чехова, играет в 'Книге
отражений' важнейшую идейно-композиционную роль: в ней, по сути,
подводятся итоги развития драматического жанра на русской почве. Немало
очень важных, существеннейших для понимания роли и места Чехова в
литературном процессе конца XIX - начала XX века разбросано и в других
работах Анненского (см.:
КО: с. 28, 29-30, 137-138, 183, 217, 231-232, 237, 321-323, 325, 326, 328). Особо пристрастно по отношению к
Чехову высказывался Анненский в письмах к одной из своих духовных
конфиденток Е. М.
Мухиной (КО, с. 458, 459-460). "Перечеркнутое приятие" (см. о
понятии применительно к Анненскому: Журинский А. Н.
Семантические
наблюдения над 'Трилистниками' Ин. Анненского
PDF // Историко-типологические
и синхронно-типологические исследования: На материале языков различных
систем. М., 1972. С. 106-117) личности и творчества Чехова, когда
Анненский в рамках одного дискурса утверждал, что "его нельзя не
любить..." и "я не люблю Чехова" (КО, с. 459-460), основано, думается,
в первую очередь на его негативном отношении к "согласованию,
гармонизации и пр." (КО, с. 323), которые он усматривал и в чеховском
мировоззрении, и в его творческом наследии. Этот "левитановски-успокоительный"
взгляд Чехова на жизнь обусловил, по Анненскому, и особый "литературный"
характер отражения действительности.
Проблемы соотношения
художественных систем Чехова и Анненского, их идейно-психологических
типов, отношения Анненского к творчеству и личности Чехова, являются
одними из сложнейших, нуждающихся в дальнейшем исследовании
историко-литературных тем. Нельзя не отметить, конечно, что этот круг
вопросов и, в частности, труды Анненского, посвященные Чехову, вызвали в
критической и научной литературе немало откликов, значительная часть
которых перечислена ниже:
Чуковский Корней.
Об эстетическом
нигилизме // Весы. 1906. ? 3-4. С. 79. Рец. на кн.: Анненский И.
Ф. Книга отражений.
СПб., 1906;
[Рец.] // Ежемесячные лит. и популярно-науч. приложения к журналу 'Нива'
на 1906 г. Сентябрь. Стлб. 135. Без подписи. Рец. на кн.: Анненский И.
Ф. Книга отражений. СПб., 1906;
Гофман Виктор. [Рец.] // Новый журнал для всех. 1910. ? 21. С.
21. Рец. на кн.: Анненский И. Ф. Кипарисовый ларец. М., 1910;
автор нашёл в стихах Анненского "что-то Чеховское
или Бунинское"
Соболев Ю. За девять
82
лет // Путь. 1913. ? 7. Июль. С. 31;
Крючков Дмитрий. Чехов-критик // Отклики: Литература - Искусство
- Наука: Приложение к газете День. 1914. ? 14. С. 14;
Соболев Юрий. О Чехове: I. Творческий путь
Чехова (Опыт исследования). II. Указатель
литературы за десять лет. М : Тип. В. М. Саблина. 1915. С.
50;
Mirsky D. S. Contemporary Rusaian
Literature: (1881-1925). New York, 1926. P. 203;
Роскин А. 'Три сестры' на сцене Художественного театра /
Всероссийское театральное общество. Л.; М.: Издание ВТО, 1946. С. 45.
(Монографии о спектаклях / Под ред. Ю. Юзовского; VI);
Роскин А. А. П.
Чехов: Статьи и очерки. М : ГИХЛ, 1959. С 297-298;
Setckarev S. 102,
105, 209, 232, 238, 243-246;
Шах-Азизова Т. К. Театр // История
европейского искусствознания: Вторая половина XIX - начало XX века: 1871-1917: В 2-х кн. / АН СССР; Ин-т история искусств Министерства культуры
СССР; Отв. ред. Б. Р. Виппер и Т. Н. Ливанова. М.: Наука. 1969. Т. 2. С.
113-114;
Из неопубликованных писем Иннокентия Анненского / Публ. и
вступ. статья И. И. Подольской // Известия АН СССР. Серия лит-ры и языка.
1972. Т. XXXI. Вып. 5. С. 462-466;
Conrad. S. 202-204;
Полоцкая Э. А.
Театр Чехова в восприятии Брюсова // Брюсовские Чтения 1976 года.
Ереван: Советакан грох, 1976. С. 249-250;
Долгополов Л. На рубеже
веков: О русской литературе конца XIX - начала XX века. Л.: Сов.
писатель, 1977. С. 104;
Смирнова Н. В. Русские символисты о Чехове // XXX Герценовские чтения: Литературоведение: Научн.
доклады / Ленинград. гос. пед. ин-т им. А. И. Герцена Л., 1977. С. 49, 50;
Герасимов Ю. К.
Театральная критика с 1890-х годов да 1917 года // Очерки истории
русской театральной критики: Конец XIX - начало XX века. Л.: Искусство,
1979. С. 39-40;
Подольская И. И.
Иннокентий Анненский - критик //
КО.
С. 529-531;
Смирнова И. В. Чехов и русские символисты: Автореф. дисс.
канд. филол. наук. Л., 1979. С. 3, 7, 10-11, 22;
Максимов Д. Поэзия и
проза Ал. Блока. Л.: Сов. писатель, 1981. С. 103;
Абдуллаева 3. К. Об
одном лейтмотиве 'Трех сестер' // Известия АН СССР: Серия лит-ры и
языка. 1985. Т. 44. ? 4. С. 355;
Громов Павел. А. Блок: Его
предшественники и современники. 2-е изд., доп. Л.: Сов. писатель, 1986.
С. 80-81, 213, 220-221;
Tucker J. G. Innokentij Annenskij and the
acmeist Doctrine. Columbus, Ohio: Slavica Publishers, Inc., 1986. P. 50,
55;
Кулиева Р. Г. Реализм А. П. Чехова и проблема импрессионизма. Баку:
Элм, 1988. С. 60, 67;
Зингерман Б. Театр Чехова и его мировое значение.
М.: Наука, 1988. С. 76, 95;
Камянов В. Время против безвременья: Чехов и
современность. М.: Сов. писатель, 1989. С. 54-55, 215-216;
Аникин А. Е. Ахматова и Анненский: Заметки к теме: Препринт / АН
СССР; Сибирское отделение; Институт истории, филологии, философии.
Новосибирск, 1988. [Вып.] I. С. 6;
Корецкая И. В. Впечатления русской литературы в критике и
лирике Ин. Ф. Анненского // Связь времен: Проблемы преемственности в
русской литературе конца XIX - начала XX в. / РАН; ИМЛИ им. А. М.
Горького; Отв. ред. В. А. Келдыш. М.: Наследие, 1992. С. 322;
Мусатов В.
В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX в. От
Анненского до Пастернака. М.: Прометей, 1992. С. 18-24;
Гинзбург Лидия.
О лирике. М.: Интрада, 1997. С. 294-296;
Ljunggren Anna. At the
Crossroads of Russian Modernism: Studies in Innokentij Annenskij's
Poetics. Stokholm: Almqvist & Wiksell International, 1997. P. 47, 88-91. (Acta Universitatis Stokholmiensis, Stokholm Studies in Russian
Literature; 32).
Неоднократно подвергалась эта
проблема и разноаспектному монографическому анализу. См.:
Ivask George. Annenskij und Čethov // Zeitschrift
83
für slavische Philologie. Heidelberg. 1959. Bd. XXVII. Heft 2. S. 363-374;
Пруцков Н. И. Чехов и И. Ф. Анненский // Вопросы литературы и
фольклора. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1972. С. 72-84;
Подольская И. И. Анненский
- критик: (Полемика с Чеховым) // Тезисы межвузов. научно-теор. конференции 'Проблемы русской критики и поэзии XX
века': (17-19 апреля 1973 г.) / Министерство просвещения Армянской
ССР; Ереванский гос. ин-т русского и иностранных языков им. В. Я.
Брюсова. Ереван, 1973. С. 59-61;
Пруцков Н. И. Сравнительный анализ произведений художественной
литературы. Л.: Наука, 1974. С. 19, 21, 192-202;
Karlinsky Simon. Frustrated Artists and Devouring Mothers in
Čechov and Annenskij // Mnemosyna: Studia litterana russka in honorem
Vsevolod Setchkarev. München: Wilhelm Fink Verlag, 1974. P. 229-231;
Коробов Б. В. <правильно
В. Б.>
Чехов в оценке Анненского // Чеховские чтения в Ялте. М.,
1987. С. 90-94
см. ниже;
Пильд Л. Чехов в восприятии И. Анненского // Studia
Russica Helsingensia et Tarturnsia Helsinki, 1996. С 301-310.
Кроме того:
Бабаев Э. Г.
"На улице Жуковской..."
Бобышев Д.
Эстетическая формула Иннокентия Анненского в отражениях его антагонистов
и последователей.
Бурдина Т. Н.
Философско-эстетические
воззрения Иннокентия Анненского: Монография. 2005.
PDF
Гусихина Н. П.
А. П. Чехов и И. Ф.
Анненский: грани соприкосновения. В составе
сборника материалов конференции 2005 г.
PDF 4,0 MB
Ефимов М. Поэзия И. Ф. Анненского в авторском каноне русской
литературы Д. П. Святополк-Мирского.
PDF
// Материалы 2015.
С. 590-591.
Келдыш В. А. Реализм и
неореализм.
Корнилов В. Н. Человек в
футляре. Анненский. Глава книги
Коробов Б. В. Чехов в оценке Анненского // Чеховские чтения в Ялте. М.,
1987. С. 90-94.
Мусатов В. В.
"Тихие песни"
Иннокентия Анненского.
Мусатов В.
Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX
века.
Николаева С. Ю.
Чеховская антропология в
литературно-критической интерпретации И. Анненского.
В составе
сборника материалов конференции 2005 г.
PDF 4,0 MB
Ничипоров И. Б.
'Чеховиана' И.
Анненского // Литература в движении эпох: Межвузов сб. науч. тр. Элиста,
2006. С. 57-64.
Подворная А. В.
Анненский: между
классикой и модернизмом: учебное пособие. С. 25-26.
PDF
3,5 MB
Подольская И. И. Анненский и Чехов (Интерпретация
художественного произведения как проявление нравственной позиции) //
Иннокентий Федорович Анненский. Материалы и
исследования. 1855-1909. Материалы научно-литературных чтений.
М.: Литературный институт им. А. М. Горького, 2009. С. 320-331.
(с поправками автора)
Федотов Г. П. О парижской поэзии.
фрагмент на тему "Анненский
и Чехов"
В статье:
Ефимов М. Поэзия И. Ф. Анненского в авторском каноне русской
литературы Д. П. Святополк-Мирского.
PDF
// Материалы 2015.
С. 591.
-
размышление о Чехове в статье
"Юмор Лермонтова".
- характеристика
творчества в сравнении с Л. Н. Андреевым
в статье "Театр
Леонида Андреева"
- упоминание в речи
"Достоевский"
- размышления в черновике доклада
"Поэтические формы
современной чувствительности"
- упоминание в
письме А. Ф.
Кони от 1 сентября 1904 г.
- упоминание в
письме А. Ф.
Кони от 1 октября 1905 г.
- упоминание и сопоставление с рассказом "Скучная история" в статье
"Достоевский до катастрофы",
часть "Господин Прохарчин"
- упоминание в статье
"Горькая судьбина"
- рассуждение о Чехове в
письме к Е. М.
Мухиной от 5.07.1905 г.
- упоминание в
письме А. Ф.
Кони от 1 сентября 1904 г., в
письме А. Ф. Кони
от 1 октября 1905 г.
-
упоминание чеховской "Каштанки" в рецензии на рукопись
Ю. П. Струве
"Книга для чтения на уроках русского языка" (УКР
IV,
текст 178, с. 132):
К "Февралю" отнесён "Неудачный дебют" Чехова,
милый рассказ об опознании в балагане одним из зрителей собачонки
клоуна.
-
упоминание чеховского рассказа в рецензии на учебную хрестоматию:
"Из
родной литературы. Младший возраст. Часть I"
(УКР
IV,
текст 214, с. 335):
Очень тепло написан и известный рассказ Чехова
"Скрипка Ротшильда", но читать его в классе и не в виде
"предпраздничного урока", т<о>
е<сть> просто как
занимательный рассказ, а в целях классных объяснений, бесед, разборов, и
изложений, по-моему, трудно.
-
упоминание Чехова
в
УКР-рецензии
? 215 (1909).
PDF
Анненский назвал Чехова в своей программе гимназического курса теории
поэзии (УКР
IV,
Приложение 3, с. 368),
выделив учебную тему: Понятие о драме настроений (пьесы Метерлинка и Чехова).
Анненский
даёт высокую оценку Чехову как восприемнику Достоевского в статье
"Достоевский в
художественной идеологии"
(КО-2)
Анненский
упоминает Чехова в перечне в статье
"Художественный идеализм
Гоголя".
Анненский размышляет о Чехове и сопоставляет его с Гоголем
в
статье "Эстетика
"Мертвых душ" и ее наследье"
Чуковский в
письме Анненскому от 23 февраля 1909 г. пишет: "Не затеять ли нам вместе
какой-нибудь огромный 'труд'? На все лето? Например, монографию 'Антон
Павлович Чехов'?"
Чеховский литературно-мемориальный комплекс в г. Таганрог
[Рецензия на книгу]:
Н. Покровский.
А. П. Чехов в значении русского писателя-художника.
Из критической литературы о
Чехове.
Ц. 1 р. Москва. 1906. Стр. 260.1
Источник текста и примечаний:
УКР
IV, текст 171, с. 79-90.
С легкой руки В. Зелинского2,
издававшего лет 15 тому назад критические комментарии по Достоевскому и
некоторым из русских классиков, г. Н. Покровский составил подбор
критических статей о Пушкине и Тургеневе. Теперь таким же образом
обработан у него Чехов. Можно пожалеть, что составитель не
воспользовался ценным материалом, освещающим личность Чехова: в этом
отношении память покойного писателя почтена покуда гораздо полнее, чем в
попытках оценить его творчество3. В литературе критической
рассеяны несомненно очень дельные мысли и остроумные замечания, но время
ли делать подбор из статей о сочинениях писателя, когда эта литература
не выдвинула ни одной полной и сколько-нибудь законченной характеристики
его, да и вообще не дала еще ничего, что может быть поставлено рядом
хотя бы со статьей Гончарова о Горе от ума, Жданова о Борисе Годунове
или Страхова о 'Войне и Мире'4? Ведь Чехова еще никто не
изучал даже. По крайней мере, в книге г. Покровского я не нашел следов
изучения, этого писателя.
Г. Покровский собрал только лишь
статьи журнальных обозревателей (напр<имер>, Л. Е. Оболенского5
по поводу 'Скучной истории') или артикли из энциклопедических словарей
(статья С. А. Венгерова6). Большая часть отрывков и сочинений
знакомит нас с самым содержанием произведений Чехова и пестрит
выписками. В общем впечатление, во мне, по крайней мере, этот подбор
оставляет довольно неопределенное: так часто приходится в ней читать те
же суждения, притом большею своею частью еще не освободившиеся от
панегиризма и мало оригинальные. Отчего в сборнике не нашлось, между
прочим, нескольких страниц для Н. К. Михайловского7.
Насколько мне известно, он первый отметил в творчестве Чехова те черты,
которые развивались потом и Гершензоном8, и Львовым9,
Соловьевым10 и другими. На того же критика ссылается и Д. Н.
Овсянико-Куликовский11.
Наиболее яркий из критических
очерков книги несомненно принадлежит Андреевичу (Соловьеву). Несмотря на
одностороннее освещение чеховского творчества, оно представлено в
выдержке из 'Опыта философии русской литературы' по крайней мере
оригинально, чего нельзя сказать об очерках А. М. Скабичевского12,
Л. Е. Оболенского и иных. Тоньше других написана, по-моему, статья г.
Миронова13 о чеховских женщинах. Попытка обобщить
разрозненные впечатления от чеховского творчества сделана г. Волжским14,
но, к сожалению, автор не выяснил своим читателям детальнее, что именно
разумеет он под "властью действительности"15.
Между очерками, собранными в книге
г. Покровского, есть написанные сдержанно, напр<имер>, очерк С. А.
Венгерова и статья г. Булгакова16. Есть, наоборот, написанные
размашисто и резко, напр<имер>, перепечатанные из журнала 'Образование'
страницы, принадлежащие перу В. Львова, или уже упомянутый очерк
Андреевича.
В общем я не вижу никакой
надобности обращать особое внимание педагогических советов на книгу,
изданную Н. Покровским.
Примечания:
1 Печатается по
автографу И. Ф. Анненского, сохранившемуся в РГИА (Ф. 734. Оп. 3. ? 214.
Л. 356-357 об). Сохранилась и машинописная копия доклада (РГИА. Ф. 733.
Оп. 196. ? 173. Л. 62-63). Доклад был прочитан в заседании Основного
Отдела УК 17 декабря 1907 г. (РГИА. Ф. 734. Оп. 3. ? 116. Л. 1518-1519).
Покровский Николай Алексеевич
- педагог (в середине 1900-х
годов
- учитель 7-й Московской мужской гимназии (см.: Циркуляр по
Московскому учебному округу. 1906. ? 1. Прил. С. 3), преподававший также
в частной гимназии Р. Ф. Креймана), писатель (псевдоним А. Ивин),
составитель литературных хрестоматий
<...>.
Рецензируемая книга отпечатана в Типо-литографии Т-ва И. Н. Кушнерев и К°.
<далее перечень работ
авторов книги, не упомянутых в рецензии, и
текст, посвящённый "чеховскому сюжету" в
творчестве Анненского, см. выше>
2 Зелинский
Василий Аполлонович
- педагог, методист, составитель многочисленных
пособий по русскому языку и словесности, истории, книгоиздатель.
Речь идет о его сборниках, в разные годы выходивших под названиями
'Русская критическая литература о произведениях...', 'Критический
комментарий к сочинениям...', 'Сборник критических статей о...',
'Собрание критических материалов для изучения произведений...>. Одной из
первых в этой серии вышла книга 'Историко-литературный комментарий к
сочинениям Ф. М. Достоевского (Сборник критик) / Сост. В. Зелинский:
В 3-х ч.' (М., 1885-1886). В этой серии были изданы сборники критической
литературы о произведениях Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Некрасова,
Островского, Л. Толстого, Тургенева и других русских классиков.
3 Уже к 1907 г. сложилась значительная по объему мемуарная
библиотека о Чехове <далее
перечень публикаций>.
Нельзя не отметить, что обилие мемуарного материала о Чехове вызывало
очевидное раздражение Анненского. Ярче всего оно проявилось в
упоминавшемся
письме к Е. М. Мухиной от 5.06.1905 г., что, на мой взгляд, впрочем,
в значительной степени обусловлено изменившимися отношениями с кругом
журнала 'Мир Божий', в первую очередь с
Ф. Д. Батюшковым и
А. И.
Богдановичем: "Газеты полны теперь воспоминаниями о Чехове и его
оценкой или, точнее, переоценкой. Даже 'Мир Божий', уж на что, кажется,
Иван Непомнящий из пересыльной тюрьмы, и тот вспоминает...<...> Господи,
и чьим только не был он другом: И Маркса, и Короленки, и Максима
Горького, и Щеглова, и Гнедича, и Елпатьевского, и актрис, и архиереев,
и Батюшкова... Всем угодил - ласковое теля... И все это об нем чирикает,
вспоминает и плачет, а что же Чехов создал?..." (КО. С. 459, 460).
Довольно жесткая оценка современного Анненскому чеховедения выразительно
оттеняется и фрагментом неизданного письма к
А. Ф. Кони от 1 сентября
1904 г.: "Живу в Ялте, куда перед смертью все стремился Чехов. Неужели,
многоуважаемый Анатолий Федорович, Вы не дадите нам художественного
анализа творчества покойного поэта? Его нежные матовые краски ждут того,
чтоб Вы их очертили Вашим тонким критическим пером" (Государственный
архив Российской Федерации. Ф. 564. Оп. 1. ? 1044. Л. 2-3).
4 Речь идет о хрестоматийной статье Гончарова 'Мильон терзаний',
брошюре Жданова 'Лекции в Императорском Александровском лицее: О драме
А. С. Пушкина 'Борис Годунов': (В пользу пострадавших от неурожая)'
(СПб.: Тип. Р. Голике, 1892. 38 с.), статьях Страхова "Война и мир.
Сочинение графа Л. Н. Толстого', опубликованных в 1869-1870 гг. в
журнале 'Заря' и впоследствии много раз переиздававшихся (см., например:
Страхов Н. Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом (1862-1885). 4-е изд. Киев, 1901).
5 Оболенский Леонид Егорович (1845-1906) -- литературный
критик, издатель.
В рецензируемой книге (с. 122-137) помещен отрывок его статьи 'Новый
поворот в идеях нашей беллетристики' (см.: Русское богатство. 1890. ? 1.
С. 95-113. Подпись: Созерцатель), озаглавленный составителем
'Идейное значение повести 'Скучная история' и посвященный
преимущественно пересказу упомянутого чеховского произведения.
6 В книге (с. 65-69) помещен под заголовком 'Чехов как художник'
отрывок статьи Венгерова 'Чехов', помещенной в 'Энциклопедическом
словаре' Брокгауза-Ефрона (СПб.: Тип. Акц. Общ. Брокгауз-Ефрон, 1903. Т.
XXXVIIIa. С. 777-781). К числу важнейших ее положений нужно отнести
тезис о том, что "если у Чехова и нет определенного миросозерцания, то у
него есть несомненная тоска по идеалу" (с. 69).
7 Речь, вероятно, в первую очередь идет о статьях Михайловского,
по представлениям рецензента, одного из "властителей дум" эпохи (см.
УКР III. С. 151,
156), опубликованных в 'Русских ведомостях' ('Об отцах и детях и г.
Чехове' (1890. ? 104. 18 апр.), 'Случайные заметки: 'Палата ? 6' (1892.
? 335. 4 дек.)) и в журнале "Русское богатство' под рубрикой 'Литература
и жизнь' (1897. ? 6. Паг. 2. С. 97-126; 1897. ? 11. Паг. 2. С. 115-139;
1900. ? 4. Паг. 2, С. 119-140; 1902. ? 2. Паг. 2. С. 162-179),
впоследствии вошедших в его собрание сочинений, неоднократно
переиздававшихся и оказавших серьезное влияние на восприятие чеховского
наследия на рубеже XX века. Пропуск трудов Михайловского Покровским
отмечался в критике (см., например: Фомин А. [Рец.] //
Исторический вестнпк. 1906. Ч. CV. Сентябрь. С. 1004. Рец. на кн.:
Покровский Н. А. П. Чехов в значении русского писателя-художника.
М., 1906; Фомин А. Чехов в русской критике: Опыт
библиографического указателя. СПб.: Типо-Лит. А. Э. Винеке, 1907. С.
3-4).
Нужно отметить, что точка зрения Михайловского на творчество Чехова
эволюционировала. Если главной причиной достаточно критического
отношения к творчеству писателя в ранних статьях критика было
отсутствие, с его точки зрения, у Чехова "общей идеи или бога живого
человека" и ясного мировоззрения, то впоследствии он пришел к осознанию
того, что его пожелание, чтобы Чехов "стал певцом тоски по этом боге",
исполнилось в позднем творчестве писателя.
В значительной мере именно на констатации претензий со стороны слабости
идеализма в творчестве Чехова основываются установление в
научно-критической литературе параллелей и сближение между отношением к
его личности и творчеству Анненского и Михайловского (см., например:
Подольская И. И.
Иннокентий Анненский - критик (КО. С. 503-504, 506). Эта позиция
представляется содержательной, но, на мой взгляд, не вполне адекватной,
так как идеализм Михайловского, в основе которого народническое
мировоззрение и "субъективно-социологический" метод, и Анненского -
явления и содержательно, и генетически совершенно разного рода (ср.,
впрочем: Петрова Г. В. Лирика И. Ф. Анненского в контексте
философских и эстетических идей конца XIX - начала XX века: Автореф.
дисс. ... канд. филол. наук. Новгород, 1997. С. 6-12).
8 Гершензон Михаил Осипович (1869-1925)
- историк
литературы, критик.
В книге Покровского (с. 17-25) помещен фрагмент статьи Гершензона
"Литературное обозрение" (Научное слово. 1904. Кн. III. С. 161-169),
озаглавленный составителем "Характер художественного дарования Чехова',
в которой в качестве основной сферы приложения творческих сил писателя
называлось "внешнее психологическое наблюдение":
"В этом свойстве его наблюдательности - ключ к пониманию творчества
Чехова. Именно эта изощренность глаза для всего внешне-психологического
придает его фигурам их видимую яркость, и именно это неумение вскрывать
глубину души делает все его фигуры на некотором отдалении столь
однообразными, потому что наружные проявления человеческой психики, при
всем их поражающем разнообразии, в сущности различаются мало,
микроскопическими деталями, истинное же, неповторяющееся своеобразие
человека обнаруживается лишь взору, проникающему вглубь. <...> Быть
может, и самое настроение г. Чехова есть результат его способа видеть:
врожденная способность улавливать внешние проявления души, в течение
многих лет односторонней практики, должна была приобрести в нем
исключительный характер, а проявления эти по существу столь однообразны,
что человеку, непрестанно изучавшему их и только их, не могло не
сделаться скучно. <...>
Разница между г. Чеховым и его читателями (если оставить в стороне
специально-литературный талант) - не качественная, а количественная; то,
что он видит, то видим мы все, только его глаз гораздо более зорок.
<...> Того, чем мы в действительности живем и чего не сознаем, тех
душевных движений, которые сплошь и рядом совсем не выступают наружу, не
показывает нам и г. Чехов. Он пейзажист; какое ему дело до подпочвенных
вод, до недр земли, таящих в себе, может быть, несметные богатства иди
чудовищные остатки допотопных существ! <...>
Этот внешне психологический реализм, составляющий основное свойство
творчества Чехова, относится преимущественно к области художественной
техники. Внимание такого художника, как Чехов, обращено главным образом
на форму психических проявлений, а не на их содержание. И действительно,
Чехову всегда оставались чужды высшие задачи художественного творчества
- анализ коренных антиномий человеческого духа и философский синтез
действительности; но он достиг несравненного, почти ювелирного искусства
в живописании словом всего видимого, от картин природы до тончайших
признаков настроения человека. Преобладающий интерес г. Чехова -- интерес
живописца; бессознательно его больше всего на свете занимают линии,
контуры, игра света и тени в человеческой жизни, поскольку последняя
доступна внешнему наблюдению" (с. 19, 20, 22).
Ссылаясь на оценку Михайловского Чехова как "даром пропадающего
таланта", автор говорит далее о "небольшой роли идеала" и о
"сравнительном безразличии тем у Чехова" (с. 23).
Включено Покровским в состав своей книги и извлечение из статьи
Гершензона 'Обзор театра: "Иванов" на сцене Художественного театра'
(Научное слово. 1904. Кн. X. С. 145-148), озаглавленное 'Основной смысл
пьесы "Иванов"' (см. стр. 221-225).
9 Львов В. - псевдоним литературного критика, историка
литературы Василия Львовича Рогачевского (1873-1930). В
рецензируемом издании напечатано извлечение из его статьи 'А. П. Чехов и
его творчество' (Образование. 1905. ? 2. С. 55-78; ? 3. С. 21-72; ? 4.
С. 251-273) с редакторским заглавием 'Атмосфера русской жизни в
произведениях Чехова' (с. 38-55).
Отталкиваясь от представления, что "герой лучших произведений А. П.
Чехова, произведений нам близких, нами глубоко прочувствованных -
это атмосфера русской жизни, атмосфера, граничащая с полным
отуплением", Львов-Рогачевский не скупился на эмоции и жесткие оценки,
характеризуя "удушливую атмосферу российской действительности" XIX в., в
которой "жил и дышал или вернее томился и задыхался А. П. Чехов", уделяя
при этом немало внимания социальной и политической проблематике.
Главное значение творчества Чехова автор статьи усматривал в том, что
писатель с невиданной до него яркостью воспроизвел в целом ряде
высокохудожественных образов весь ужас российской действительности, он
заклеймил духовное рабство, и обществу, страдавшему "психической
слепотой", обществу, которое видело и не понимало", он с неслыханной
силой сказал: "так жить нельзя!" - Полюбуйтесь, как вы живете!
Посмотрите, что они с вами сделали" - каждым своим образом, как
молоточком стучал в людские сердца художник и "так жить" становилось и
стыдно, и страшно".
В связи с чеховской тематикой стоит упомянуть и тот факт, что в книге
Львова-Рогачевского 'А. П. Чехов в воспоминаниях современников и его
письмах' (М.; Изд. Т-ва 'В. В. Думнова, насл. бр. Салаевых', 1923.
(Историко-литературная библиотека под ред. Н. Л. Бродского, А. Е.
Грузинского, Н. М. Мендельсона, Н. П. Сидорова; Вып. 3)) статья
Анненского "Драма настроений - о Трех сестрах" была охарактеризована
следующим образом: "...является одной из лучших и наиболее тонких статей
о Чеховской драме" (С. 206-207).
Упоминалось имя Анненского и в других литературных трудах Львова-Рогачевского (см.. например:
Львов-Рогачевский В. Новейшая
русская литература. М.: Изд. Всероссийского Центрального Союза
Потребительских Обществ. 1922. С. 133, 203; 3-е изд., испр. и доп. М.;
Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925. С. 161, 242; 7-е изд. М.: Кооп. изд-во
'Мир', 1927. С. 180).
10 Подглавку 'Поэзия Чехова', входящую в состав главы 'Последние
слова народничества и его разложение' его книги (см.: Андреевич Е.
Опыт философии русской литературы. СПб.: Знание, 1905. С. 408-417),
Покровский озаглавил 'Произведения Чехова как поэма убогой русской
жизни' (с. 56-69).
Вполне определенно и достаточно ярко пафос этой работы отражают
следующее высказывания автора:
"Ощущение растерянности и нелепости - вот главное, что остается от
Чеховской беллетристики или его драм <...>
Человека нет, личности нет, и вместо этого одна нелепость жизни, до того
густая и вязкая, что в ней бессильно застревает всякая мысль. <...>
Разрушено, растаскано, расхищено почти все. Человек болен, голоден,
ошалел от угроз завтрашнего голодного дня, от невежества и нищеты, - это
разорение и есть та социологическая почва, на которой Чехов рисует свои
жизненные драмы. <...>
Он жил настоящим, русскими буднями, бесцветной пошлостью обывательского
дня. На его глазах доживали ветхие люди, умирала пережившая себя, еще на
половину крепостная, патриархальная Русь, и он хоронил ее, как, напр ,
своего дядю Ваню или владельцев вишневого сада, или трех сестер. Он
хоронил их без сожаления и гнева, с легкой грустью, неизбежной при виде
раскрытой могилы, с легкой иронией, одинаково неизбежной для того, кто
постиг суровую необходимость дел человеческих. <...>
Наиболее зараженный картиной разорения (как материального, так и
духовного), краха души, Чехов дает нам поэму огромной и убогой жизни,
которой нечем жить, некуда идти, в которой нет силы или решительности,
нет знания и мужества, - жизни скупой, гнетущей, унижающей. Он дает
картину долгой осени, где в сырости и слякоти происходит своеобразное
разложение прежних ценностей" (с. 57, 59, 64, 69).
11
В извлечении (редакторское заглавие 'Новое, оригинальное в творчестве
Чехова' (С. 5-16)) из книги Овсянико-Куликовского 'Вопросы психологии
творчества' (СПб., 1902), впоследствии публиковавшемся под эаглавием
'Этюды о творчестве Чехова', внимание Анненского привлек следующий
тезис: "Помнится, Н. К. Михайловский упрекал Чехова в том, что он
нарочно подбирает в рассказе 'Мужики' темные краски, сгущает тени,
преднамеренно устраняет все, что хоть сколько-нибудь могло бы скрасить
мрачную картину убогости, одичания, тьмы, представляемой деревенскою
жизнью не где-нибудь в медвежьем углу, за тридевять земель, а под самой
Москвой. Но ведь в таком нарочитом подбирании черт и состоит самый-то
"художественный метод", которым пользуется Чехов" (с. 14-15).
12 Отрывку из статьи Скабичевского 'Антон Павлович Чехов'
(Русская мысль. 1905 Кн. VI. Паг. 2. С. 29-56) составитель дал название
'Социальные воззрения Чехова' (С. 89-101).
Указывая, что "в основе этих воззрений Чехов является заклятым и
страстным врагом всякого рабства, какой бы то ни было эксплуатации:
патриархально-крепостной и экономически буржуазной", критик иллюстрирует
этот положение цитатным материалом из различных произведений Чехова,
касаясь вопросов об отношении писателя к капитализму, к "печальной доле
мужика", к теории "малых дел", народничеству и толстовству и т. д.
13 Ошибка составителя: на самом деле статья 'Женщины в
произведениях Чехова', впервые опубликованная под заглавием 'О женщинах
в произведениях А. П. Чехова' в журнале 'Вестник воспитания' (1905 ? 5
С. 130-147) и занимающая в книге Покровского стр. 226-240, принадлежит
перу публициста и критика Зинаиды Сергеевны Ивановой (1865--1913), подписавшей ее одним из своих псевдонимов Н. Мирович.
Нельзя сказать, что итоговые выводы, к которым она пришла, отличались
яркой оригинальностью:
"Итак, в сменяющихся картинах, которые дает нам Чехов, мы можем
проследить различные фазисы в развитии женщины. Так же, как мужчина, она
задыхается в удушливой общественной атмосфере, где "лампы гаснут, и мухи
мрут от скуки".
Для нее общественные условия еще тяжеле, район деятельности еще уже. И
тем не менее нравственно гибнут не все героини Чехова: лучших спасают
вера и самоотверженная любовь к ближнему.
Но благородные порывы юс парализуются общественной средой и
ограниченностью сферы деятельности" (с. 240).
Главная же ценность ее работы заключается, пожалуй, в детальном анализе
содержания чеховских женских образов. Выделяя различные "категории"
героинь ("безвольные" -
"пассивные", "одинокие'' - "лишние", "хищницы",
"отзывчивые" -
"самоотверженные" и т. д.) и при этом не прибегая к
излишней схематизации, Мирович характеризует персонажей таких
произведений Чехова, как "В родном углу", "Володя большой и Володя
маленький", "Учитель словесности", "Рассказ г-жи N. N.", "Ариадна",
"Супруга", "Овраг", "Рассказ неизвестного человека", "Иванов", 'Дядя
Ваня", "Невеста".
14 Волжский - псевдоним историка литературы, критика,
публициста Александра Сергеевича Глинки (1878-1940), автора
книги 'Очерки о Чехове' (СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1903), в первых
двух главах которой ('Конфликт идеала и действительности' (с. 1-52) и
'Власть действительности' (с. 53-74)) автор, в значительной мере
отталкивавшийся в своем анализе от концепции творчества Чехова,
предложенной Михайловским, по словам 'Предисловия' к книге, пытается
"наметить тот идеал, с высоты которого Чехов смотрит на воспроизводимую
им действительность и рас ценивает ее, определить основную идею, с
помощью которой он эту действительность обобщает в своем художественном
синтезе" (С. Ill-IV).
15 Во фрагменте, извлеченном из второй главы книги Волжского и
озаглавленном редактором 'Общая идея произведений Чехова' (с. 115-21),
находим следующие определения:
"Если бы Чехов захотел дать какому-нибудь своему произведению обобщающее
заглавие, он должен был бы назвать его власть действительности
или власть обыденщины. Эта канва, по которой вышиваются
прихотливые узоры всех его рассказов и повестей. Власть действительности
-- это широкая скобка, за которую художник заносит "все впечатленья
бытия". Эту власть действительности он ясно видит и прекрасно изображает
и тогда, когда ссорится с действительностью, возмущенный ее холодностью
к бессильному богу, и тогда, когда мирится с ней, низводя своего бога до
уровня существующего факта. Власть действительности только центральная
общая идея Чехова, широчайшее художественное обобщение его произведений,
но не "бог живого человека", не идеал, хотя в минуты малодушного
примирения с миром, в минуты пантеистического настроения художник ставит
эту властную действительность на место истинного бога. <...>
Называя центральную общую идею Чехова властью действительности,
мы понимаем здесь "действительность" не во всем широчайшем значении
этого слова, а, главным образом, как противоположение идеалу,
сознательному проявлению личности и личной воли. <...> Таким образом
действительность - это бессознательное, среда, необходимость, нечто
внешнее, прямо противоположное сознательному стремлению к идеалу" (с.
118-119).
16 Булгаков Сергей Николаевич (1871-1944)
- философ,
богослов, публицист, экономист.
В рецензируемом издании (с. 76-88) помещен отрывок его публичной лекции
'Чехов как мыслитель', впервые опубликованной в журнале 'Новый путь'
(1904. Октябрь. С. 32-54; Ноябрь. С. 138-152; Отд. изд.: Киев: Кн. маг.
С. И. Иванова, 1905. 32 с.; [2-е изд., доп.].
М.: Издание Литературного кружка им. А. П. Чехова; Тип. А. Л. Будо, 19Ю.
47 с.). Значительное внимание в этой работе, особенно в первой ее части,
уделялось проблеме общего содержания творчества Чехова, которое, с точки
зрения Булгакова, "посвящено тому, в чем он видел задачу истинной науки
и искусства: исканию правды Бога, души, смысла жизни" (цит. по: Новый
путь. 1904. Октябрь. С. 40).
Подходя к творчеству Чехова "со стороны общечеловеческой" и определяя
характер его мировоззрения латинообразным термином "оптимопессимизм",
Булгаков высказывался в том смысле, что "общечеловеческий, а по тому
самому, и философский вопрос, дающий главное содержание творчеству
Чехова, есть вопрос о нравственной слабости, бессилии добра в душе
среднего человека, благодаря которому он сваливается без борьбы
повергаемый не большой горой, а соломинкой, благодаря которому душевная
лень и едкая пошлость одолевают лучшие порывы и заветные мечты,
благодаря которому идеальные стремления не поднимают, а только
заставляют бессильно страдать человека и создают этих хмурых нудных
людей...<...>
Чеховым ставится под вопрос и подвергается тяжелому сомнению, так
сказать, доброкачественность средней человеческой души, ее способность
выпрямиться во весь потенциальный рост, раскрыть и обнаружить свою
идеальную природу, следовательно ставится коренная и великая проблема
метафизического и религиозного сознания, - загадка о человеке.
Настроение Чехова должно быть поэтому определено как мировая скорбь
в полном смысле этого слова, и наряду с Байроном и другими Чехов
является поэтом мировой скорби" (цит. по: Новый путь. 1904 Октябрь. С.
42, 48-49).
Нужно заметить, впрочем, что Покровский включил в рецензируемое издание
лишь вторую часть статьи Булгакова, акцент в которой сделан на
конкретных свойствах "религиозно-этического" и "общественного
мировоззрения писателя, анализируются его отношение к религиозной вере и
гражданская позиция.
Имя Анненского, кстати, упоминается Булгаковым в обозрении содержания
книги Вяч. Иванова 'Борозды и межи' (см.: Булгаков Сергей. Сны
Геи // Утро России. 1916. ? 120. 30 апр. С. 4; Булгаков Сергей.
Тихие думы: Из статей 1911-15 гг. М.: Издание Г. А. Лемана и С. И.
Сахарова, 1918. С. 135).
В.
Б. Коробов
Чехов в оценке Анненского
Владимир Борисович
Коробов (1933-2011)
- поэт, литературовед,
критик, секретарь правления Союза российских писателей (с 2004). В
1983-1988 гг. -
научный сотрудник Дома-музея А.П. Чехова в Ялте. См.: справка в
журнале "Меценат и мир",
http://www.mecenat-and-world.ru/avtors/korobov.htm;
Ольга Валенчиц. На Господних весах // День и ночь. ? 7. 15.03.
2012.
https://litbook.ru/article/274/
Источник текста и примечаний:
Чеховские чтения в Ялте. М.,
1987. С. 90-94.
90
Поэт, критик, драматург
и переводчик И.Ф. Анненский (1855-1909) в
одном из своих
писем к Екатерине Максимовне Мухиной
-
жене сослуживца по Царскосельской гимназии
-
писал: "...Но вот мучительная ночь была, это
-
чеховская, когда я узнал о смерти этого писателя. Всю ночь меня
преследовали картины окрестностей Таганрога (которых я никогда не
видал). Туманная низина, болотные испарения, мокрые черные кусты, и
будто рождается душа поэта, и будто она отказывается от бытия, хочет,
чтобы ее оставили не быть... Тяжкая была ночь..."1
Письмо датировано 1
августа 1904 года. Написано оно было в Крыму, в Саках, куда Иннокентий
Анненский приехал вместе с женой на знаменитый курорт для лечения
грязями.
"Туманная низина",
"болотные испарения", рождающаяся "душа поэта", которая "отказывается от
бытия" и "хочет, чтобы ее оставили не быть..."
-
как плохо вяжется все это с личностью и миром художественных
произведений Чехова! И все-таки что-то знакомое стоит за этими
ощущениями и картинами. Кажется, уже где-то встречались вам у Чехова и
это болото, и рождающаяся душа... Да ведь это было в монологе Нины
Заречной! Вспомним: "...под утро вас рождает гнилое болото, и вы
блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни". Или:
"...общая мировая душа
-
это я... я" (13, 13). Как будто устами Иннокентия Анненского заговорил в
данном случае чеховский герой, автор неудач-
1 Анненский,
Иннокентий. Книги отражений. М.: Наука, 1979. С. 458. (Лит.
памятники).
91
ливой пьесы Константин
Гаврилович Треплев. Невольно вспоминается реплика Аркадиной из той же
чеховской "Чайки": "Это что-то декадентское" (13, 13).
Смерть Чехова, траурной
волной прокатившаяся по всей России, не смогла обойти стороной
Анненского-гражданина, педагога и литератора. Но если в его письме 1904
года слышались искренние сочувственные ноты и "чеховская ночь" казалась
ему "мучительной", то уже через год в письме Анненского к той же
Е.М. Мухиной читаем: "Газеты полны теперь воспоминаниями о Чехове и его
оценкой или, точнее, переоценкой. Даже "Мир Божий", уже на что кажется,
Иван Непомнящий из пересыльной тюрьмы, и тот вспоминает... Любите ли вы
Чехова? О, конечно любите... Его нельзя не любить, но что сказать о
времени, которое готово назвать Чехова чуть-что не великим? Я перечел
опять Чехова... И неужто же, точно, русской литературе надо было
вязнуть в болотах Достоевского и рубить с Толстым вековые деревья,
чтобы стать обладательницей этого палисадничка... Ах, цветочки! Ну да,
цветочки... А небо?! Небо?! Будто Чехов его выдумал. Деткам-то как
хорошо играть... песочек, раковинки, ручеечек, бюстик... Сядешь на
скамейку
- а ведь, действительно, недурно... Что это, там вдали?
...Гроза! ...Ах, как это красиво... Что за артист! Какая душа! ... Тс... только не
душа... души нет... вымороченная, бедная душа, ощипанная
маргаритка вместо души... Я чувствую, что больше никогда не примусь за
Чехова. Это сухой ум, и он хотел убить в нас Достоевского - я не люблю
Чехова и статью о "Трех сестрах" вернее всего сожгу..."1
Статью о "Трех сестрах" Анненский не сжег. Напротив, она была даже
опубликована в первой "Книге отражений" (1906 г.) под заглавием
"Драма
настроения".
И.И. Подольская, автор
статьи "Иннокентий Анненский - критик",
мотивирует его желание сжечь статью о "Трех сестрах" так:
"По-видимому,
Анненскому казалось, что эта статья не выявила в полной мере его
"нелюбви" к Чехову, не вскрыла причины этой нелюбви"2.
С тем, что статья Анненского "Драма настроения" в целом действительно
"не вскрыла причины... нелюбви" ее автора к Чехову, согласиться еще
можно, но согласиться с тем, что эта статья не выявила в полной мере
"нелюбви" к Чехову, никак нельзя. Нарочито иро-
1 Там же. С. 459-460.
2 Там же. С. 530.
92
нический тон статьи, каскад многоточий, восклицательных и вопросительных знаков, живая и во многом желчно-остроумная трактовка
персонажей "Трех сестер" недвусмысленно раскрывают отрицательное отношение критика к Чехову. Вот, например, какой предстает
в трактовке
Анненского одна из чеховоких героинь: "...Маша русская
- пожалела и
полюбила
- и все
стало трын-трава. Ну да, люблю... целую... Ну...
Милый... Милый...
Вот если бы... Положим, Федор Ильич... Ну Федор Ильич уж
как-нибудь... Ольга? Москва? Могилы в Симоновом
монастыре... Да... могилы, конечно, но ведь жизнь-то одна...
Ищи ее потом.
Эх, Маша, бедная Маша! Курить, поди, выучится. А то и сплетничать...
Как, Маша? Никогда. Вы не знаете нашей Маши..."1
Корни "нелюбви" Анненского к Чехову отчетливо прооматриваются в том
же письме к Е.М. Мухиной: "...Господи, и чьим только не был он (Чехов)
другом: и Маркса, и Короленки, и Максима Горького, и Щеглова, и Гнедича,
и Елпатьевского, и актрис, и архиереев, и Батюшкова... Всем угодил
- ласковое теля... И все это теперь об нем чирикает, вспоминает и плачет,
а что же Чехов создал? ...Где у него хотя бы гаршинский
палец ноги?...
Что он любил, кроме парного молока и мармелада? Не... нет, надо быть
справедливым... У него есть одна заслуга... Он показал силу нашей
разговорной речи, как стихии чисто и даже строго литературной.
Это
большая заслуга, но не написал ли он, чего доброго, уже слишком много,
чтобы вложить настроение в нашу прозу до биллиардных терминов и
телеграфных ошибок включительно..."2
"Простите мне ненужную желчность этих страниц",
- заключает он свое
письмо.
Известно, что Анненский был отдален от той литературно-общественной
среды, в которой вращался Чехов, не знал в достаточной мере Чехова как
человека, далекого от дружбы с издателем Марксом и тем паче
- от
"телячьего" угождения всем и вся. Но его несправедливые оценки
распространяются в еще большей мере на творчество Чехова, с которым
Анненский был хорошо знаком и которое виделось ему всего лишь "палисадничком".
И дело тут, конечно,
не в одной только пьесе
"Три сестры"; из писем
Анненского видно, что он не принимал Чехова-художника в целом и
усматривал в нем писателя гораздо меньшего по масштабам, чем Гаршин.
1 Анненский, Иннокентий. Указ.
соч. С. 90.
2 Там же. С. 460.
93
К творчеству Чехова Анненский обращался и в двух других
статьях "Книги
отражений": "Юмор Лермонтова" и "Господин Прохарчин". В
статье "Тосподин
Прохарчин" Анненский ввел собственный, важный для него критерий
"истинной трагедии", которому, по
его убеждению, соответствовало
творчество Достоевского и не соответствовало творчество Чехова. "...Истинная
трагедия,
-
пишет Анненский,
- никогда не допускала призрачности и даже
надуманности ни в страхе, ни в страдании, как она никогда не допускала
ни их слепой бесцельности, ни их нравственной бесполезности".1 Немудрено, что в прокрустово ложе такого критерия не умещалась
новаторская драматургия Чехова, или, как определил творчество писателя
Анненский: "столь возвеличенная в наши дни Чеховщина".2
Как справедливо отметила И.И.
Подольская, "авторский голос Чехова подчас
неразличим в его произведениях, и это создает иллюзию бесстрастия автора".
Исследовательница полагает: "Анненский либо не захотел понять, что
это иллюзия, отождествив метод писателя с его позицией,
либо не принял
самого метода..."3
Отрицание Анненским "возвеличенной Чеховщины" слишком
пристрастно, чтобы видеть в нем лишь заблуждение насчет "иллюзии
бесстрастия" Чехова. Казалось бы, автору поэтических
строк: "Я слабый сын больного поколенья И не пойду искать альпийских роз..."
- чеховская "бесстрастность" должна была импонировать... Однако этого не
случилось, напротив, Анненский как-то уж очень лично, настойчиво и
излишне субъективно подошел и к самой личности Чехова, и к его
творчеству, ставшему уже при жизни писателя
классикой.
В Предисловии к "Книге отражений" Иннокентий Анненский писал:
"Эта
книга состоит из десяти очерков. Я назвал их отражениями. И вот почему.
Критик стоит обыкновенно вне произведения: он его разбирает и оценивает.
Он не только вне его, но где-то над ним. Я же писал здесь только о том,
что мной владело, за чем я
следовал, чему я
отдавался, что
я хотел сберечь и в себе, сделав собою...
Но был еще критерий,
- продолжает Анненский,
- я брал произведения
субъективно-характерные. Меня интересовали не столько объекты
и не
самые фантоши, сколько творцы и хозяева этих фантошей"4.
1 Анненский, Иннокентий. Указ. соч. С.
30.
2 Там же. С. 28.
3 Там же. С. 531.
4 Анненский, Иннокентий. Указ.
соч. С. 5.
94
При всей талантливости критических статей Анненского
'синтетический
путь', который он выбрал при разборе пьесы Чехова "Три сестры", не
привел Анненского-критика к объективной оценке этого произведения.
Читая высказывания Анненского о Чехове, нельзя не заметить что образ
Чехова постоянно предстает в его искаженном виде, в кривом зеркале
субъективных оценок и представлений. Мир художественных идей Чехова,
новаторство его творчества, многолетняя общественная деятельность -
все это было искажено и утрировано Анненским-критиком. Принцип
отражения, взятый им за основу своих критических исследований, в
случае с Чеховым сослужил ему плохую службу.
|
