|
22.
Трактир жизни
Вкруг белеющей Психеи
Те же фикусы торчат,
Те же грустные лакеи,
Тот же гам и тот же чад...
Муть вина, нагие кости,
Пепел стынущих сигар,
На губах - отрава злости,
В сердце - скуки перегар...
Ночь давно снега одела,
Но уйти ты не спешишь;
Как в кошмаре, то и дело:
"Алкоголь или гашиш?"
А в сенях, поди, не жарко:
Там, поднявши воротник,
У плывущего огарка
Счеты сводит гробовщик.
С. 66.
ТП. Автограф, с вар., в ЦГАЛИ; рядом черновой текст
с вар.: 7-12:
Перепившиеся гости,
Скуки жёлтый перегар.
Ночь давно снега одела,
И тоски не заглушишь,
Хоть над ухом то и дело:
"Алкоголь или гашиш?" 13-14:
А в сенях - седая Парка.
Флюс упрятав в воротник, 16:
Счёт твой пишет гробовщик.
Исследования:
Мусатов В. Пушкинская традиция в русской
поэзии первой половины ХХ века. (Глава 5, с. 201-202) |
23.
Там
Ровно в полночь гонг унылый
Свел их тени в черной зале,
Где белел Эрот бескрылый
Меж искусственных азалий.
Там, качаяся, лампады
Пламя трепетное лили,
Душным ладаном услады
Там кадили чаши лилий.
Тварь единая живая
Там тянула к брашну жало,
Там отрава огневая
В кубки медные бежала.
На оскала смех застылый
Тени ночи наползали,
Бесконечный и унылый
Длился ужин в черной зале.
С. 66.
ТП. Автограф в ЦГАЛИ; там же два других автографа, под загл. 'Ужин', с вар.:
1-4:
Пробил полночи унылой
Час свиданья в тёмной зале,
Но привета губы милой
В полночь другу не сказали.
7-8:
Там кадили, гостю рады,
И белели чаши лилий.
15-16:
Но немые губы милой
Друга жарко не лобзали.
Исследования:
Гитин В. "Точка
зрения как эстетическая реальность", в
прим. 27.
Яницкий Л. С.
Архаические структуры в лирической поэзии XX века.
|
