Сокращения

Открытие: 5.10.2011

Обновление: 05.11.2024

Галина Пономарева

Анненский и Платон (трансформация платонических идей в 'Книгах отражений' И. Анненского)

Методика "школьного" анализа античных авторов и критический метод "Книг отражений" И. Анненского

страница автора

Анненский и Платон
(трансформация платонических идей в 'Книгах отражений' И. Анненского)

73

Философско-эстетические взгляды Анненского вычленить довольно трудно. Он значительно менее идеологически декларативен, чем, например, Вяч. Иванов или А. Белый. Сам Анненский довольно иронично относился к поискам в искусстве одного философского миропонимания. Так, он писал в статье "Бальмонт-лирик": "Играя в термины, мы не раз за последние годы заставляли поэтов делаться философами. При этом речь шла не о Леопарди или Аккерман, не о Гюйо или Вл. Соловьеве, а философическим находили, например, Фета или едва даже не Полонского. Я все ждал, что после философичности Полонского кто-нибудь заговорит о методе Бенедиктова"¹ ... (КО, с. 107-108). Анненский исходит из представлений о специфике отражения любой (в том числе и философской) идеи в поэзии. Он считает, "что в лирике действуют другие определители и ею управляют иные цели, к философии не применимые" (КО, с. 108), а потому приверженность к какой-то одной философской доктрине сузит горизонт творческого видения поэта. Поэтому критик положительно относится к эклектизму Бальмонта, являвшемуся отражением идеи символистов о "синтезе" культурных традиций и позволяющему Бальмонту, по мнению Анненского, свободно чувствовать и проявлять свою личность. "В поэзии Бальмонта есть все, что хотите: и русское предание, и Бодлер, и китайское богословие, и фламандский пейзаж в роденбаховском освещении, и Рибейра, и Упанишады, и Агура-мазда, и шотландская сага, и народная психология, и Ницше, и ницшеанство. И при этом поэт всегда целостно живет в том, что он пишет, во что в настоящую минуту влюблен его стих, никому одинаково не верный" (КО, с. 107). Мировоззрение самого Анненского было адогматическим. Он не принимал ни одну философскую доктрину полностью, а трансформировал в своей творческой системе те идеи, которые были ему близки, причем вопрос об "авторстве" этих идей оставался для него второстепенным².

И, тем не менее, мировоззрение Анненского довольно по-

74

следовательно опирается на определенный круг общефилософских представлений³. Ближе всего ему те философские системы, в которых идеалистическая картина мира связывается, однако, с неприятием субъективизма. Интерес к античной культуре выдвигает здесь на первое место учение Платона.

Вопрос об элементах платонизма в "Книгах отражений" (на материале статей "Портрет" и "Три сестры") был поставлен, но не решен полностью в книге Б. Конрад "I. F. Annenskijs poetische Reflexionen"⁴. Мы остановимся на анализе немецкой исследовательницей эссе "Портрет", где данная проблема разрабатывается подробнее. В начале статьи Анненский пишет о том, что, рассматривая старый портрет, читатель приобщается к какому-то забытому им миру. "Вам кажется, что вам не следовало бы забывать этот мир, а между тем как раз его-то вы и забыли" (КО, с. 13). Немецкая исследовательница видит здесь намек на понятие "анамнезис" - отражение платоновского наследия. Конрад достаточно убедительно аргументирует свою гипотезу мотивами, принадлежащими платонизму и присутствующими в эссе "Портрет": темой смерти, которая рассматривается в платоническом диалоге как путь из земного мира к потусторонней красоте, символика глаз как окна, через которые один мир смотрится в другой⁵.

Б. Конрад считает, что в "Книгах отражений" идеи Платона сополагаются с идеями Ницше. Так, к идущему от Ницше разделению творчества на аполлонийское и дионисическое, можно было бы подключить идею Платона о прекрасном как вечно недостижимой цели искусства. Если вопрос о существовании двух миров идет от Платона, то идея отделения "я" от "не-я" связана с Ницше⁶.

Идеи платоновского "анамнезиса" сам Анненский раскрывает в комментарии к книге Ксенофонта "Воспоминания о Сократе в избранных отрывках": "Душа человека предвечно жила в блаженном мире идей, и идеи, которые она когда-то созерцала, оставили в ней след, который оживляется воспоминанием, обращением ума от мира конкретного, доступного чувствам ... в мир понятий. Мир идей оставил в душе не только отпечатки, но и стремление <...> возвратиться из этого преходящего, призрачного мира в мир истинный, вечный и прекрасный"⁷. Это краткое изложение Анненским платоновского учения, оставшееся незамеченным Б. Конрад, может только подкрепить ее аргументацию.

В "Очерке древнегреческой философии", служащем коммента-

75

рием к уже упомянутой нами книге Ксенофонта, Анненский объясняет гимназистам сущность учения Платона об идеях. "Платон учил о двух мирах: вещественном и идеальном. Мир идеальный он считал истинным, существующим, мир вещественный - его изменчивым, призрачным отражением"⁸. Сразу же отметим, что именно платоновская идея о существовании двух сфер появляется в работе Анненского "Художественный идеализм Гоголя" (1902). "Нас окружают и, вероятно, составляют два мира; мир вещей и мир идей. Эти миры бесконечно далеки один от другого, и в творении один только человек является их высоко-юмористическим (в философском смысле) и логически-непримиримым соединением" (КО, с. 217). Анненский считает, что для понимания учения философа об идеях надо остановиться на его наблюдениях над душой. "Душу Платон сближает с миром вещей и противополагает ее телу". Душа занимает промежуточное положение между миром идей и миром вещей. "Душа стоит на грани между двумя мирами; <...> в душе есть часть мира идеального и часть мира реального, часть преходящая и часть вечная"¹⁰. Смысл человеческого существования и художественного творчества, как считает критик в уже упомянутой статье "Художественный идеализм Гоголя", - в тяготении к платоновскому миру идей, т. е. духовному миру. "В силу стремления, вложенного в нас создателем, мы вечно ищем сближать в себе мир вещей с миром духовным, очищая, просветляя, и возвышая свою бренную телесную жизнь божественным прикосновением к ней мира идеального, и в этом заключается вся красота и весь смысл нашего существования: стремимся ли мы к совершенствованию или жертвуем собою для блага других - это творится веяние мира идей, это значит, что в нас созвучно затрепетала наша душа, атом бессмертного духа. Чувствуем ли мы радостный трепет, угадав иную вечную красоту в творческом подборе звуков или красок, значит нам удалось на миг освободиться от ига вещей и созерцать вечное" (КО, с. 217). Рассуждение Анненского о "бессмертном атоме духа" представляется скрытой, как всегда у критика, полемикой с утверждением о смертности души, изложенном в философии Демокрита. Здесь термину одного философа придается его трактовка в духе совсем иного (здесь - платоновского) учения.

С платоновской идеей души как посредника между идеальным и реальным миром в статье "Художественный идеализм Гоголя" связана мысль об Эросе, идущая от платоновского "Пира". В книге "Театр Еврипида", в статье "Поэтическая концепция

76

"Алькесты" Еврипида", Анненский неоднократно ссылается на платоновский "Пир"¹¹. Внимание Анненского привлекала своеобразная концепция низкого происхождения и некрасивости Эрота, представленная у Платона. "В "Пире" Платона Сократ, прикрываясь фиктивным именем мантинеянки Диотимы говорит об Эроте как случайном сыне Бедности и Стремления, что бог вовсе не должен быть прекрасен, как этого хотят иные (поэты, намек на Агафона): он рисуется философу загрубелым, загоревшим, босым, бездомным и сидящим на земле. Платон несомненно проявил здесь склонность к особой форме юмора, (чувствуется квинтилиановский lucus a non lucendo")¹². Как показывает А. Лосев, у Квинтилиана "смех всегда основан на выдвигании чего-то безобразного"¹³. Т. е., по Анненскому, возникает смех, вызванный несоответствием уродливого внешнего вида Эрота и той функции любви, которую он выполняет. Эрот, по Платону, гений, представляющий "собой нечто среднее между богом и смертным"¹⁴. Лосев, анализируя концепцию этого диалога, справедливо утверждает, что "центральной для "Пира" является проблема средины"¹⁵.

Эрот, по Платону, - "это любовь к прекрасному"¹⁶. Одновременно любовь понимается как "стремление родить и произвести на свет в прекрасном"¹⁷. С точки зрения философа, люди "должны родить в прекрасном как телесно, так и духовно"¹⁸. Беременные телесно разрешаются от бремени с помощью деторождения, а беременные духовно (творцы и изобретатели) вынашивают в себе разум и другие добродетели. В. Асмус, интерпретируя философский смысл мифа об Эроте, пишет: "Любовь к прекрасному Платон понимает как рост души, как приближение человека к истинно-сущему, как восхождение души по ступеням все повышающейся реальности, всевозрастающего бытия, как нарастание творческой производительной силы"¹⁹.

Платон понимает любовь "как любовь к вечному обладанию благом"²⁰. В комментарии в книге Ксенофонта Анненский пишет о градации идей у Платона. "Сами идеи связаны между собою подчинением и соподчинением, как слова в предложении: есть идеи высшие и низшие. Наивысшая, которой подчинены все остальные, это идея блага: она выше идеи бытия и выше идеи познания <...>"²¹. Поскольку любовь связана с высшей идеей блага, то постижение прекрасного идет снизу вверх. "Начав с отдельных проявлений прекрасного, надо все время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх - от одного прекрасного тела к двум, от двух - ко всем, а

77

затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это - прекрасное"²². Таким образом, в центре интереса Анненского к Платону оказываются проблемы Прекрасного, Красоты как высшей ценности бытия. В решении этих проблем существен, с одной стороны, "синтезирующий" подход - интерес к объединению у Платона Красоты и Блага (эстетики и этики), роднящий Анненского, в данном отношении, с "младшими символистами", во многом от него далекими. Во-вторых, очень важна выделенная Лосевым проблема "середины" - внимание к тем явлениям бытия, где сосредотачиваются его противоречия и конфликты. Действительно, значительная особенность "Книг отражений", как и всего творчества Анненского, - подчеркивание в мире и в человеке глубокой дисгармонии, мучительных, неразрешенных и все же необходимых контрастов. Само понимание Красоты у Анненского глубоко связано с идущим от "Пира" образом "некрасивой Красоты", гонимой, страдающей - и именно в этом являющей свою подлинную (для земного бытия) сущность.

В статье "Художественный идеализм Гоголя" Анненский показывает ступени в развитии идеализма писателя: от "Вечеров на хуторе близ Диканьки" - до "Мертвых душ." Нам представляется вполне уместным соотнести эти степени с градацией идей у Платона, тем более, что как мы показали, в статье рассматриваются платоновские идеи. На первую ступень гоголевского идеализма критик ставит его "Вечера", являющиеся "своеобразной смесью реального с фантастическим" (КО, с. 219). Вторую ступень Анненский отводит "Старосветским помещикам", "Тарасу Бульбе" и стоящему от них отдельно "Вию". "Сам Гоголь указал на положительные и светлые элементы своей бессмертной идиллии и исторической повести. И, действительно, трудно представить себе идеализм более кристаллически-прозрачный и неотразимо-обаятельный, чем идеализм этих произведений. В основе обоих лежит бессмертная любовь, чистый и высокий Эрос Платона" (КО, с. 220). И. Подольская, комментируя эту мысль Анненского, пишет: "В основе теории познания Платона - восторг любви к идее, так что восторг и познание оказывались неразрывным целым. Платон рисовал восхождение души от телесной любви к любви в области духа, а от последней - к области чистых идей. Этот синтез любви ("эроса") и познания он понимал как особого рода неистовство и экстаз"

78

(И. И. Подольская. Примечания. Художественный идеализм Гоголя, КО, с. 610). Любовь, связанная с идеей, способствует дальнейшему углублению художественной концепции писателя, соответствующей, по Анненскому, более высокой ступени развития идей. Анненский указывает на "Шинель" и "Ревизора" как на форму карающего идеализма у Гоголя, а высшую ступень развития идеализма видит в "Мертвых душах", которые, по его мысли, являются реализацией идеи прекрасного. "Русская литература не знает творения большей идеалистической энергии. То, что мы называем реализмом Гоголя, есть нечто высшее: это не столько точность, сколько красота изображений, их высшая разумность и целесообразность <...>" (КО, с. 223).

Говоря о воздействии философии Платона на критику Анненского надо помнить, что для писателя были важны не только философские идеи Платона, но и широко используемые им художественные образы. В статье "Миф и трагедия Геракла" Анненский пишет о воздействии мифов на эллинскую философию: "Даже Платон, остерегая своих читателей от вредных выдумок Гомера и поэтов <...> сам не раз прибегал к мифам для иллюстрации своих философских положений и политических мечтаний"²³. Мифологическим будет, например, рассказ о низком происхождении Эрота, о котором мы упоминали выше. В рукописях Анненского мы сталкиваемся с частью одного из платоновских мифов. Говоря о том, что демонами после Платона стали считаться души умерших, Анненский вспоминает его "Государство", где "говорится о мужах диких и огненных, которые мучат людей в преисподней и бросают их в Тартар"²⁴. В "Государстве" Платона приводится рассказ Эра о суде над тиранами и преступниками, которые не могут войти в реку забвения. "Они уже думали войти, но устье их не принимало и издавало рев, чуть только кто из злодеев, неисцелимых по своей порочности, или недостаточно еще наказанных, делал попытку войти. Рядом стояли наготове дикие люди с огненным обличьем. Послушные этому реву, они схватили некоторых и увели <...> других связали по рукам и ногам, накинули им петлю на шею, повалили наземь, содрали с них кожу и поволокли по бездорожью <...>, причем всем встречным объясняли, за что такая казнь, и говорили, что сбросят этих преступников в Тартар"²⁵.

Более сложным примером представляется случай использования платоновского символа в форме гомеровского образа. Это образ пещеры Полифема в девятой песне "Одиссеи" Гомера, который Анненский использует в конце статьи "Что такое поэзия?"

79

В уже упомянутой нами работе Б. Конрад отмечалась связь этого образа с традицией платонизма²⁶. Символ "пещеры" Платон развил в начале седьмой книги "Государства". "По изображению Платона, люди - узники, прикованные в глубине пещеры спиною к свету и видящие только отображение на пещерной воде реальных фактов и людей, существующих вне пещеры. Видеть самый свет и самые факты нельзя - тому, кто к этому не привык"²⁷. Общеизвестно, что с образом "пещеры Полифема" связана концепция поэзии Анненского. Его первая книга стихов "Тихие песни" первоначально должна была называться "Из пещеры Полифема". Как справедливо отмечает Б. Конрад, с этим образом связано и понимание роли писателя в концепции Анненского²⁸. Писатель-избранник, он, как и Одиссей, спаситель своих спутников, безнадежно ищущих пути к спасению.

Отметим, что образ пещеры или его признаки присутствует в поэзии Анненского. Это могут быть реалии, как, например, в стихотворении "Киевские пещеры"²⁹. В книге А. В. Федорова об Анненском уже отмечалась близость стихотворения "Зимний поезд" к образам статьи "Проблема Гамлета"³⁰, но последнее четверостишие этого стихотворения - еще и реминисценция из статьи "Что такое поэзия?" (Описание паровозной топки: "Пары желтеющей стеной // Загородили красный пламень // И стойко должен зуб больной // Перегрызать холодный камень"³¹. Сравним этот образ с тем, что в уже упомянутой выше статье Анненский пишет о поэзии: "Она - дитя смерти и отчаяния, потому что хотя Полифем уже давно слеп, но его вкусы не изменились, а у его эфемерных гостей болят зубы от одной мысли о том камне, которым он задвигается на ночь..." (КО, с. 207). Как для стихотворения, так и для статьи одинаково важен образ камня. Б. Конрад указывала³², что в статье "Киклоп, драма сатиров", в книге "Театр Еврипида", Анненский пишет о 9-й песне "Одиссеи". В повествовании Одиссея о пещере Полифема Анненский выделяет значение камня, которым Полифем закрывает на ночь пещеру. Он ставит этот образ в центр рассказа: "Главный ужас, а, следовательно, и художественное обаяние его заключалось в камне"³³. Для Анненского пещера была связана с миром тюрьмы, смерти. В стихотворении "Перед панихидой" роль камня, отделяющего мир жизни от мира смерти, выполняет уже крышка гроба. "Иль люк в ту смрадную тюрьму // Захлопнулся совсем"³⁴. Люди в пещере Полифема, как и у Платона, узники, поэтому в стихотворении "Зимний поезд", связанном с темой смерти и пещеры, жизнь людей определяется как "полусуществование"³⁵.

80

Притягательным для Анненского как педагога был способ обучения истине, принятый античной философией. В комментарии к книге Ксенофонта он излагает биографию Платона, останавливаясь на устройстве знаменитой Академии в Афинах: "Это был сад, украшенный алтарем муз и группой харит, там Платон размышлял, там он учил юношей, которые вскоре стали жадно стекаться в академический сад со всей Эллады"³⁶. Поэтическую академию, подобную платоновской, Анненский мечтал создать в Царскосельских парках³⁷. По-видимому, способ передачи знаний в этой академии был тоже близок методу эллинских философов. "Форма учения у Платона была та же, что и у Сократа, именно разговорная"³⁸. И, конечно же, Анненского, который уделял больше внимания вопросам стиля, не могла не привлечь и изысканная форма платоновских диалогов. В статье "Эврипид, поэт и мыслитель" Анненский вспоминает "изящные разговоры Платона"³⁹, оказавшие творческое воздействие как на мышление, так и на стиль Еврипида.

Примечания:

¹ В исследовательской литературе мировоззрение Анненского связывалось с философией Ф. Ницше. См. об этом: Сonrad В. I. F. Annenskijs poetische Reflexionen. München: Fink, 1976. Близость идей Анненского с "основными тенденциями" философии Л. Шестова отмечалась в книге Д. Е. Максимова. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981. С. 104.
² Для Анненского значима мысль о надындивидуальности идеи, идущая, видимо, от Платона. См. об этом в нашей работе: Понятие предмета и метода литературной критики в критической прозе Иннокентия Анненского (в печати).
³ См. об этом: Пономарева Г. Философско-эстетические взгляды Инн. Анненского // Тезисы докладов конференции по гуманитарным и естественным наукам Студенческого научного общества: Русская литература. Тарту, 1986. С. 31-34.
⁴ Conrad. Ibid. S. 153-154.
⁵ Ibid.
⁶ Ibid. S. 140-153.

81

⁷ Анненский И. Ф. Очерк древнегреческой философии // Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. Спб., 1900. Ч. 2. С. 35.
⁸ Там же. С. 43.
⁹ Там же. С. 36.
¹⁰ Там же.
¹¹ Анненский И. Ф. Театр Еврипида. Спб.: Просвещение, 1906. Т. I. С. 121, 124.
¹² Там же. С. 121.
¹³ Лосев А. Ф. Квинтилиан // История античной эстетики: Ранний эллинизм. М.; Искусство, 1979. С. 497.
¹⁴ Платон. Сочинения: В 3 т. М.: Мысль. 1970. Т. 2. С. 132.
¹⁵ Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930. Т. I. С. 399.
¹⁶ Платон. Сочинения. Т. 2. С. 131.
¹⁷ Там же. С. 137.
¹⁸ Там же.
¹⁹ Асмус В. Ф. Платон: эйдология, эстетика, учение об искусстве // Историко-философские этюды. Н.: Мысль, 1984. С. 26-27.
²⁰ Платон. Сочинения. Т. 2. С. 136.
²¹ Очерк древнегреческой философии... С. 35.
²² Платон. Сочинения. Т. 2. С. 142.
²³ Анненский И. Ф. Театр Еврипида. Т. I. С. 415.
²⁴ Анненский И. Ф. Рец. на кн.: Nekvia - Жертва мертвым. К объяснению вновь открытого Апокалипсиса Петра Альбрехта Дитриха (Лейпциг, 1893) // ЦГАЛИ, ф. 6, оп.1, ед. хр. 164.
²⁵ Платон. Государство // Сочинения. М., 1971. Т. 3. Ч. I. С. 448.
²⁶ Conrad. Ibid. S. 91.
²⁷ Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. T. I. С. 582.
²⁸ Conrad. Ibid. S. 91.
²⁹ Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л.: Сов. писатель, 1959. С. 113.
³⁰ Федоров А. В. Иннокентий Анненский: Личность и творчество. Л., 1984. С. 182.
³¹ Анненский. Стихотворения и трагедии... С. 129.
³² Conrad. Ibid. S. 90.
³³ Анненский. Театр Еврипида. Т. I. С. 616.

82

³⁴ Анненский. Стихотворения и трагедии... С. 117.
³⁵ Другую трактовку стихотворения "Зимний поезд" см. в статье: Подольская И. И. Анненский-критик // КО. С. 532.
³⁶ Анненский И. Ф. Очерк древнегреческой философии ... С. 34.
³⁷ См. об этом: Богданович Т. А. Иннокентий Анненский / Публикация и вступ. ст. А. В. Лаврова, Р. Д. Тименчика "Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях" // ПК. С. 82.
³⁸ Анненский. Очерк древнегреческой философии... С. 34.
³⁹ Анненский И. Ф. Стихотворный пер. с соблюдением метров подлинника, в сопровождении греч. текста и три экскурса для освещения трагедии со стороны литературной, мифологической и психической. Спб.,1894. С. XXIII.

вверх

Методика "школьного" анализа античных авторов
и критический метод "Книг отражений" И. Анненского

Источник текста: Актуальные проблемы теории и истории русской литературы: Труды по русской и славянской филологии. Тарту, 1987. С. 120-133. (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 748.)

120

Вопрос о методике разбора греческих и латинских писателей педагогами-"классиками" как об одном из источников критического метода "Книг отражений" был нами поставлен, но недостаточно разработан¹.

В вышеуказанной работе мы уже отмечали связь Анненского с вопросами преподавания языка и литературы.

Анненский принимал участие в издании "Иллюстрированного собрания греческих и римских классиков с объяснительными примечаниями под редакцией Л. Георгиевского и С. Манштейна." С его комментарием вышла в этой серии книга "Ксенофонт. Воспоминание о Сократе в избранных отрывках." В журнале "Филологическое обозрение" им было прорецензировано объясненное фон Гаазе издание "Скифии" Геродота², а в "Журнале Министерства народного просвещения" дан разбор трех изданий трагедии Софокла "Царь Эдип": Ф. Зелинского, О. Петрученко, И. Иванова³.

Поскольку комментаторы изданий классиков в России, как и преподаватели древних языков, во многом шли по следам немецких филологов, то необходимо затронуть вопрос о преподавании древних языков в Германии.

Возрождение интереса к античности связано с неогуманистическим движением. В XVIII веке "лозунгом стало гармоническое развитие человека в указанном природой направлении - и средством к достижению этого идеала стала опять античность, за изучение которой в гимназиях принялись с особенной силой"⁴.

Зачинателями неогуманизма в педагогике были И. Гесснер, И. Эрнести, Хр. Гейне, а его расцвет связан с именами Гердера, Фр. Вольфа, В. Гумбольдта. Фр. Вольф стремился сделать классическую филологию самостоятельной наукой. Его ученики и последователи широко распространяли его идеи в школах и университетах. "Благодаря Фр. Авг. Вольфу, гуманизм одержал победу в педагогике, как и в филологических науках"⁵.

121

Немецкие гимназические преподаватели в большей степени, нежели их русские коллеги, были связаны с наукой⁶. Университеты, с одной стороны, ориентировали своих студентов на продолжение исследовательской деятельности, хотя и в более скромных размерах, а, с другой стороны, в гимназиях усиливалась тенденция к специализации предметов. Отметим, что такой характер взаимодействия школы и университета привлекал внимание Инн. Анненского. По его мнению, "Школа, не оживляемая струей научной, теряет свою воспитательную силу. На Западе ученые профессора и педагоги уже давно заняты вопросом о применении научных выводов к преподаванию"⁷.

Академические ученые в России, как и в Германии, принимали участие в делах школы. Так, Зелинский читал лекции для выпускников гимназии, активно полемизировал по вопросам классического образования, издавал комментированные издания классиков.

Комментированные издания обычно состояли из двух частей: текста на языке подлинника и комментария. Издатели комментария уделяли внимание не только идее произведения, биографии писателя, окружающей его исторической обстановке, но и вопросам формы, скрупулезно анализируя композицию, язык, метрику изучаемого текста. В объяснительных примечаниях тщательно разбиралось каждое слово (грамматически, семантически, стилистически и т. п.). Приведем в качестве примера структуру объясненных Зелинским "Трахинянок" Софокла⁸, В I части - текст Софокла на греческом языке, объяснение лирических размеров. Во II части во введении опубликована статья Зелинского "Биография Софокла и миф о Геракле". Затем идут приложения, состоящие из 6 разделов: I. Тектоника греческой трагедии. II. Метрика. III. Язык и просодия. IV. Постановка трагедий. V. Устройство греческого театра (иллюстрации). VI. Действующие лица. В конце II части располагаются "Объяснительные примечания". Зелинский дает подобный комментарий как историко-культурного (история сценического искусства), так и лингвистического свойства.

Гимназические педагоги рассматривали комментарий как фундамент "для классного толкования, на котором лежит главная задача всестороннего ознакомления учеников с поэтическим произведением"⁹.

В журналах "Филологическое обозрение", "Гермес" и др. постоянно публиковались статьи о классном толковании греческих и латинских авторов, рассматривающие проблемы гармонии

122

художественной мысли и формы¹⁰, выразительного аудиторного чтения¹¹ и т. д. Преподаватели древних языков видели одну из главных задач классической гимназии в развитии эстетического вкуса¹². Но в этом заключался и консерватизм филологов. Они считали, что увлеченность гимназистов античностью отвлечет их от острых общественных проблем.

Анненский называл себя "убежденным защитником классицизма" (КО, с. 448). Античная культура была для него средством приближения (при общей культурной отсталости России) к лучшим традициям европейской культуры, а классическая гимназия - к образцам европейской гуманитарной школы¹².

Анненский, несмотря на царившее в демократической части русского общества резко отрицательное отношение к классическому образованию, сумел привить гимназистам любовь к классической литературе. Даже объяснение скучных грамматических правил Анненский превращал в художественное повествование. "Из греческой грамматики он делал поэму, и, притаив дыхание, слушали гимназисты поэму о каких-то "придыхательных"¹³. В. Кривич, сын поэта, учившийся у него в Царскосельской гимназии греческому языку, вспоминает, что уроки заключались в основном в чтении авторов¹⁴. А. Федоров предполагает, что это было аналитическое или объяснительное чтение, которое применялось в преподавании новых и древних языков в высшей филологической школе¹⁵.

Анненский не только применяет на уроках методику высшей школы, но и считает, что школа "должна всемерно укреплять связь с высшей школой и наукой: учителя не должны оставлять хотя бы в скромных размерах научной работы, а программы, методы, руководства, применяемые в гимназиях, должны сообразовываться с научными требованиями"¹⁶. Сам Анненский в течение многих лет работал над переводами трагедий Еврипида. О мастерстве Анненского как филолога свидетельствует статья "Из наблюдений над языком Ликофрона". Ликофрон уже в античности считался сложным для понимания автором. Анненский регистрирует все случаи аллитерации в его поэме "Александра", а затем материал распределяется по различим видам аллитераций.

"Данные собраны по следующим рубрикам:
A. Аллитерация в составных частях слова: а) при анадиплосе в междометии, b) при анадиплосе в словах; с) в сложных словах; d) в предложных словах.
B. Аллитерация в словах: а) аллитерация строчная.

123

I. при анадиплосе в рядом стоящих словах; II. при тавтологии; III. в двух и более словах, начиная с первого в отроке (слова подбираются по начальным звукам, начиная с дающего наибольшее число примеров; тот же принцип распределения приведен и ниже); IV. аллитерация первого слова с последним (предельная); V. аллитерация вне начальных слов: 1) двух или более стоящих слов среди строки, 2) слов, замыкающих строку, 3) двух слов, аллитерированные слоги которых падают на одинаковую часть стопы; VI. аллитерация слитная: 1) типа ааbb, типа аbаb, типа аbbа.
в) Аллитерация междустрочная: I. слов начальных в двух и более строках; II. 1) слов и 2) словосочетаний конечных (при этом выделены двусложные); III. аллитерация спаечная (простая и двойная); IV. аллитерация собственных имен (со включением имен народов) в соседних или близко друг от друга стоящих строках"¹⁷.

Заметим, что в классической филологии конца XIX века, как на это указывает сам Анненский, вопрос об аллитерациях был почти не исследован. В архиве Анненского сохранилось 5 тетрадей с выписками аллитераций в русском фольклоре¹⁸.

Таким же высоким профессионализмом отличаются работы Анненского, посвященные анализу перевода русских переводчиков. В статье "Разбор стихотворного перевода лирических стихотворений Горация, П. Ф. Порфирова" он приводит своеобразный план перевода од, которому предшествует доскональное изучение текста¹⁹. Рецензент рассматривает, как бы под микроскопом, каждую строку перевода Порфирова, выявляя многочисленные погрешности: '"Богиня, правящая Кипр благословенный". В одной этой строке 1) нет диэрезы, 2) нарушен синтаксис, 3) оскорблено благозвучие"²⁰.

Среди русских переводчиков древних авторов широко распространены были синтетические переводы, оставлявшие в стороне вопросы текста подлинника, историческое, бытовое освещение произведений. В своих теоретических рассуждениях Анненский выступал как противник подобного рода переводов. Он предпочитает синтетическим переводам, требующим исключительного дарования и интуиции, переводы аналитические, "непременно прозаические и, по возможности, точно передающие maximum оттенков мысли, чувства и языка поэта"²¹.

Анненский как педагог применял на уроках древних языков аналитический перевод, справедливо считая, что "нормальный письменный перевод должен передать не только мысли подлинника, но и его тон"²².

124

В связи с переводами с древних и новых языков Анненский предлагает ряд полезных ученических работ, которые "являются результатом анализа сравнения, изучения текстов по языку и содержанию"²³. В них, по его мнению, "устанавливается нормальное отношение между изучением содержания и изучением языка"²⁴. Анненский предлагает несколько вариантов работы с синонимами на материале древнегреческого, латинского, французского языков, включающие в себя этимологическое объяснение синонимов с помощью словарей²⁵. Затем предполагается разбор эпитетов. Например, "характеристика Феба, Зевса, Одиссея по эпитетам"²⁶. Следующим этапом будет изучение сравнений. Скажем, близкое по содержанию сопоставление сравнений Гомера и Вергилия²⁷. Потом разбор поднимается на более высокий уровень - анализируется семантика форм изложения. Ученикам предлагается "отметить в прочитанном отрывке Антигоны все сентенции, перевести их и классифицировать"²⁸. Последним этапом является работа по сопоставлению содержания целостного текста. Так, "ученики прочитали по Геродоту о приготовлениях к походу у персов (нач. VII кн.): предлагается изложить pro expeditione и contra expeditionem в совещаниях персов, выделить и классифицировать аргументы; привести доводы в их защиту и опровержения; выделить отношения Геродота к мнениям и т. д."²⁹.

Анненский перенес "школьную" методику разбора перевода древних и новых языков на материал русской поэзии. Его ранние статьи "Стихотворения Я. П. Полонского как педагогический материал" (1887) и "Стихотворения гр. А. К. Толстого как педагогический материал" (1887) являются яркими образцами подобного метода. Сам Анненский определяет их природу как "беглый и, вероятно, неполный комментарий к лирике"³⁰.

Статья "Стихотворения Я. П. Полонского как педагогический материал" состоит из двух частей: в I части Анненский выделяет жанры стихотворений и те стихи поэта, которые пригодны для воспитательных целей, во II части изучает выразительные средства поэзии Полонского. В этой работе мы сталкиваемся с тем же типом рубрикации, который был характерен для статьи о Ликофроне. Стихотворения Полонского разделяются на жанры: баллада, элегия, пейзажная лирика, аллегорическая поэзия. В каждом жанре перечисляются относящиеся к нему стихотворения. Вторая часть статьи посвящена исследованию плана выражения стихотворений. Анненский указывает на неразработанность этой проблемы. "У нас нет ни словарей отдельных поэтов

125

(попытки были сделаны для Державина и Крылова), ни синонимик, ни даже свода данных сравнений, метафор, эпитетов у отдельных поэтов"³¹.

В статье о Полонском Анненский изучает выразительные средства поэтического произведения с трех сторон: "1) со стороны живописной - сюда должно войти рассмотрение всей обширной области сравнений, характеристик (в слове) и поэтических сочетаний; 2) со стороны музыкальной - здесь рассматриваются преимущественно метры; 3) со стороны собственно языка <...>"³². Основное внимание критик уделяет живописной стороне стихотворений. В работе им произведено доскональное исследование образных средств поэзии Полонского. Анненский дает сложную классификацию сравнений, приводит списки гипербол, параллелизмов, эпитетов. Приведем в качестве примера разбор сравнений. Их характеристика начинается с "сравнения предметов по одному какому-нибудь признаку"³³. Внутри этого типа выделяются: 1) сравнения, имеющие живописный характер, 2) риторические сравнения, 3) шутливые, 4) "сравнения цвета". Затем автор статьи выделяет еще два отдельных типа сравнений. "Кроме сравнений одиночных можно указать на двойные и на сложные"³⁴. Анненский не только скрупулезно разбирает эту сложную конструкцию сравнений у Полонского, но и рассматривает группу неточных, с его точки зрения, сравнений.

Анализ живописной стороны поэзии Полонского преследует воспитательные цели. Так, для развития эстетического вкуса у школьников Анненский указывает на живописные эпитеты в стихотворениях. Он не столько анализирует эпитеты, сколько предоставляет в распоряжение словесников свод данных, которыми они могли бы пользоваться на уроках. Часто он просто констатирует: "Очень красивыми кажутся мне следующие эпитеты: искристое мерцанье, летучий локон, бледно-серебряное одеянье, скачущая пена, чешуистая зыбь, заревые облака"³⁵.

Статья "Стихотворения Я. П. Полонского как педагогический материал" с ее суховатой классификацией образных средств поэтического языка, отбором стихов для воспитательных целей, хорошо показывает тот процесс, который происходил при перенесении методики анализа античных авторов на материал русской поэзии.

Работа "Стихотворения гр. А. К. Толстого как педагогический материал" по методу очень близка вышеуказанной статье, поэтому мы не будем на ней останавливаться.

126

Гораздо более сложными по критическому методу являются статьи Анненского 1890-х годов, посвященные анализу поэтики А. Майкова и М. Лермонтова: "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе" (1891), "А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии" (1898). Это уже не просто комментарий к лирике поэта, а хорошо продуманная программа воспитания юношества.

В это время в преподавании древних языков в гимназии произошли серьезные перемены. В 1890 году были приняты новые учебные планы. Их основная цель - "устранить господствующее одностороннее грамматическое направление"³⁶. В результате "главнейшим же предметом занятий по древним языкам поставлено чтение и толкование авторов"³⁷. Сам Анненский связывает эту реформу с усилением интереса к эстетике в русском обществе (см.: КО, с. 294).

Но если древние языки стали средством эстетического воспитания, то не так, по мнению Анненского, обстояло дело с русской поэзией. Преподавание русской словесности перенасыщено грамматикой, а русская литература XIX века изучается в крайне ограниченном объеме (см.: КО, с. 295). Анненский же видит в родной поэзии средство к усвоению эстетической ценности слова (см.: КО, с. 295). Чувство русской поэзии, по его мнению, важно для понимания иностранной и наоборот. Далее Анненский развертывает мысль о развитии чувства речи на основе поэтической речи. Именно для этих целей и нужна педагогу поэзия А. Майкова. "Если бы в нашей гимназии был курс поэтики, то Майков играл бы в нем видную роль как в целях эстетического образования, так и для развития чувства речи" (КО, с. 297).

Анненский дает общую характеристику поэзии Майкова, выделяя основные поэтические мотивы его творчества и относящиеся к этим мотивам стихи. В этой работе, как и в статьях о Полонском и Толстом, дается список примеров образных средств: олицетворения, сравнения, метафоры. Но здесь для нас будет интереснее "опыт эстетического разбора одной из пьес Майкова в виде программы для гимназического урока в одном из старших классов" (КО, с. 302). Сам этот разбор очень близок по методу классному чтению древних авторов по применению комментария, разбору метрики и лексического состава. В начале урока "Читаются майковские "Валкирии <...> Вслед за декламацией <...> предлагается иллюстрация текста и краткий мифологический комментарий" (КО, с. 302). Преподаватели классиче-

127

ских языков большое внимание уделяли выразительному чтению, дающему возможность проследить моменты поэтического изображения³⁸. Иллюстрации широко применялись на уроках древних языков. Выходило "Иллюстрированное собрание греческих и римских классиков". Обращение к мифологическому комментарию было характерно как для изданий древних авторов³⁹, так и на уроках⁴⁰. Затем следует разбор "Валкирий". "Размер: двустопный амфибрахий, усеченный амфибрахий, усеченный на конце каждой третьей строки - отсюда деление на тристишия. Другие русские баллады, написанные амфибрахием. Отличие "Валкирии" от этих баллад по ритмическому составу: краткость строк, отсутствие замыкающих рифм, особенность в строфичности" (КО, с. 302). Знакомство с размером изучаемого произведения было необходимой частью анализа на уроках древних языков⁴¹. Метрика исследовалась при изучении классики вместе с ритмикой⁴². Далее Анненский анализирует язык Майкова. "Простота и бедность, сухость изображения - отсутствие живописных украшений (сравнений, лирических имен). Отсутствие союзов, кроме и, и простота синтаксического строения. Мужественный суровый тон пьесы (отсутствие уменьшительных междометий и архаизмы: крыл, ударенье, зачинал, неистовых дев). Отрывочность и пять примеров asigndeton. <Л. С. Гейро. Примечания. Асиндетон, т. е. опускание союзов, бессоюзное речение. - КО, с. 302>. 9 строк последних тристиший без глаголов" (КО, с. 302). Проблема языковых особенностей изучаемого автора обычно затрагивалась в комментарии. Изучение лексического состава проводилось уже на первых уроках древних языков⁴³. "Музыкальный" (стиховой) комментарий у Анненского отличается своеобразием, и у нас нет никаких данных о применении подобного метода в школьном преподавании.

В статье "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе" связь с методикой школьного анализа менее очевидна. Можно отметить, что при характеристике сочетаний красок в стихотворениях Лермонтова применяется тот же тип разветвленной классификации, что и в ранних статьях о Полонском и Толстом.

Если все ранее анализируемые нами статьи были предназначены для школьников и связаны со школьной методикой уже по своим задачам, то иначе обстояло дело с эссе "Бальмонт-лирик". Доклад Анненского о Бальмонте, сделанный в Неофилологическом обществе⁴⁴, наделал много шума как выбором темы, так и необычностью приемов анализа.

Интересно, что одновременно с эссе о Бальмонте Анненский

128

разбирает его переводы Шелли для Ученого комитета Министерства народного просвещения⁴⁵, что усиливает возможность перенесения критиком методики разбора переводов на оригинальное творчество Бальмонта.

Для Анненского лирика Бальмонта является одной из интересных попыток экспериментов над словом, способствующих развитию стиля. А. Федоров справедливо отмечает, что в конце эссе представлен своеобразный комментарий к лирике поэта. (См.: А. В. Федоров. Стиль и композиция критической прозы Иннокентия Анненского. - КО, с. 562). Приемы критического анализа Анненского и в самом деле имеют много общего с комментарием. Так, он разъясняет кажущееся вычурным употребление определений слова, вместо самого слова. "Переплеск многопенный, разорванно-слитный. Не проще ли: море-горе, волны-челны? Катись, как с горы. Да, поэт не называет моря, он не навязывает нам моря во всей громоздкости понтийского впечатления. Но зато в этих четырех словах символически звучит таинственная связь между игрою волн и нашим я" (КО, с. 99). Разбирая перевод од Горация, Анненский пишет о замеченной немецким филологом Фритче изысканности в стиле поэта: главное слово растворено среди атрибутов. "Кстати, о 20-й оде. В ней только и говорится, что о вине: и в чаше, и в кувшине, и на холме, и в лозах, и опять в чаше, а самого слова вино нет. Эту красивую тонкость выражения отметил Фритч"⁴⁶.

По словам А. Федорова, "статья полна <...> истолкований, заставляющих вдумываться в смысл и назначение формальных средств, к которым прибегает поэт"⁴⁷. Комментируя значение размеров у Бальмонта, Анненский обращается к античным параллелям. Анализируется стихотворение "Я - изысканность русской медлительной речи": "Изящно-медлительный анапест, не стирая, все же несколько ослабляет резкость слова я, поэт изысканно помещает его в тезис стопы" (КО, с. 100). В анапесте в античном стихосложении первый и второй слог были тезисом, т. е. слабой частью стопы. Античный термин мы встречаем и при разборе синтаксиса стихов. "Выделенью коротких предложений соответствует у Бальмонта красивое выделение односложных слов в арсисе (пьесы "Придорожные травы", "Отчего мне так душно?" - час, миг, шаг)" (КО, с. 120). Арсис в античном стихосложении - сильная часть стихотворной стопы. Термин "кретик" Анненский употребляет, рассматривая перебои ритма у Бальмонта (см.: КО, с.121). Кретик в античном стихосложении - пятидольная стопа, состоящая из долгого, краткого и долгого слогов.

129

Та внутренняя связь с приемами древних авторов, которую находили в статье современники Анненского⁴⁸, проявлялась в сложнейшей классификации языка Бальмонта. Критик комментирует новаторские опыты поэта, например, его смелые эксперименты с абстрактными существительными, которым поэт придал множественную форму. Затем Анненский приводит список неологизмов поэта: "светы <...> мраки <...> сумраки <...>и т. д." (См.: КО, с. 115). Поскольку существительные, получив множественное число, стали более многозначными, то поэт сталкивает их с живописными эпитетами. "От соприкосновенья красочных и отвлеченных слов кажется иногда, будто засветились и стали воздушнее и самые abstracta: Из воздушного храма уносит далеко // Золотую возможность дождей... /II, 175/" (КО, с. 115). Затем Анненский приводит еще несколько примеров возрастающей символичности абстрактных слов (см.: КО, с. 116). Потом он дает еще один список - перечень неологизмов Бальмонта с абстрактным значением (см.: КО, с. 116). Столь же разветвленная классификация применяется Анненским при характеристике сочетаний слов и звуковой символики Бальмонта.

Итак, Анненский перенес многие характерные черты "школьного" и переводоведческого анализа греческих и латинских писателей на методику разбора произведений новейших русских поэтов. Можно выделить корпус статей, связанных с этой методикой: "Сочинения гр. А. К. Толстого как педагогический материал", "Стихотворения Я. П. Полонского как педагогический материал", "Об эстетическом отношении Лермонтова к природе", "А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии", "Бальмонт-лирик". Если ранние статьи о Полонском и Толстом предназначены для педагогов и представляют свод данных о выразительных средствах поэзии Полонского и Толстого, а также отбор стихотворений, пригодных по своему содержанию для воспитательных целей, то статьи о Лермонтове и Майкове имеют своей целью повысить уровень эстетического образования в гимназической среде, а эссе о Бальмонте - в русском обществе. Для Анненского речь постепенно начинает идти не столько о задачах педагогики, сколько о более широко ставимой проблеме Красоты и ее внедрении в жизнь (идеи, восходящие к Д. Рескину и О. Уайльду).

Метод анализа античных авторов органически синтезирован в "Книгах отражений" с творчески переработанной методологией психологической школы в русском литературоведении. Предметы

130

связанного со "школьной" методикой анализа - это микроформы, несущие в себе смысл, которые, как матрешки, вкладываются в большую "внутреннюю форму" целостного художественного текста (понятую в духе X. Штейнталя-А. Потебни).

Мы рассмотрели вопрос об изучении поэтической формы при "школьном" анализе произведений классической литературы. Возникает вопрос: а было ли что-то подобное при изучении русской словесности? Как параллель можно указать на методическую систему Л. Поливанова.

Методика "школьного" анализа античных авторов, остававшаяся на периферии как русского литературоведения, так и русской критики, казалась в начале XX века безнадежно устаревшей. Но именно в это время она неожиданно оказывается в центре поисков новых средств исследования плана выражения, характерных для модернистов. Принципиально трансформированная, эта "школьная методика" становится важной составляющей метода критиков и теоретиков "нового искусства".

Примечания:

¹ Пономарева Г. Об одном источнике критического метода И. Ф. Анненского. - В кн.: Тезисы докладов конференции по гуманитарным и естественным наукам Студенческого научного общества. Тарту, 1985, с. 26-28.
² Анненский И. Г. фон-Гаазе. Геродот. Скифия. Ц. Село, 1892. - Филологическое обозрение <далее - ФО>, т. IV,1893.
³ Анненский И. Три школьных издания Софоклова "Эдипа царя". - ЖМНП, ч. ССLХХХVII, 1893, май, с. 283.
⁴ Зелинский Ф. Из жизни идей. Т. II. Древний мир и мы. Спб., 1905, с. 12.
⁵ Веймер Г. История педагогики. Спб. - М., 1913, с. 90.
⁶ См.: Паульсен Ф. Немецкие университеты и их историческое развитие. М., 1898, с. 47.
⁷ И. Анненский. Педагогические письма (Я. Г. Гуревичу). Первое письмо. Языки в средней школе. - Русская школа, 1892, ? 7/8, с. 150.

131

⁸ Иллюстрированное собрание греческих и римских классиков с объяснительными примечаниями. Софокл. Трахинянки. Объяснил Ф. Зелинский. Спб., 1898.
⁹ Адольф А. Опыт классного толкования Энеиды Вергилия - (II I-56). - ФО, 1893, т. Ill, с. 187.
¹⁰ Адольф А. О классном чтении "Превращений" Овидия. - ФО, 1893, т. V. Там же, 1896, т. XI.
¹¹ Аппельрот В. Выразительное чтение на уроках древних языков. - ФО, 1893, т. IV.
¹² См.: Митрофанов П. П. Иннокентий Анненский. - В кн.: Русская литература XX века, М., 1915, т. II. ч. I, с. 288.
¹³ Голлербах Э. Из загадок прошлого. (Иннокентий Анненский и Царское Село). - Красная газета. Вечерний выпуск, 1927, 3 июля, ? 176, с. 2.
¹⁴ См.: Кривич В. (В. И. Анненский). Об Иннокентии Анненском. Страницы и строки воспоминаний сына / Публикация и вступительная статья А. В. Лаврова, Р. Д. Тименчика "Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях". - В кн.: ПК, с. 69.
¹⁵ Федоров А. Иннокентий Анненский. Личность и творчество. Л., 1984, с. 24.
¹⁶ ЦГАЛИ, ф. 6, оп. 1, ед. хр. 219.
¹⁷ Анненский И. Из наблюдений над языком Ликофрона. - В кн.: Commentationes philologicae. Сборник статей в честь И. В. Помяловского. Спб., 1897, с. 57.
¹⁸ ЦГАЛИ, ф. 6, оп. 1, ед. хр. 247.
¹⁹ См.: Анненский И. Ф. Разбор стихотворного перевода лирических стихотворений Горация, Д. Ф. Порфирова. Отдельный оттиск из Отчета о ХV присуждении Пушкинских премий. Спб., 1904, с. 4-5.
²⁰ Там же, с. 6.
²¹ Анненский И. "Ипполит", трагедия Еврипида, в переводе Д. Мережковского, - ФО, т. IV, 1893, с. 192. PDF 1.5 MB
²² Анненский И. Языки в средней школе, с. 162.
²³ Анненский И. Указ. соч., с. 162.

132

²⁴ Анненский И. Указ. соч., с. 162-163.
²⁵ Там же, с. 163.
²⁶ Там же, с. 163.
²⁷ Там же.
²⁸ Там же.
²⁹ Там же.
³⁰ Анненский И. Сочинения гр. А. К. Толстого как педагогический материал. - Воспитание и обучение, 1887, ? 8, с. 191.
³¹ Анненский И. Стихотворения Я. П. Полонского как педагогический материал. - Воспитание и обучение, 1887, ? 6, с. 133.
³² Там же.
³³ Там же, с. 135.
³⁴ Там же.
³⁵ Анненский И. Указ. соч., с. 140.
³⁶ Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. Спб., 1902, с. 635.
³⁷ Рождественский С. В. Указ. соч., с. 635.
³⁸ См.: Адольф А. О классном чтении "Превращений" Овидия. - ФО, т. XI, 1896, с. 102.
³⁹ См.: Анненский И. <Вакханки.> Трагедия Эврипида. Стихотворный перевод с соблюдением метров подлинника, в сопровождении греческого текста и Три экскурса для освещения трагедии со стороны литературной, мифологической и психологической. Спб., 1894.
⁴⁰ См.: Аппельрот В. О классном чтении трагедий Софокла. - ФО, 1893, т. V, с. 170.
⁴¹ Адольф А. О классном чтении "Превращений" Овидия. - ФО, 1893, т. V, с. 68.
⁴² Денисов Я. Важность изучения метрики в связи с краткой историей этой науки. - ФО, 1893, т. IV, с. 123.
⁴³ См.: Адольф А. О классном чтении "Превращений" Овидия. - ФО, 1896, т. XI, с. 109.

133

⁴⁴ О докладе Анненского см.: Лавров А. В. И. Ф. Анненский в переписке с Александром Веселовским. - Русская литература, 1978, ? 1, с. 176-180.
⁴⁵ ЦГАЛИ, ф. 6, оп. 1, ед. хр. 167.
⁴⁶ Анненский И. Разбор стихотворного перевода лирических стихотворений Горация, П. Ф. Порфирова... с. 29.
⁴⁷ Федоров А. В. Иннокентий Анненский. Личность и творчество. Л., 1984, с. 87.
⁴⁸ См.: Фомин А. (Ф-нъ). И. Анненский. Книга отражений. Спб., 1906. PDF - Исторический вестник, 1906, ? II, с. 691. Варнеке Б. В. И. Ф. Анненский (некролог) - ЖМНП, 1910, ч. ХХVII, март, с. 44.

вверх

Сокращения